Михаил Савеличев - Тигр, тигр, светло горящий !
В мертвый сезон такие заведения процветали, в то время как менее приличные учреждения, вынесенные за черту города, - бары с мужским и женским стриптизом, рестораны с нумерами, казино, виртуальные театры и прочие розовые и голубые клубы закрывались за неимением достойной клиентуры. В "Вешнаге" же шел полноводный поток посетителей - благородные семейства, девочки и мальчики из колледжей, суровые вдовы и благообразные старички.
Зато с наступлением курортного сезона "криминальные" заведения оттаивали вместе с морем и там толпились туристы, изголодавшиеся по спиртосодержащим напиткам, сумасшедшей музыке, компьютерным и химическим наркотикам и продажной любви. Туда же, как ни странно, перетекала и большая часть клиентуры соратников Гедеминаса, отощавшая на кофейно-булочной диете и желающая приобщиться к культурным ценностям загнивающего Евро-Азиатского Конгломерата. "Вешнаге" и иже с ними продолжали посещать лишь все те же старые девы, замшелые вдовы и ни на что не годные старички. Теперь приходила очередь Гедеминаса кусать локти и подсчитывать убытки, тем более что старухи питались исключительно дешевым ячменным кофе, а чаевые считали богопротивным делом. Многочисленные же похвалы с их стороны в адрес Гедеминаса финансового положения не спасали.
И тогда нашему герою пришла в голову гениальная идея, почерпнутая им из трактата "Инь и Ян". И теперь до пяти часов вечера "Вешнаге" был обычным кафе, респектабельным до тошноты и убыточным до неприличия, а потом, когда последняя карга со своим плесневелым старичком поднимались из-за стола и скрипя суставами удалялись на покой, этот оплот консерватизма, пуританства и трезвости превращался в разнузданный вертеп.
Я очень любил наблюдать это превращение - было в нем нечто завораживающее и навевающее философские мысли о двойственности нашего бытия. Изящно консервативные столики сдвигались и убирались в кладовку, на их место воздвигались новомодные "ручейки" и "тюльпаны" со светящимися поверхностями, декоративными мобилями, генераторами запаха и акустическими глушилками, позволяющими создать посреди бушующего моря рок-н-ролльной музыки и тяжелой атмосферы алкогольных паров и табачного дыма укромный сердечный уголок, так способствующий интимным знакомствам.
Одним движением руки заменялась витрина бара - унылые полки с банками кофе, засахаренным мармеладом и похоронными венками, которые Гедеминас выдавал за праздничные букеты, уезжали вниз, обнажая более привлекательное нутро, ломящееся под нагромождением водок, коньяков, висок, джинов и тоников, залепленных яркими этикетками и закупоренные в бутылки, формой напоминающие иллюстрации к учебнику по римановой геометрии.
Из "подполья" вылезала самая настоящая джаз-банда, а гвоздем программы был "эротический балет", как его гордо величал хозяин, а проще говоря стриптиз, балансирующий на опасной грани между софт и хард. Его изюминкой было то, что на сцене выступали не заезжие "мотыльки" и "бабочки", а свои, доморощенные кадры гимназисток-отличниц, избавляющиеся таким оригинальным способом от своих комплексов, протестующих против родительского диктата и, ко всему прочему, зарабатывающие очень хорошие деньги. Гедеминас хорошо чувствовал, что нужно народу, что народ устал от порядком поизносившихся шлюх, вертящих отвислыми задами и грудями в дешевых забегаловках, что народу как воздух необходима чистота и невинность, благородное воспитание и хорошая успеваемость в школе.
В "Вешнаге" народ валил валом и Гедеминас греб деньги лопатой. Здраво рассуждая, просто поражаешься, что он продержался так долго - почти целый сезон. Во-первых, по городу поползли слухи, а уж что-что, а на слух наши старушки никогда не жаловались. Но активисткам долго не хотелось верить, что наш милый Гедеминас творит такие дела. Каждое утро, посещая его кафе, они с пристрастием допрашивали его на тему - как он провел вечер, кто к нему захаживал и что заказывал. На что хитрый бармен честно отвечал, что вечером, как обычно, никого не было, кроме бравого семидесятилетнего вояки Ричарда Грижаса, который выпил кружку пива и отправился со своим спаниелем восвояси. И Грижас вчера действительно был, был одним из ста с лишним других посетителей вечернего стриптиза, и он действительно выпил пива, а еще вина, водки, залив все это фирменной настойкой на подснежниках, и действительно пошел домой в обнимку со своей собакой и снятой девушкой, которая в надежде на солидный возраст и алкогольное опьянение старика хотела получить деньги ни за что, но, по слухам, ее ждал большой сюрприз.
Во-вторых, все больше наглея, Гедеминас стал открывать свое подполье все раньше и раньше в надежде заработать все больше и больше и это в конце концов его и сгубило.
Две недели назад к Вике Раушнайте приехала ее старшая дочь проведать как поживает у бабушки любимое чадо Аушера, а заодно присмотреть подходящее помещение под ежегодный слет Католической лиги феминисток Прибалтики. Приехала она на беду Гедеминаса поздно, но Вика, решив не откладывать дело в долгий ящик и заодно проверить одолевающие ее подозрения, повела ее в "Вешнаге" договориться с нашим героем об аренде кафе, по пути хвастая таким замечательным местом.
Кафе действительно было замечательным - множество разношерстного (в прямом и переносном смысле) народа, реки спиртного, растекающиеся по стойке и полу, ругань, современные танцы, да к тому же полуголые девки на эстраде. Самый большой сюрприз их ожидал, когда в солистке стриптиза бабушка и мать узнали свое любимое чадо Аушеру.
Крах был сокрушительным. Депутат муниципалитета Альбертас Рушас добился запрещения в черте старого города всяческих зрелищ, оскорбляющих религиозные чувства горожан, а так же ввел обязательное лицензирование продажи самогонных напитков. Гедеминасу еще повезло, что ему не пришили уголовную статью за растление несовершеннолетних, однако в этом деле оказались замешенными отпрыски столь благородных семей, что скандал постарались замять.
Теперь местная аристократия за километр обходила "Вешнаге" и его владельца. Курортный сезон давно закончился и вечером в этот пользующийся дурной славой бар тоже мало кто заглядывал. Кафе-бар хирел на глазах и мне было жалко Гедеминаса. Несмотря на его плохую репутацию я каждый день старался сюда захаживать и заказывать как можно больше, но моя благотворительность, естественно, мало чем помогала. Однако сегодня я мог шикануть не только из благородных целей.
- Гедеминас, сегодня я ужинаю у тебя с дамой и мне хотелось бы поразить ее не только твоими кулинарными способностями, но и своей фантастической расточительностью.
