Сергей Палий - Финальная загадка
Наконец, ближе к вечеру, воздушный шар был готов. Расчерченная клетками швов сфера рвалась ввысь, канаты прочно удерживали немного кособокую корзину, в которой покоилось шесть мешков с балластом. Вся эта грозно-комическая конструкция была привязана к надежно вбитым в землю скобам несколькими прочными канатами.
Человека три даже вяло зааплодировали.
Я подошел к дощатому борту своего нелепого судна и в последний раз объяснил Бобу, насколько нужно отпускать канат и когда пора тянуть меня обратно.
— Миша, — услышал я за спиной, когда собрался уже забраться в корзину. — Мне бы очень хотелось подняться туда с тобой.
— Исключено, — сухо сказал я, не оборачиваясь. — Я все просчитал до литра. Вдвоем мы просто-напросто не взлетим. Поздно опомнилась.
— Сколько у тебя в одном мешке глины? Килограммов двадцать, правильно? Значит, я в данной ситуации равняюсь трем единицам балласта.
Я повернулся. Что-то изнутри подсказывало, что ее нельзя брать с собой ни в коем случае. Но в то же время я хотел, чтобы кто-то был рядом. Пусть даже она. Или… исключительно она.
Лара ждала. Ей было наплевать на откровенные взгляды дюжины научных мужей, которые, естественно, не понимали, о чем конкретно мы говорили. Но в таких случаях смысл ясен из тона, едва уловимого жеста, скользящего взгляда.
— Только не снимай обручального кольца, — глухо сказал я, помогая девушке влезть в корзину и выбрасывая три мешка с землей.
— Это ты в прошлый раз сорвал его, — улыбнулась она, когда мы оба уже были на борту.
Необычно улыбнулась. Жутко. Словно подарила кусочек чего-то непонятного и чужого. Очень-очень далекого…
Я встряхнулся от внезапного наваждения. Это все проделки территории. Не проведешь, зараза! Лара, конечно, грешница неописуемая, но — наша, родная грешница. Человеческая.
У меня вдруг возникло чувство, будто в данный момент от меня зависит нечто колоссальное: стоит спрыгнуть обратно на землю и произрастет одна ветвь событий, а стоит сказать Бобу, чтобы он начинал отпускать канат — абсолютно другая. И ни в одной из этих реальностей нет счастливого конца. Это снова ты чудишь, территория?..
Лара нетерпеливо толкнула в плечо…
— Up,[10] — сказал я Бобу сдавленным голосом. Он кивнул, и несколько ученых начали потихоньку ослаблять петли канатов. Корзина вздрогнула и, чуточку поколебавшись, стала медленно подниматься.
Гнетущее чувство исчезло. Выбор был сделан. Правда, я пока не понимал — какой.
— Скажи, а зачем ты решил осмотреть «Парадокс» сверху? — спросила Лара, когда мы поднялись метров на пять.
— Потому что: «а» — техника здесь не работает, соответственно, на самолетах и иже с ними над территорией не пролететь, и «б» — почему-то до сих пор никому это не пришло в голову. А у меня появилась одна идейка, вот и решил проверить.
— Как жаль, что иногда умные люди обнаруживают свои феноменальные способности вкупе с угрозой всем остальным им подобным, — задумчиво произнесла она, перегибаясь через бортик и глядя вниз. — Парадокс. Эти американцы пафосно, но точно окрестили место нынешнего проявления.
Я искоса глянул на нее. Открыл рот, чтобы спросить, но она быстро повернулась, прижалась ко мне и протараторила:
— Я высоты боюсь. Всегда начинаю чушь пороть, когда вниз гляжу. Извини…
— Какого хера тогда увязалась за мной? — зло проворчал я, аккуратно отстраняя ее. Не хватало еще здесь истерик. Вот холера! В который уже раз из-за этой журналистки неугомонной все вверх тормашками летит.
— Мне материал нужен… — залепетала она жалостливо. — Хлеб мой… редактор убьет…
— Ладно, не ной. Боишься высоты — сядь на дно корзины и стишки про себя почитай какие-нибудь. Лучше всего — детские.
— Нет, — быстро сказала Лара. — Так мне еще страшней. Я рядом постою, подержусь за твою руку. Мешать не буду, честное слово!
Глаза ее странно изменялись: в них проскальзывал ужас вперемешку с азартом. И еще что-то незнакомое, похожее на затаившуюся боль. Чужую боль…
Я отвел взгляд. Что-то в ней не так… Не дай бог, все-таки свихнулась. Только не сейчас! Ну пожалуйста!
— Хорошо, стой рядом, и держись за мой локоть. Не делай резких движений и не болтай без толку, — ровным тоном сказал я.
— Спасибо, — прошептала она, дотрагиваясь до моего плеча. Не с благодарностью даже, а как-то… удовлетворенно, что ли. Словно я этими словами дал ей разрешение на что-то чрезвычайно важное…
Так, всё — без нервов. Поднялись уже метров на сорок, скоро будет понятно — верна ли моя догадка, или весь этот полоумный спектакль превратится в фарс.
Красноватый пейзаж разворачивался внизу. Он навевал какие-то тревожные мысли… Киноварь, киноварь… Как же все-таки связан красный цвет со всеми этими штуками, на которые указал мне каньон. Что же ты, территория? Или — кто?.. Почему мне становится так страшно? Я чувствую себя загнанным зверем, у которого есть цель: уйти от преследователей, затаиться, а потом неожиданно напасть сзади и перегрызть горло сначала одному охотнику, затем второму. Убить всех… Боже, что за бред опять лезет в голову.
Вдруг я вспомнил формулу. Странную. Непохожую на математическую, с незнакомыми мне знаками, удивительными символами переменных. Я не понимал ее. Она просто всплыла у меня в мозгу, словно я давно знал эту последовательность цифр и букв, но вспомнил лишь теперь.
Я испугался. По-настоящему. Хотел сказать об этом Ларе, но в этот момент возникла еще одна формула. И еще! Из уголков памяти принялись выскакивать какие-то сумасшедшие схемы, чертежи, бесконечные ряды нулей и единиц. Они без спроса проплывали перед глазами, тысячами, миллионами являясь из глубин моего мозга.
— Боже мой, боже мой… — прошептал я. — Что со мной происходит?
Вдруг я почувствовал, как кто-то крепко сжал мое предплечье. Вестибулярный аппарат робко просигналил о каких-то изменениях… Формулы, формулы… Движение шара по вертикали, кажется, прекратилось — наверное, Боб зафиксировал канат. Теперь нас только слегка сносило ветром в сторону каньона… Кто так руку сдавил? Ах да, это же Лара…
— Смотри, — неестественно спокойным тоном сказала она, хлопнув меня по щеке. — Ты это искал?
Я до боли надавил пальцами на глаза и шарахнул себя по виску кулаком, словно хотел выбить лавинообразный поток неизвестной информации. Формулы брызнули в разные стороны, будто напуганная стайка голубей… Еще раз! Бамп!.. Больно! Вот так… циферки и графики как бы ушли на второй план, и я наконец взглянул вниз.
Сердце сжалось. Не зря пришлось мне столько времени мучаться, собирая по крупицам эту посудину. Моя гипотеза оказалась верна. С высоты метров двухсот нам открылась вся территория. И теперь я отлично видел черты лица, образованные плавными складками рельефа.
