Филип Фармер - Одиссея Грина
Марсия проверила, как себя чувствует червь, которого она посадила в чашу. Обнаружив, что тот съел всю пищу, она вынула его и вымыла чашу; потом, наполнив ее до половины теплой сладкой жидкостью, вновь поместила туда червя. Затем она сама улеглась на кровать, забыв накрыться, а может быть, даже не ведая, что нужно накрываться.
Лейн не мог заснуть, хотя и устал. Он ходил взад-вперед по комнате, словно тигр по клетке, и никак не мог отвлечься ни от загадок Марсии, ни от проблемы возвращения на базу и на орбитальный корабль. Земля должна была узнать о том, что здесь произошло.
Через полчаса Марсия села и начала пристально следить за Лейном, пытаясь понять причину его бессонницы. Затем поднялась и открыла шкафчик, скрытый в стене. Внутри оказались книги.
«Что ж, может, теперь я получу ответы на кое-какие вопросы», — подумал Лейн, подходя к шкафчику. Он выбрал наугад три книги и присел на кровать, чтобы внимательно ознакомиться с ними. Конечно текста он понять не мог, но в каждой было довольно много иллюстраций и фотографий.
Первая напоминала историю мира для детей. Просмотрев несколько страниц, Лейн взволнованно произнес:
«Боже, да в тебе не больше марсианского, чем во мне!»
Заметив изумление на его лице, Марсия поднялась с кровати, села возле Лейна и стала наблюдать, как тот листает страницы. Вдруг, увидев одну из фотографий, она закрыла лицо руками, и тело ее стали сотрясать безутешные рыдания.
Не понимая, что вызвало такую бурю эмоций, Лейн стал внимательно изучать фотографию. Она представляла собой панораму какой-то планеты и была сделана с большой высоты. Возможно, это ее родная планета, где живет ее народ, город, где она была каким-то образом рождена?
И он не смог сдержать слез — на него вновь нахлынуло чувство безысходного одиночества — то же чувство, которое он впервые ощутил, когда прервалась связь с товарищами, и он осознал себя единственным человеком на планете. Вероятно, это же чувствовала и Марсия.
Через некоторое время она успокоилась, улыбнулась сквозь слезы и, повинуясь порыву, поцеловала его руку и взяла два его пальца в рот.
«Возможно, это ее способ выражения дружбы, или благодарность за участие, а может быть, какая-то тонкая игра… В любом случае, это говорит о высоком развитии ее цивилизации», — подумал Лейн и прошептал:
— Бедная Марсия! Как, должно быть, ужасно остаться наедине с таким страшным и отталкивающим существом, каким я, наверное, кажусь тебе, существом, которое, того и гляди, сожрет тебя.
Он освободил свои пальцы, но, видя упрек в ее взгляде и желая сгладить свою вину, взял ее пальцы в свой рот. Странно, но это вызвало новый приступ рыданий, правда, довольно скоро выяснилось, что это были слезы радости. Лейн взял полотенце, вытер ей глаза и дал высморкаться, после чего Марсия окончательно успокоилась и нежно улыбнулась, благодаря его.
Их внимание вновь переключилось на книгу. Лейн рассматривал иллюстрации, а Марсия знаками растолковывала смысл наиболее важных из них.
Детская книга начиналась с зарождения жизни на планете. Планета эта вращалась вокруг звезды, расположенной, судя по простейшей схеме, где-то в центре Галактики. На ранних стадиях, начиная с зарождения жизни, эволюция шла тем же путем, что и на Земле. Но было нечто такое, что насторожило Лейна, особенно в рисунках примитивных форм рыб. От странице к странице становилось ясно, что эволюция порождала биологические механизмы, все сильнее отличавшиеся от земных.
Как зачарованный, проследил Лейн переход от рыб к амфибиям, затем к рептилиям, к теплокровным, но не млекопитающим существам и далее — к сгорбленным и передвигающимся на двух конечностях созданиям, похожим на обезьян, и наконец к таким, как Марсия.
Рисунки иллюстрировали различные стороны жизни этих существ — развитие земледелия, обработку металлов и многое другое. Зачастую он даже не мог понять смысла рисунков. Одним из основных отличий от земной истории являлись относительно редкие войны — рамзесы, чингис-ханы, атиллы, цезари, гитлеры, казалось, отсутствовали вовсе.
Но присутствовало нечто более значимое. Технология неуклонно развивалась, несмотря на отсутствие войн, которые на Земле были движущей силой прогресса, и этот процесс, по-видимому, шел быстрее, чем на Земле, даже принимая во внимание более раннее начало. Складывалось впечатление, что цивилизация Марсии достигла своего теперешнего уровня за относительно короткий срок. Так или иначе, сейчас она находилась, по крайней мере, на ступень выше Homo Sapiens — совершая межзвездные перелеты, ее представители должны были перемещаться в пространстве со скоростью, близкой к скорости света или даже превышающей ее.
На одной из страниц было несколько снимков Земли, сделанных, очевидно, с космического корабля с различных расстояний. Под фотографиями была изображена темная фигура — полуобезьяна-полудракон.
— Земля означает для вас именно это? — спросил Лейн, — Опасность? Не прикасаться?
Несколько страниц были заполнены фотографиями других планет, но Земля больше не встречалась. Но и увиденного было вполне достаточно.
— Почему вы держите нас под наблюдением? — допытывался Лейн. — Ведь в техническом отношении вы настолько обогнали нас, что мы для вас — сущие дикари. Чего же вы боитесь?
Глядя на лицо Марсии, он ощутил озноб — это была та же самая гримаса, с помощью которой она изображала заключенного в клетку безмозглого и жаждущего крови самца.
— Да, вы абсолютно правы, и мы не можем упрекнуть вас — ведь если вы войдете в контакт с нами, мы похитим ваши секреты, и тогда — держись, космос! — Помедлив секунду, он продолжал: — Конечно, мы все-таки достигли некоторого прогресса: за последние пятнадцать лет на Земле не было ни войн, ни революций — ООН разрешает спорные вопросы мирным путем. Но Россия и США продолжают вооружаться, и с тех пор, как я родился, они ни на шаг не приблизились к разоружению. Хотя… Знаешь, держу пари, ты никогда не видела ни землян во плоти, ни даже их изображений. А если и видела, то одетых — ведь в этой книге нет фотографий людей. Возможно ты и знала, что мы делимся на мужчин и женщин, но это ничего не значило для тебя, пока ты не увидела меня под душем, а сопоставив меня с самцом многоножки и осознав, что я — единственное существо в мире, составляющее твое общество… Все это ужаснуло тебя. Такое же чувство испытал бы, наверное, и я, окажись я на необитаемом острове в обществе тигра. Но как ты попала сюда, и что ты делаешь здесь совсем одна, живя в этих трубах среди настоящих марсиан? О, если бы ты могла поговорить со мной!
«Беседуя с тобой…» — на память ему вновь пришли строки, прочитанные в последнюю ночь на базе.
Марсия снова улыбнулась, и Лейн произнес:
— Хорошо, что ты преодолела свой страх. На самом деле я не такой уж плохой парень, а?
Она достала из шкафчика бумагу и ручку, и Лейн стал с интересом наблюдать, как быстро двигается ее рука, оставляя на листе что-то вроде комикса.
Давным-давно ее соотечественники основали базу на обратной стороне Луны, но когда ракеты с Земли начали летать в космос, пришлось уничтожить все следы пребывания на Луне и перебазироваться на Марс. Вскоре стало ясно, что земляне могут добраться и до Марса, и эта база также была ликвидирована, а новая развернута на Ганимеде.
Тем не менее, пятеро исследователей остались здесь, в примитивных домиках, чтобы продолжить изучение многоножек. Несмотря на довольно длительное наблюдение за этими существами, не было до конца ясно, за счет чего их тела выдерживают разницу давления воздуха в трубе и вне се. Казалось, еще немного, и этот секрет будет раскрыт. Поэтому пятерым ученым разрешено было остаться даже под угрозой появления землян.
Марсия родилась на Марсе и прожила здесь уже семь лет. Говоря о своем возрасте, она изобразила движение планеты по орбите и показала семь пальцев. «Примерно четырнадцать земных лет, — прикинул Лейн, — хотя соотечественники Марсии развиваются и достигают зрелости быстрее, чем люди». Впрочем, было нелегко судить, достигла ли Марсия зрелости.
Ужас исказил ее лицо, когда она рассказывала, что произошло в их лагере в ночь перед отправкой на Ганимед. Спящие члены экспедиции стали жертвами самца многоножки, вырвавшегося из клетки.
В колониях многоножек такое случалось крайне редко, но когда это все же происходило, самец уничтожал практически всю колонию, где обитал сам. Он пожирал даже корни деревьев, отчего те погибали, и в этой части трубы накапливалась углекислота. Существовал лишь один способ, каким другая колония, предупрежденная о такой трагедии, могла умертвить взбесившегося монстра — вырастить собственного самца. Неспособная двигаться самка в таких случаях сразу же погибала, но сохранялось некоторое количество яиц, из которых можно было вырастить как самку, так и ее «супруга». Далее специально отбирались особи, которые должны были отвлекать на себя внимание самца, пока остальные спасаются бегством. При удаче появлялся шанс, что два самца уничтожат друг друга: победитель будет ослаблен настолько, что его смогут добить рядовые многоножки. Что и говорить, такой путь был рискованным, но в подобной ситуации, пожалуй, единственно возможным.
