Андрей Легостаев - Трон Валузии
Кулла бросили в грязное, темное, вонючее помещение, переполненное людьми - такими же, как он теперь, рабами-галерниками.
К нему подошли двое рослых, грязных мужчин, тоже в кандалах.
- О, какой очаровательный мальчик! - воскликнул один из них. - Не хочешь полюбить меня, птенчик?
Кулл промолчал, поскольку фраза была произнесена на лемурийском, из которого он знал едва несколько слов, да и те имели отношение не к любви, а к смерти.
Детина приблизился к Куллу, обнял его, обдав волной отвратительной вони. Привыкший к запаху пота и смерти Кулл и то почувствовал дикие отвращение. С Кулла попытались снять его шкуру, обернутую вокруг бедер. Кулл оттолкнул незнакомца.
- Ах ты, тварь, не хочешь по-доброму?! - ничего хорошего в тоне детины не было.
Намерения его ясно отражались на лице. Вокруг сверкало множество любопытных глаз, раздались подбадривающие галерника возгласы.
Кулл звериным, варварским чутьем понял, что опасность надвигается стремительно и времени на раздумья или переговоры нет. Да он и не собирался вступать в переговоры - перед ним враг. А с врагом разговор короткий. Кулл словно забыл, что с ним произошло и где он.
Он взмахнул правой рукой с тяжелым кандалом, одновременно поведя левой, чтобы не шибко длинная цепь не помешала удару. Он не бил кулаком - железо наручника попало прямо по виску насильника. Тот с диким криком инстинктивно отступил на шаг и кулем рухнул вниз.
В грязном помещении на мгновение повисла мертвая тишина. И тут же взорвалась десятком криков - слов было не разобрать.
Распахнулся люк и по лестнице быстро спустились в трюм четверо воинов с мечами и плетями. Галерники подались к стенам, указывая на Кулла и распростертого перед ним мертвеца. Товарищ убитого, что-то быстро говорил солдатам на лемурийском.
Двое подхватили мертвеца за ноги и подняли наверх - голова со спутанными волосами и искаженным гримасой смерти лицом билась о жерди лестницы. Один солдат недвусмысленно подтолкнул Кулла, чтобы тот тоже выбирался на палубу.
Наверху его били - кулаками, рукоятями мечей, ногами в тяжелых сапогах.
Очнулся он, когда ярко светило солнце. Он был прислонен к борту, в весельную прорезь лился добрый свет, столь неподходящий для вонючего полутемного помещения, врывающийся снаружи морской ветер трепал Куллу волосы. Перед ним ровно двигалось весло, которым гребли трое соседей по скамье.
- Пить! - едва нашел он силы вытолкнуть просьбу из разбитых и опухших как шляпки лесных грибов губ.
Ответом ему последовал свист плети и острая боль в плече; соседи отодвинулись, чтобы ненароком не досталось и им, но не прекратили натужного движения весла. Бой большого барабана задавал медленный, непрерывный ритм.
Так дикий вольный варвар стал галерником на пиратском корабле.
Больше полугода гребцы не выдерживают - умирают от непомерных нагрузок и постоянных ударов плетьми. Кулл сидел за тяжелым веслом почти два года.
В первую же ночь после дня напряженной однообразной работы он хотел покончить с собой, но в последнее мгновение призрачный прекрасный город из сновидения встал во всех своих сказочных подробностях перед глазами. И Кулл решил бежать.
Он пытался бежать семь раз, но всегда его ловили и нещадно били, иногда ломая ребра, так что потом резкая боль пронзала тело при каждом взмахе весла, а тяжелый бой барабана не давал передохнуть ни секунды. Но после каждого избиения, прежде чем вновь усесться за весло, он еще несколько суток маялся привязанным к мачте на верхней палубе, под палящим солнцем, облепленный слепнями и прочей гнусью. И в полдень, когда терпеть сил уже нет, пираты специально выводили остальных гребцов, чтобы полюбовались, какие муки ждут провинившегося.
Дни для Кулла смешались в один, он перестал думать о чем либо, кроме этого равномерного движения весла, грохота барабана, короткого отдыха в вонючем трюме и скудной корки хлеба и жидкой похлебки на ночь.
В трюме, после того памятного всем случая, когда двое пиктов пытались изнасиловать новичка, к нему больше не подходили - боялись. С дружбой особого не навязывались, но Кулл к этому и не стремился. Гребцов выводили не каждый день, да, случалось, когда и выводили, дул попутный ветер, сушили весла, выпадала возможность чуть отдохнуть и перекинуться несколькими словами с ближайшими соседями. Сам того не желая Кулл выучил лемурийский, немного валузийский и пиктский языки. Хотя галерники были на корабле любых национальностей - и верулийцы, и зальгарцы, и беловолосые люди с далеких северных просторов, и смуглокожие чернявые южане, и даже один совсем чернокожий, словно обугленная головешка...
Судьба, то ли в насмешку, то ли в уважение к его будущей великой судьбе - кто мог знать об этом?! - удружила Куллу. Он попал на корабль к самому знаменитому, наглому и удачливому пирату всех морей - капитану Антишу, который славился не только среди лемурийских пиратов, но и всех прочих, своей отчаянной решимостью и легендарной смелостью. Поговаривали, что в одном бою Антиш лично зарубил мечом тридцать три противника и что ему покровительствует сам повелитель морей за то, что Антиш ежегодно приносит ему в жертву самую красивую из плененных девушек.
Капитан Антиш был не только безгранично смел, но и умен, он понимал, что значительную часть его преимущества перед врагом составляет скорость его неуловимой галеры. А ее обеспечивали гребцы. И всегда в его трюме было больше рабов, чем мест на веслах. Он не жалел гребцов, выбрасывая за борт умерших от напряжения или продавая в Лемурии тех, кто уже не был способен грести с полной отдачей. При необходимости - когда не было пленных - капитан не жалел денег на покупку новых рабов, чтобы посадить их на галеры. Команда же, тоже, к слову, часто менявшаяся, но пополняемая не рабами, а свободными лемурийцами либо прочими авантюристами, которых бросает в поисках удачи по всему миру, была подобрана исключительно из бесстрашных негодяев, за головы которых в Верулии, Валузии и других странах Семи Империй были назначены немалые призы. Разумеется, за голову самого капитана Антиша была обещана фантастическая награда, к которой многие купцы от себя добавили бы солидный кошелек.
Время от времени, скорее чаще, чем реже, пиратский корабль с нежным именем "Лорелла" вступал в бой со встречными кораблями пиктскими, валузийскими, зарфхаанскими... Как правило, это были купеческие корабли и схватка продолжалась недолго, но иногда "Лорелла" нарывалась на военные верулийские, либо валузийские корабли и тогда капитан Антиш - тот самый мрачный человек с плетью, к которому когда-то, целую вечность назад, подошел Кулл с просьбой взять на борт - решал: принимать бой или спасаться бегством.
