Даниил Клугер - Новые времена (Записки здравомыслящего)
16 сентября.
Не погода, а просто наказание. Ветер и дождь, ветер и дождь. Правда, температура прежняя - десять градусов по Цельсию. То ли из-за погоды, то ли от нервов, но экзема моя обострилась настолько, что ни о чем другом не могу думать. Ни мази, ни таблетки, купленные у Ахиллеса, не помогают. Пишу и чешусь, чешусь и пишу. Из дома не выходил и выходить не собираюсь, лучше уж терпеть ворчание Гермионы, чем узнавать новости, погружающие и мозг, и душу в самый настоящий хаос. Где же, в конце концов, Харон? И что происходит на свете? Впечатление такое, что в обществе вот-вот взорвется бомба - куда там атомной.
17 сентября.
Все-таки, есть в природе нечто, неподдающееся рациональным объяснениям (уже не первый раз мне приходится об этом писать). Я имею в виду человеческую способность к пророчествам, предсказаниям и предчувствиям. Пусть на уровне смутных прозрений, на уровне, может быть, подсознания, но есть, есть. Вот, написал вчера: "В обществе вот-вот взорвется бомба". И что же? Взорвалась! Причем прямо с утра. Взорвалась-таки бомба. Даже сейчас, по прошествии нескольких часов, стоило мне вспомнить об этом - и тут же начали дрожать руки. Да, бомба взорвалась, и взрыв этот имел представлял собой появление очередной статьи в "Вестнике Милеса". Уже одно название, вынесенное в заголовок гигантскими буквами, шокировало читателей - "Есть ли жизнь на Марсе?" Сама статья занимала целую страницу. В ней автор, некий доктор Махаон (ни разу не слыхал этого имени) обстоятельно и академично, с множеством цифр и ссылок на авторитетнейших ученых - астрономов, биологов и т. д. доказывал: вот уже миллионы лет, как на Марсе нет никаких признаков жизни. В лучшем случае - одноклеточные, типа земных амеб. Что же касается загадочных вспышек, наблюдавшихся два месяца назад астрономами Милесской обсерватории, то они, скорее всего, имеют характер вулканический. При всей обстоятельности и академичности общий тон статьи показался мне откровенно оскорбительным - особенно в конце, когда господин Махаон начал иронизировать по поводу "легковерных обывателей, обожающих сенсации и упрямо не желающих расставаться с антинаучной точкой зрения". "На Марсе жизни нет и никогда - в обозримом историческом прошлом - не было", - так заканчивалась статья. Из чего можно было сделать вывод: а кто не согласен, тот дурак. Не люблю я эту безапелляционность нынешних, с позволения сказать, ученых. Вот и доктор Марсий грешит ею. Каждый считает себя гением, а возможных оппонентов - ничтожествами. Не то, чтобы я принципиально возражал против положений статьи, но против недопустимо критиканского тона, кроющегося за кажущейся академичностью - да, безусловно. Обсуждать прочитанное с Гермионой бесполезно, Артемида опять куда-то запропастилась. В полном расстройстве я позвонил в редакцию городской газеты господину Корибанту, заместителю Харона и спросил, читал ли он статью в "Вестнике Милеса"? На мой вопрос господин Корибант ответил, что еще не успел, но если я хочу узнать подробности предвыборной платформы кандидата в мэры господина Лаомедонта, то он весьма советует не пропустить сегодняшний номер нашей газеты. Как-будто кого-нибудь может интересовать предвыборная платформа господина Лаомедонта в то время, когда неизвестно, есть жизнь на Марсе или ее нет? Я попытался дозвониться до мэрии, но там никого не было. Автоответчик сообщал одну и ту же фразу: "Извините, мэрия временно не работает, по всем вопросам обращайтесь через три дня к секретарю". Несмотря на то, что автоответчик говорил нежным голоском очаровательной Тионы, никаких теплых чувств он у меня не вызвал. Поистине, безответственность наших сограждан перешла всякие границы. И не только господина Корибанта или мэра, но и моего дорогого зятя. На Марсе жизни нет, а он торчит в столице и в ус не дует! Словом, ничего мне не оставалось делать, кроме как отправиться в трактир и попытаться узнать хоть что-нибудь. Предвыборные плакаты и портреты господина Лаомедонта по-прежнему красовались на всех стенах и во всех витринах. И вот что удивительно: мальчишки всегда обрывали афишы и объявления, а тут, несмотря на то, что прошло целых два дня, ни один листок не был даже надорван. Может быть, кто-то специально следит за порядком? Слава Богу, хоть что-то стабильное в этом безумном мире. В отличие от сотрудников редакции и членов городского совета, наши были заняты обсуждением статьи в "Вестнике Милеса". Едва я вошел, все точно по команде повернулись в мою сторону, я даже немного встревожился. "А вот Аполлон, - сказал Димант, - он у нас учитель астрономии, пусть ответит." Как-будто можно объяснить научную теорию Полифему или тем более Пандарею! Однако делать нечего. Пришлось прочесть целую лекцию. Клянусь, никогда я не волновался так, как в этот раз! Я постарался говорить с максимальной объективностью, тщательно подбирая слова, потому что в отличие от чиновников, прекрасно отдавал себе отчет в том, насколько серьезна и опасна тема. Я ссылался и на теории Птолемея, и на новейшие исследования докторов Бриарея и Котта из Марафинской астрофизической обсерватории. К концу я чувствовал себя словно на защите диплома в университете. Некоторое время все молчали. Потом Полифем задиристо спросил: "Ты можешь ясно ответить: есть жизнь на Марсе или нет?" Ну вот попробуй такому что-нибудь объясни! О чем же я толковал перед ним битых полчаса? Не дождавшись ответа, Полифем тут же сделал вывод: "Все ясно, старички, это провокация. Этот Махаон марсианский агент. Решил усыпить бдительность, сволочь. Дескать, жизни на Марсе нет и не было, так что живите спокойно, все в полном порядке. А они пока что приберут все к рукам." - "А что, есть еще что прибирать?" - ядовито поинтересовался Парал. "Нет, - сказал Димант, - тут надо подумать как следует. Может, сегодня на Марсе жизни и правда, нет. Вчера, может, была, а сегодня - нет". - "А куда ж она, по-твоему, могла деться? - ехидно спросил Парал. - Это пенсия сегодня есть, а завтра - тю-тю. Марсиане - не пенсия". - "Это точно, - подтвердил Полифем. - Насчет пенсии - это правильно. А насчет марсиан - не может такого быть, чтобы не было. Кто-то же нас завоевал? Или не завоевал? Кто-то за наш желудочный сок платил? Или не платил?" Тут он замолчал. Потому что всем, как мне показалось, пришла в голову одна и та же мысль. Первым ее высказал Морфей. "Старички, - сказал он. - А что, если их всех того... А?" - "Кто? - спросил Полифем. - Лаомедонт, что ли?" И все снова замолчали. Потому что вот как раз-таки господин Лаомедонт, по мнению большинства наших сограждан, очень даже мог - не только марсиан, но и кого угодно. Я высказался в том смысле, что сомнения в жизни на Марсе высказывались учеными давно. "Да ладно тебе, - сказал Полифем. - Нашелся тоже ученый. Астроном-гастроном". Все-таки грубость и бесцеремонность его бывают порой просто возмутительны. В конце концов, что может понимать в астрономии одноногий отставной унтер-офицер? Заика Калаид задергался, зашипел. Когда все к нему обратились, он выдавил из себя: "Ж-жизнь на З-земле з-за-ародилась м-милл-лиа-ард лет наз-зад..." "Отчего же, - съязвил Парал. - Может, они нашим желудочным соком отравились?" - "Так этим сволочам и надо, - заявил Полифем. "Ну нет, возразил Ахиллес, - в статье-то сказано: миллион лет как жизни на Марсе нет..." - "Мало ли что там сказано." Тут в разговор вмешался Зет, двоюродный брат Калаида. "Старички, - задумчиво произнес он, - а откуда Минотавр обо всем заранее узнал? Вот ведь и напился еще неделю назад. Ведь не просто так напился..." "А кто же теперь будет платить за желудочный сок?" - спросил вдруг Борей. После этих слов воцарилась глубокая тишина. Действительно, если марсиан нет - неважно, по какой причине - то как же теперь будет с желудочным соком? Полифем налился кровью, положил костыль поперек стола и широко открыл рот. По всему видно было, что он сейчас призовет нас всех то ли на Марс, то ли еще куда. Но тут дверь отворилась и в трактир вошел неожиданный посетитель. При его появлении мы мгновенно забыли и о статье, и о марсианах и даже о желудочном соке. Потому что к нашему столу, в сопровождении молодого Эака и с обаятельной улыбкой на устах приближался не кто иной, как кандидат в мэры господин Лаомедонт. "Здравствуйте, друзья! - сказал он. - Прекрасная сегодня погода, верно?" Каждый из нас ответил на приветствие по-своему: кто кивнул, кто промычал что-то невразумительное, кто сделал вид, что не слышит. Лаомедонт выглядел довольным. Остановившись перед столом он произнес небольшую речь о том, как славно заживем именно мы - конкретные люди, сидящие здесь - под его, Лаомедонта, руководством. Надо только не забыть проголосовать через месяц именно за него. "А памятные открытки, - добавил он, - вам вручат сейчас". Эак тут же раздал всем запечатанные конверты, после чего господин Лаомедонт нас покинул. Любопытный Полифем тут же разорвал конверт. "Ух ты, - сказал он, - хорошенькое напоминание. Старички, тут сотенная!" Действительно, в каждом конверте оказалась сотенная купюра и открытка с портретом господина Лаомедонта. "Фальшивка, - убежденно заявил Парал. - Что он, дурак что ли - такими деньгами разбрасываться?" - "А мы проверим", - сказал Полифем и заковылял к стойке. У стойки Япет долго рассматривал курюру на свет, мял ее, нюхал. Наконец, сказал с тяжелым вздохом: "Настоящая". Мы онемели. А Полифем уже заказал себе рюмку самого дорогого коньяку. "С дрянной собаки хоть шерсти клок, - заявил он. - Хрен я за него проголосую". Действительно, как бы сладко ни улыбался господин Лаомедонт, как бы ни швырял деньгами, но иметь в мэрах города гангстера - это, знаете ли, как-то... К проблемам, затронутым в статье доктора Махаона мы больше не возвращались. Да и что толку спорить? Все равно - никто и никогда не узнает правды о марсианах.
