Павел Парфин - Посвящение в Мастера
Ходасевич поморщился.
- Ну и вонь! Будто всю ночь трахались!
- Во-первых, ночь только начинается. А, во-вторых... чем тебе не нравится аромат любви?
- Аромат любви? - Вадька хмыкнул.- Да здесь трахались не меньше двух жадных баб и двух потных мужиков!
- Не угадал. Их было больше. И все же это...- Катарина, закрыв глаза, с нарочитым наслаждением вдохнула сумрачный, спертый воздух,- и все же это аромат, будоражащий воображение и напоминающий плоти о ее главном предназначении. Ты скоро с этим согласишься, Вадик. А пока... Чаю хочешь? не дожидаясь ответа, девушка плеснула из чайника в стакан, стоявший там же, на стуле, и протянула Вадьке.
Чай был, на удивление, горячим, крепким, с приятной горчинкой. Заваренный на травах, он навязчиво напоминал о прошлогоднем лете, о его густых, пьянящих ароматах, о травах, которые по пояс, о стогах, из которых не выбраться, не вернуться в пыльный город... Чай пах черт знает чем! Ходасевич отпил из стакана, потом... потом жадно опрокинул его и проглотил вяжущую язык жидкость. Не допил, может быть, полглотка. Наконец осмелел и сделал пару шагов к пропасти.
В глазах помутилось, взгляд заметался, закрутился вокруг одному ему известной оси, будто стрелка компаса, голова закружилась... Взгляд вдруг замер, обращенный внутрь самого Ходасевича - и ничего не увидел!..
Катарина вовремя поддержала Вадьку под локоть, спасительно задышала в лицо.
- Фух!.. Что это со мной? Во второй раз!
- Ничего, пошли. И не такое бывает.
- Там вино, здесь чай! Что ты мне все подсовываешь?!
Ходасевич послушно шел за Катариной. Она подвела Вадьку к ширме из такого же матового материала, каким были драпированы отдельные места стен в коридоре. Ширма была расписана замысловатым рисунком, Ходасевич не успел толком его рассмотреть - девушка плавно отвела край ширмы и легонько толкнула в плечо своего спутника. Впереди стояла странная кровать. За ней, метрах в десяти, дышала, жила стена, выкрашенная в тревожный молочно-белый цвет. Будто плотный туман проник в комнату и встал стеной. Ходасевич уже стал различать голоса, влажный кашель, шум, схожий с тяжелым дыханием топи, словно за стеной-туманом расстилалось болото - шагни навстречу и завязнешь навеки... Вадька мотнул головой, поспешив избавиться от наваждения. Шумы пропали, но остались странная кровать и молочная стена. И все ж таки она колыхалась - едва-едва... Мерещится черт знает что! Ходасевич сердито посмотрел на кровать.
В первый момент она показалась Вадьке полуразобранной -без матраса и спинок, но зато с зажженными свечами на концах четырех высоких стоек, к которым крепилась пустая рама кровати. Вместо матраса на ней в три яруса, менее чем в полуметре друг от друга, были натянуты простыни. Прозрачные, они были расписаны тем же сложным рисунком, который Вадька не смог разобрать на ширме. Драконы, опутанные не то разноцветными нитями, не то лучами нездешних звезд. На простынях громоздилось много странных предметов, среди них украшения из керамики, даже еда, разбросанная, казалось, как придется. Но Катарина помешала Ходасевичу рассмотреть удивительную инсталляцию.
- Не смотри пока. Сейчас ты сам примешь в этом активное участие.
В руках Катарины вдруг появилась такая же прозрачная простыня, она загадочно позванивала чем-то металлическим, блеснувшим в глаза Ходасевичу.
- Что это за прибамбасы? - спросил он.
- Натяни-ка на кровать! - Катарина протянула простыню, и Вадька ухватился за прохладные замки-карабины, пришитые к ее углам.
- Вот что звенело!
Ходасевич защелкнул карабины на четырех кольцах, каждое из которых было приварено к высокой стойке. Простыня натянулась цирковой трапецией. Еще четыре кольца, расположенные под самыми свечами, остались свободны.
- Простыня - не простыня, гамак - не гамак! - подивился Вадька. Он нагнулся - любопытство не давало ему покоя,- увидел, что и три нижних простыни с живописным на них беспорядком таким же образом были натянуты на кровати.
- Не смотри! - крикнула Катарина.- Ложись!
- Да брось ты, Катарина! - воспротивился чудачествам подруги Вадька.Давай лучше выпьем чего-нибудь! А? А потом я тебя поцелую! - с нарочитой веселостью он захохотал.
- Это я тебя... поцелую. Но сначала ложись, Дионис!
Ходасевичу показалось, что Катарина затеяла с ним какую-то игру, и он, притворившись, сдался, решил ей подыграть. Лег, растянулся на простыни с удовольствием - и тут же почувствовал, как незнакомая волна уносит его отсюда. Опомниться не успел - Катарина наклонилась над ним и в мгновение ока обвела его тело неизвестно откуда взявшейся кисточкой.
- А теперь поднимайся! - приказала девушка.- Почитай, пока я все приготовлю. Вон сколько книг!
*6*
Недоумевая, Вадька поднялся и, может, только сейчас обратил внимание на этажерки: две стояли в двух метрах от изголовья кровати, одна - примерно на таком же расстоянии в ногах. Он направился к этажеркам-близняшкам, невысоким, с маленькими и кривыми, как лапы таксы, ножками. И здесь такой же бардак! - хмыкнул недовольно Вадька, подойдя ближе к этажеркам. Чего только не было на пяти их овальных, покрытых вишневым лаком полках! Тарелка с наполовину ощипанной виноградной гроздью, керамические автомобильчики и тут же рядом керамический череп, кисть правой руки и, с первого взгляда, бесформенный кусок обожженной глины, при ближайшем рассмотрении оказавшийся копией печени человека. Будто тот бог, который слепил человека из глины, хранил здесь его запчасти и прочие архетипы своего творенья. А сколько было предметов из бронзы, зеленовато-жемчужной кости, лакированного дерева и даже болотного тростника! Один только резной костяной ключ чего стоил!.. А книги, книги! С корешками и без, с золотистыми пятнами и запахом прошлого и, наоборот, ароматом молока - благовонным ароматом новорожденного...
В глаза Ходасевичу бросился позолоченный фолиант. Им оказался первый том словаря Даля. Пальцы нащупали узкую жесткую закладку, видимо, из пластмассы - Вадька открыл на этом месте словарь.
Вдохновение,- прочел Ходасевич подчеркнутое будто специально для него красным маркером слово.- Господи, о таких вещах пишут в книгах, а мне черт-те чем приходится заниматься! Зачем эта комната? Этот беспорядок? Простыни?.. Какого черта я сюда приехал?! Посокрушавшись, правда, недолго, Ходасевич оглянулся на до сих пор хлопотавшую над странным ложем Катарину, вздохнул потерянно и - делать-то нечего! - углубился вновь в чтение: ...Высшее духовное состояние и настроение; восторженность, сосредоточение и необычайное проявление умственных сил. Наитие, внушение, ниспосланное свыше... Истина и добро вдохновители мои...
В мертвого жизни не вдохнешь,- Ходасевич повторил одну из строк.- А в меня-то можно еще вдохнуть? Найду ли силы самому себя вдохновить?.. Или, может, ей удастся? - Вадька на миг представил себе Катаринины бледно-зеленые, цвета разведенного виноградного сока, глаза,- Может быть, она... за неимением в душе моей Бога,- Вадька невесело усмехнулся,- как сказано в этой книжке, оживит, восхитит, воспламенит, пробудит наконец мой дух? Может, она, энергичная, мыслящая, современная, совершит чудо - вернет мне способность к самовыражению? Освободит мой дух, и я вновь проявлю себя сильно, напористо, чисто! Во как! Ходасевич подивился собственной патетике. Потом сник, продолжая бесцельно разглядывать содержимое полок. Тем не менее заставил себя нагнуться, чуть ли не встать на колени и вдруг выволок из-под этажерки размером с декоративный пивной или коньячный бочонок бочкообразный предмет, золотисто-красный в тусклом электрическом свете, отлитый, по всей видимости, из бронзы и, скорее всего, очень давно, потому что сильно тянуло к бочонку и одновременно отталкивало от него. Как это часто случается при первом знакомстве с очень древней вещью - нам так хочется познать ее, но защитное поле прошлого не пускает...
