Кордвейнер Смит - Планета ураганов
«Содействие делало мне только добро, своим большим безликим коллективным мозгом, — подумал Кэшер. — Но что теперь, когда сознание мое раскалено запретным знанием?» Голос девочки вернул его в действительность.
— Ты узнаешь ответ на вопрос, который тебя мучит, Кэшер, если выслушаешь меня. Я Хечизера Гонфалонская. По крайней мере, в той степени, насколько одно сознание может отпечатываться на другом. Челюсть у него отвисла.
— Дитя, так в тебе действительно импринт Агаты Мадиган? На самом деле?
— Я умею все, что умела она, — тихо сказала девочка. — Кроме того, кое-что я узнала самостоятельно.
— Но я всегда думал, что это легенда… Если ты та жуткая волшебница с Гонфалона, мне здесь делать нечего. Я тебе не нужен, я ухожу.
Кэшер пошел к двери. Все было кончено. Отвратительный привкус поражения. Если она та самая «ведьма космоса» — она обойдется без него.
— О нет, ты не уйдешь, — остановила она его.
8
Неожиданно она возникла в дверях, преградив дорогу. В руке ее был золотой крест-распятие. Кэшер никогда не толкнул бы женщину, но сейчас он спешил и поэтому… Это был не человек, а железная статуя — и тело, и одежда. Она не поддалась ни на миллиметр его напору. — Что теперь? — тихо спросила она.
Он посмотрел назад, увидел настоящую И'стину, девочку-женщину, она ласково улыбалась ему, стоя у окна. Внутренним чутьем он понял, что сдается. Он слышал о проецирующих гипнотистах, но с такими сильными никогда не сталкивался. Как она это делает? Или она сама не знает? Может, это рефлекс? Атавистическая способность, всплывшая из глубин черепашьей генетической памяти, которую она сама не умеет объяснить? Способность, настолько тонкая и первобытная, что не поддается анализу?
— Я проецирую, — объяснила она.
— Я вижу, — мрачно сказал Кэшер.
— Я владею также телекинезом, — добавила она, и нож Кэшера выпрыгнул из сапога, поплыл в воздухе.
Кэшер машинально поймал лезвие за ручку, нож немного подергался в ладони, как будто находился возле больших магнитных двигателей. — Я умею ослеплять.
И комната погрузилась в кромешный мрак.
— Но я тебя не слышу! — крикнул он и зверем метнулся к ней на звук ее тихого дыхания.
Теперь он заметил, что симулакрум в дверях не издает никаких звуков, даже не дышит. Он знал: она рядом. Он хотел схватить ее за горло, только чтобы показать, что и он умеет играть в такие игры. — А еще я умею парализовать, — услышал он ее голос, который шел со всех сторон: от потолка, от пяти стен старинной комнаты, от открытого окна, от обеих дверей. Он оказался в невесомости, тело медленно вращалось. Он пытался сосредоточиться, найти среди хора фантомов настоящий голос, поймать И'стину на оплошности. — А сейчас ты будешь вспоминать, — сказало многоголосое эхо призраков.
Сначала он не понял. Что же это за оружие?
Через секунду он узнал.
Кэшер увидел дядю Курафа, как наяву увидел его апартаменты. На коленях пьяного старца сидела девушка, смеялась над ним и над Кэшером О'Нейлом. Когда-то Кэшер сильно страдал от жаркой подростковой тяги к половой любви и одновременно от страха перед невидимыми неписаными законами взаимных отношений мужчин и женщин, которые подразумевала любовь. Он боялся, что что-нибудь будет не так. Кэшер-настоящий вспомнил Кэшера-тогдашнего, все самые мерзкие воспоминания вернулись к нему, беспомощному в гипнотической власти И'стины.
…Резня во дворце на Миззере. Полковники-заговорщики взяли Кахир, Курафу позволили бежать на Тиоль, планету наслаждений. Но соратники-сообщники Курафа, люди, развратившие старую республику Двенадцати Нилов, не улетели! Ослепленные яростью солдаты вырезали всех. Кэшер вспомнил кровь. Липкую кровь на полу, темно-красные ручьи на коврах, фонтаны алой крови из белых распоротых глоток, бульканье, коричневые отпечатки ладоней на мраморе столов. Дворец пропитался теплым сладким запахом крови. Юный Кэшер тогда не знал, что в людях столько крови, что столько может вылиться на ароматные простыни, на столики с напитками и едой, собраться в лужи у холодеющих тел.
В конце бойни из дворца Курафа вынесли тысячу триста одиннадцать человеческих тел, в возрасте от двух месяцев до восьмидесяти девяти лет. Сам Кураф, принявший транквилизаторы, стоял у звездолета и ждал отправки в вечную ссылку, а Кэшер О'Нейл — сам Кэшер О'Нейл! — пожимал руку полковнику Веддеру, по приказу которого пролилось море крови. Рука была чистая, с ухоженными ногтями, только по краю манжета засохла чья-то кровь. Полковник Веддер не замечал этого или ему было наплевать.
— Укол и уход! — воскликнула И'стина из ниоткуда. Кэшер увидел, что стоит на четвереньках в той же комнате. К нему вернулось зрение, и теперь он видел, что комната не изменилась. И'стина улыбалась.
— Я выиграла.
Кэшер кивнул. Он еще не доверял голосовым связкам. Он взял стакан с водой, внимательно проверил: крови не было. Конечно, не было! Не сейчас, не здесь.
Он с трудом поднялся. И'стине хватило благоразумия не пытаться ему помочь. Она смотрела, как он жадно пьет воду, — мудрое дитя в простом голубом платье. Кэшер налил еще стакан. И только потом повернулся к ней и спросил:
— Это все ты?
Она кивнула.
— Сама? Без наркотиков и машин?
Она опять кивнула.
— Дитя! — воскликнул он. — Ты не человек! Ты целая боевая система! Да кто же ты на самом деле?
— Девочка-черепаха по имени И'стина, верная и любящая слуга моего доброго владельца господина Мюррея Мадигана.
— Госпожа, — поклонился ей Кэшер, — вам почти тысяча лет. Я к вашим услугам. Я только надеюсь, что в конце концов вы дадите мне уйти с миром. И сотрете из моей памяти тот религиозный символ.
Не прерывая Кэшера, она взяла со стола медальон, которого Кэшер раньше не замечал. Может, это были старомодные часы или круглая коробочка на тонкой золотой цепочке.
— Смотри сюда, — велела девочка, — если ты мне веришь. И повторяй за мной…
— От твоего маятника у меня голова кружится, — сказал ей Кэшер. Надень его обратно.
— Нет, Кэшер, это не тот.
— О чем шла речь? — вспомнил Кэшер.
— Ты не помнишь?
— Нет, — отрезал он. — Извини, опять есть захотелось.
Он проглотил рогалик, глазированный сахаром и украшенный фруктами, запил водой.
— Что теперь?
Она смотрела на него, и в ее взгляде светилось бесконечное милосердие.
— Не спеши, Кэшер. Минута, час — значения не имеют.
— Ты ведь хотела, чтобы я с кем-то сразился?
— Правильно, — удивительно спокойно подтвердила она.
— Кажется, я здесь дрался, — с глупым недоумением припомнил он вдруг.
