Жаклин Лихтенберг - Зелеродов рок
— Думаю… я смогу идти.
И вот, словно подставляя руки и латерали открытому огню, он одной рукой оперся о плечо Серджи, другой — Райзы.
— Хотя помощь мне не помешает.
Постепенно Клид все прочнее держался на ногах. И хотя касался их обоих, они почти не ощущали его нейгер.
Вблизи павильона, несмотря на его мощную изоляцию, Райза поморщилась от обрушившегося на нее потока боли и неописуемой потребности. Однако Клид погрузился в этот нейгер, словно его и не было. «И он еще жаловался, что моя охрана слишком сильно распространяет чувства. — Райза хорошо помнила, как побелело его лицо. — Может, его этика была оскорблена больше чувствительности?» Она никогда не встречала человека, который мог потерять сознание из-за нарушения этики.
Но она не могла не восхищаться тем, как он отказался от их поддержки и шел сквозь нейгерический водоворот так, словно ничего не чувствовал. Ее первое впечатление о нем подтверждается. Его сила так хрупка, так непредсказуема, что ее вполне можно считать слабостью.
Теперь помощи ждали только несколько легкораненых. Райза машинально, в поисках серьезных проблем, проверила окружающее поле и погрузилась в мощный, пульсирующий, соблазнительный нейгер дженов.
Ахнув, она ухватилась за Серджи. Они увидели Хью, склонившегося к ренсайму — женщине по имени Эдива амбров какая-то. Глаза его были почти закрыты, на лице спокойное, как во сне, выражение, кончиками пальцев он гладил руки женщины. Она дышала медленно, ее селиновые поля тесно переплелись с полями Хью — это не хватка передачи, но такой искусной полевой работы без присутствия проводника Райза никогда не злиннила у джена.
Казалось, это не обязательно. Женщина ранена не тяжело. Треснувшая ключица, легкое сотрясение и ссадины. Хотя, похоже, рука у нее болезненно распухла. Что-то всплыло в памяти. Райза уже осматривала эту женщину, но не узнала в ней одного из послов Найвета. Женщина потеряла плащ своей общины, лицо ее распухло, оно в синяках, нейгер ослаб от ускорения и какой-то блокады боли, которую она использует. В ее памяти лекаря всплыло изображение распухшей, вывихнутой руки. «Шен и шид! Товарищ в одиночку не может…» Клид обошел Эдиву и встал перед Валлероем, а Райза бросила взгляд на Серджи и дала себе слово — никогда не ограничивать его способности.
Увидев Клида, Хью радостно улыбнулся, и в окружающем поле пронеслась волна облегчения, да такая сильная, что у Райзы подогнулись колени.
Клид, однако, на это не ответил. Поле его застыло еще больше. Райза не могла разобрать сквозь эту защиту его эмоции и была совершенно не готова, когда Клид дрожащим от гнева голосом сказал:
— Хью амбров Риор, как ты посмел!
Глава третья. Справедливый обмен
Валлерой поднял голову и увидел Клида — на этот раз не видение. Он позволил себе показать свое облегчение. Он был доволен своей работой с Эдивой и счастлив тем, что сейчас можно будет сделать передачу.
— Хью амбров Риор, как ты посмел!
Валлерой, контролируя реакцию, отнял руки от Эдивы. Успокаивая Клида своим нейгером, он ответил:
— Я был осторожен…
И тут он увидел измученный вид Клида, его запавшие глаза в темных кругах, дрожащие пальцы. «У него никогда не дрожат руки!» И каким призрачным кажется присутствие Клида! Валлерой видел потребность, но едва чувствовал ее. Он сказал Эдиве:
— Теперь усни, — и усилил свое поле, чтобы женщина быстрей уснула. — Райза, мы можем с проводником остаться наедине?
Дрожь пробежала по телу Клида, однако самоконтроль не изменил ему. Они пошли к кабинету, в котором побывали утром. Райза сказала:
— Сегодня вечером будет ужин с Харрисом Эмстедом и его офицерами. Мы им покажем, что мы цивилизованные люди. Если вы двое будете в хорошей форме, мы многого добьемся.
Хью принял предложение, потом профессиональным тоном спросил Клида:
— Как ты допустил такое состояние?
Проводник сжато ответил:
— Шок фибрилляции у сильно обожженного товарища…
Валлерой поморщился, представив себе возможные последствия, если бы Клид потерпел неудачу.
— Без меня ты…
— Райза дала мне в помощь Серджи. Все будет в порядке…
Хью посмотрел на Серджи; вторжение в его обязанности рассердило его.
— Ты его трогал?
— Не нейгерически, — ответил за Серджи Клид. — Серджи знает достаточно, чтобы не ухудшить положение. Он мог бы научиться работать со мной… возможно, и сейчас может, но он никогда не работал с Фаррисами. — И Клид добавил: — Как ужасно быть среди людей, которые не понимают, что это значит.
Он прикоснулся к своему черному галстуку шнурком и черному плетеному поясу. Когда-то Валлерой тоже не знал, что они означают; не знал, что они вообще имеют какое-то значение.
Райза спросила:
— Как вы можете ожидать, что люди поймут значение этого? Такие галстуки и пояса носят многие. Вам следовало бы носить ярлычок или табличку — что-нибудь такое, что не похоже на украшение. Но сейчас это не имеет значение. Займитесь своей передачей. А потом поговорим.
Она и ее товарищ оставили изолированный кабинет.
— Это моя вина, — сказал Валлерой Клиду. — После поездки с цыганами мне показалось, что мы почти дома, но я не должен был позволять разлучить нас.
— Это самое безвредное из того, что ты сделал, — холодно ответил Клид.
Это послужило последней соломинкой. Страшно уставший, потерявший всякое терпение, Валлерой повернулся к Клиду и дал ему почувствовать, как страдала Эдива. Холодным профессиональным тоном он перечислил ее повреждения и травмы, потом добавил:
— И у них не хватило ума попросить тебя осмотреть ее!
— Хью, они не думали, что потребуется мое мастерство. Но ты это знал.
— Я не мог тебя найти. Эдива была одна среди чужих людей, она испытывала боль — что если бы это повредило ее переносящие селин нервы? Подумай, что значит она для нашего мира!
По-прежнему холодно и жестко Клид ответил:
— Я-то думаю! Хью, а что, если наследница Зелерода станет джанктом!
— Я тебе уже сказал, — упрямо сказал Валлерой, — я был осторожен. Я ни за что не подверг бы опасности разъединение Эдивы.
— Ты не представляешь, как твое поле действует на саймов. Ты применяешь к саймам технику грубого соблазна. Когда у Эдивы будет следующая потребность, она захочет товарища, джена, которому не сможет повредить в передаче. Как на это ни посмотришь, это жестоко.
Сдерживаясь, Валлерой посмотрел на кончики своей обуви и повторил то, что говорил уже тысячи раз, но Клид его как будто не слышал:
— Ренсаймы тоже люди. Только потому что родился проводником, ты не имеешь права отказывать другим в том, что может дать товарищ. Пока только подготовленные товарищи могут обслуживать потребность проводника, единственными дженами, которые решаются тронуть ренсаймов, будут товарищи. Если это жестоко, то жестоки твои правила. — Он посмотрел Клиду в глаза и добавил: — Разве ты не понимаешь, что было бы аморально не помочь Эдиве?
