Владимир Михайлов - Особая необходимость
Он неотрывно глядел на отверстие люка, откуда должны были показаться хозяева спутника. Они медлили: прошла минута, вторая, третья, а ни одно живое существо так и не появлялось. Коробов усмехнулся, сказал:
— Да, смельчаками их не назовешь… Ну, что же — покажем пример…
Он вылез наружу, огляделся.
Ракета наклонно лежала на длинной, чуть вогнутой платформе, один край ее — с той стороны, где находился люк, — они могли рассмотреть во всех подробностях. Двумя уцелевшими кормовыми амортизаторами ракета, очевидно, во что-то упиралась. Стучавшие в оболочку куда-то скрылись — никого не было видно, но Калве, вскарабкавшемуся вслед за пилотом, все время казалось, что он чувствует чей-то пристальный, неотступный, тяжелый взгляд.
— Что же, прыгнем? — спросил Коробов. — Невысоко, метра три до пола…
— А обратно?
— Обратно — нас будет четверо, справимся, подсадим друг друга, — сказал Коробов так уверенно, как будто не впервые приходилось ему разыскивать друзей на чужих искусственных спутниках.
Осторожно, придерживаясь за люк, они соскочили на платформу. Подойдя к самому ее краю и еще раз оглядевшись в надежде увидеть хоть одно живое существо, спрыгнули на пол. Легко ступая, отошли от ракеты на несколько шагов. Калве глянул на часы, потом — на абсолютный термометр.
— Двести семьдесят восемь — значит, пять по Цельсию… Давление — триста.
— Что ж, приемлемо, пока мы в скафандрах, — спокойно откликнулся Коробов. — Но куда же мы, в конце концов, попали? Где гостеприимное население? Где оркестр, цветы?
Они находились в большом, похожем на ангар, зале. Внешняя, широкая стена его — в которую упиралась эстакада с лежавшей на ней ракетой — была чуть выгнута наружу, противоположная, узкая, казалась выпуклой, словно обе были дугами концентрических окружностей. Плавно, без углов стены переходили в высокий потолок. Оттуда, сверху и исходило непонятное светлое мерцание.
Межпланетный корабль занимал чуть больше половины платформы, хотя он и достигал шестидесяти метров в длину. Платформа покоилась на ажурном переплете. Его образовывали странно выгнутые, сложно переплетавшиеся, переходившие одна в другую круглые балки. Верхний конец платформы разглядеть в этом сером, мглистом свете было трудно — он как бы терялся в тумане.
Вдоль стен огромного — примерно сто двадцать метров в длину — зала, который эстакада с ракетой делила точно пополам, возвышались какие-то машины или приборы неизвестного назначения; форма их была, видно, хорошо продумана, точно выверена, хотя и казалась непривычной для земного глаза: много острых углов, вогнутых поверхностей, нависающих, выдающихся плоскостей. Но все они создавали впечатление стройной системы, объединенной общим замыслом и стилем. Коробов привык по внешнему виду машин судить об уровне техники. Судя по всему, здесь этот уровень был достаточно высок.
Отовсюду дружелюбно — или это так казалось? — подмигивали разноцветные огоньки. Вдоль стен тянулись трубы и кабели со множеством ответвлений, вентилей, патрубков, непонятных грибообразных отростков, голубых блестевших наконечников, экранов с нервно пульсирующими огоньками… Разряженная атмосфера доносила легкий гул. Но никого не было видно, никто так и не захотел показаться людям. Очевидно, хозяева предпочитали наблюдать за гостями откуда-нибудь из укрытия.
— А проводочка у них наружная, — сказал Коробов. — У нас такого безобразия бы не допустили…
Калве кивнул. Он не удивился замечанию Коробова: и у него самого было такое впечатление, словно это не на другой планете находились они, а просто на каком-то вполне земном заводе, хотя и неизвестного назначения. Здесь ничто не тяготило чем-то таинственным, потусторонним, — наоборот, хотя многое для них и оставалось пока непонятным, но в общем все было схоже с тем, что они оставили на Земле. Хотя бы вон та машина, определенно напоминавшая формой автомобиль, только почему-то перевернутый вверх колесами. Конечно, это был вовсе не автомобиль, но воспринимался именно как чисто земная вещь… Над этим стоило поразмыслить, но для размышления сейчас не было времени.
— Анализ бы атмосферы сделать… — проговорил с досадой Коробов. — Были бы приборы…
Калве вздохнул, вспомнив о земных лабораториях, об «умной» тишине вычислительного центра, в которой было так приятно думать… Но Коробов уже зашагал по залу.
— Ну, раз хозяева не показываются, мы их ждать не станем… Надо самим искать ход на поверхность: наших здесь, судя по всему, еще нет, значит — они остались наверху. Один ход наверняка есть — там, где прошла ракета.
— Но нам его не откроют, — возразил Калве.
— Может, и открыли бы, если бы им объяснить, — с досадой сказал Коробов. — Да объяснять-то некому, вот беда…
— Поищем другой, — сказал Калве. — Мне кажется… по-моему, в том конце зала — видишь, не по оси эстакады, а правее — какая-то ниша в стене…
Оба торопливо пересекли зал. Действительно, это было похоже на выход. Только как его открыть, оставалось совершенно непонятным. На двери — вернее, на пластине, перегораживавшей нишу, — не было ни намека на рукоятку или хотя бы на замочную скважину.
— Да, эти самые местные жители… — сердито начал Коробов, но Калве прервал его:
— Вот они!
6
В длинном коридоре тусклым сероватым светом горели лампы. Их покрывал слой пыли. Они сами зажигались перед идущими и гасли, оставшись позади.
Почему-то Раину пришли на память монументальные пирамиды фараонов с их скрытыми потайными переходами. Там так же, наверное, стены давили археологов таинственной неизвестностью. Но это ведь на Земле, а тут…
Они шли торопливо, внимательно оглядываясь по сторонам. Было пройдено около сотни метров, а коридор все не кончался, по-прежнему уводил их все дальше — прямой, без единой двери, без единой детали, которая нарушала бы однообразие. Казалось, он шел совершенно горизонтально, хотя в этом необычном мире вряд ли можно было целиком доверять своим ощущениям. Лампочки индикаторов радиоактивности слабо тлели в шлемах скафандров, напоминая о постоянном небольшом излучении.
Полчаса тому назад, на поверхности, когда лежавшая, казалось, незыблемо ракета вдруг скользнула вниз и так непонятно исчезла, оставив их одних в пустоте, им подумалось, что все кончено. И в самом деле — не пробиваться же сквозь материал, который сталь даже не царапала!
Несколько секунд они сидели молча, мысленно прощаясь со всем, что было дорого в жизни. Раин подумал, что если бы не Сенцов рядом (слышно было, как он яростно, шепотом, выругался), то от такого полного, абсолютного одиночества посреди Вселенной впору было завыть, глядя на звезды.
