Виталий Овчаров - Жестокие истины (Часть 1)
-Дорогой Рэмод! - сказал секретарь голосом, в котором не было и намека на немощь, - Я хочу поговорить с вами о наших делах наедине.
Не выразив никакого удивления, мастер Годар кивнул Элиоту, и тот поспешно, - слишком поспешно даже для такого случая, - покинул спальню. Он чувствовал, что происходит что-то страшное и столь же неотвратимое. Больше всего ему хотелось сейчас выбраться из этого склепа на солнечный свет, но не мог же он бросить мастера Годара наедине со страшным секретарем, якобы знавшимся с самим Дьяволом! Ему казалось, что если он станет стеречь тут, у самой двери, то беду еще можно будет отвести. И он начал старательно плевать через левое плечо, шепча отворотное заклятие, которому научил его Бредд. Бредду оно не помогло - его увезли в вагонетке вместе с породой, и широконосые аисты-марабу клевали его тело. Но ведь он тогда ничего уже не мог сказать.
Наверху показался старик-слуга, печально посмотрел на Элиота, и, ни слова не говоря, удалился. Элиот, на всякий случай, плюнул ему вслед. Голоса за дверью бубнили монотонно, минута бежала за минутой, и Элиоту уже начало казаться, что его тревоги напрасны. Как вдруг входная дверь дрогнула от удара, и тут же снаружи в нее заколотили пудовые кулаки.
-Именем Ангела, приказываю открыть! - загремел грубый голос, Открывайте, собаки, иначе я выломаю дверь!
Голоса в спальне разом смолкли. Старик-слуга, волоча плоскостопые ноги, подошел к двери и прошамкал беззубым ртом:
-Кто это там штучишша?
-Открывай, старый хрен! Клянусь всеми морскими ветрами, мое терпение сейчас лопнет! -проревел всё тот же голос.
-Хожаен не велел никого пушшкать! - ответил твердый старик, - Вы жнаете, кто мой хожаен?
-Ломай дверь, ребята!
После пятого удара дверь соскочила с петель, и в проходе обозначилась грузная фигура. Слуга негодующе заклекотал и растопырил руки, закрывая проход. Мелькнула голубая сталь - несчастный старик вскрикнув по-заячьи, осел на пол. Человек с окровавленной саблей в руке шагнул через труп и заревел во всё горло:
-Где ты, проклятый Портузяк?!
Тут глаза его остановились на Элиоте и низенькой дверце за его спиной.
-Брысь, малец! - сказал человек, и онемевший от удивления Элиот узнал в нем адмирала Сандро.
Адмирал прогрохотал по лестнице; отодвинув плечом Элиота, толкнул дверь огромной лапищей. За ним - сабли наголо, запакованные в блестящую сталь кирас, - гуськом следовали усатые гвардейцы. В спальне сразу стало тесно. Солдаты спинами загородили проход, но Элиоту с лестницы было видно всё, что творится внутри. Секретарь успел подняться с постели и теперь стоял в одной ночной рубашке, бледный, как сама смерть. Адмирал навис над ним, со свистом втягивая воздух и покачиваясь с пятки на носок. Рука его, сжимавшая эфес сабли, нервно дергалась, словно застоявшийся жеребец, который живет одним ожиданием, когда же хозяин даст ему волю. Сейчас рубанет! - ожгла Элиота шальная мысль. Но этого как раз и не случилось.
-Достаточно ты попил моей крови, упырь! - сказал адмирал Сандро звенящим от торжества голосом, и повернулся к гвардейцам, - Взять его, ребята!
Толкаясь и гремя железом, гвардейцы бросились вперед, но были остановлены властным голосом Портуаза, которому еще не отвыкли подчиняться:
-Прочь руки! Я пойду сам!
Элиот впечатался в мокрую стену обеими лопатками. Краем сознания понял, что это не стена - это спина его мокрая от пота. Только теперь ему стало по-настоящему жутко. Он вдруг страстно захотел стать совсем маленьким и незаметным. Он мог, конечно, убежать сейчас, но в спальне оставался мастер Годар, и эта мысль удерживала его на месте.
Босой Портуаз решительно прошел мимо. В эту минуту он, наверное, не чувствовал холода каменных плит и не видел ничего, кроме синего неба в дверном проеме. Пола его длинной, похожей на саван ночной рубашки, задела ногу Элиота. Следом шел порядком перепуганный гвардеец с саблей, направленной под левую лопатку секретаря. От него несло табаком и псарней. Гвардеец зло покосился на Элиота, и тот втянул голову в плечи.
-Архив опечатать! У дверей поставить стражу, и чтобы никакую сволочь не впускали до особого распоряжения! Пошевеливайтесь! - распоряжался внизу адмирал: словно гвозди забивал.
-А вам, сударь, следовало бы более тщательно выбирать себе пациентов! повернулся он к господину Годару, - От него же трупами смердит!
-Для лекаря нет имен и званий - есть только болезни! В этом мы сродни священникам, - раздался знакомый голос.
Адмирал фыркнул по-лошадиному:
-Нужен ему теперь лекарь, как селедке чепец! Пожалуй, священник подошел бы больше...
И затопал сапожищами к выходу. Следом шел мастер Годар.
-Пойдем, юноша, - позвал он, - Здесь нам больше нечего делать.
У порога Элиот на чем-то поскользнулся, а посмотрев вниз, замер в смятении. Рука у адмирала Сандро, действительно, была тяжелая, и не в добрый час на пути его встал несчастный старик. Сабля рассекла слугу до пояса: из ужасной раны клубком ползли перепутанные кишки, а в глубине влажно блестела синяя печень. Ступени были залиты кровью.
-Да, - сказал мастер Годар странным голосом, - По нему теперь анатомию можно изучать.
Элиот удивленно уставился на него. Но лекарь и не думал шутить: на его лице застыла такая вселенская отрешенность, что парню сделалось не по себе.
Всю обратную дорогу они не обмолвились ни единым словом. Мастер Годар был не в духе. Он шлепал прямо по лужам, совершенно не заботясь о чистоте своих башмаков, что было на него совсем не похоже. И даже когда проезжавшая мимо телега окатила его ноги грязной жижицей, он не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Элиот, как обычно, держался за спиной лекаря, не отрывая глаз от его икр: молчаливый и неотступный, словно тень. Хандра мастера Годара перекинулась и на него тоже.
Орозия, открывшая дверь, долго ждала, когда же хозяин соизволит войти. Наконец, терпение ее лопнуло и она довольно грубо спросила:
-И сколько еще будет торчать на пороге ваша милость? А то я пойду, у меня тесто стоит!
Мастер Годар хмыкнул и посмотрел на свои башмаки:
-Орозия, будь добра, почисти их. Да, вот что: обедать мне подашь в кабинет.
И тут же ушел к себе.
-Что это с ним? - спросила экономка испуганно, но Элиот еще меньше, чем лекарь был склонен болтать.
Отвернувшись к окну, он молча жевал пресную картошку. Орозия же изнывала от любопытства: она юлой вилась вокруг парня, надеясь хоть что-то из него вытянуть. Знаменитой маркитантской сварливости как не бывало, а в голосе ее вдруг прорезались какие-то певучие нотки. Но все усилия пошли прахом: Элиот был непробиваем. Его не разговорила даже половинка жареного цыпленка, тайно предложенная по такому случаю. Тогда Орозия плюнула, обозвала его непроходимым тупицей и ушла на рынок. Элиот облегченно вздохнул: оказывается, присутствие экономки тяготило его. Но едва за ней закрылась дверь, как на поварне появился Аршан и стал жадно пить подкисленную уксусом воду. Он всё время нетерпеливо косился на дверь, и глаза его светились азартом, как у псов жандарма Луами, взявших след. Потом на улице закричали, и Аршан, с грохотом швырнув кружку в ведро, выбежал вон.
