Дмитрий Колодан - Затмение
Она подняла над головой обруч, и на ободе заплясали оранжевые язычки пламени. В центре огненного кольца желтым бельмом висела луна. Агата улыбалась.
- Алле-оп!
Удар хлыста. Зигфрид прыгнул, устремившись к луне, как к мишени. Белая молния прочертила небо. Тигр взмахнул лапой, ударил по светилу, и - Теодор был готов поклясться - на луне появились четыре темные полосы. В ту же секунду Зигфрид приземлился по ту сторону обруча.
- Завтра мы собираемся повторить этот трюк на новом уровне, - Просперо хохотнул. - Но он ни в какое сравнение не идет с вашим номером! А теперь позвольте раскланяться, нас ждут репетиции. Желаем удачи!
Свет погас.
Когда глаза вновь привыкли к темноте, рядом никого не было. Теодор побрел по причалу. Возвращаться домой не хотелось. Что его там ждет? Шляпы, полные кроликов, да порхающие по квартире голуби? Вскоре он нашел вытащенную на берег рыбацкую лодку и забрался под брезент. Лежа на жестких мотках сетей, Теодор думал о завтрашнем затмении.
Его разбудило солнце - время шло к полудню; отвесные лучи проникли под брезент и затанцевали на веках. Теодор потянулся и дернулся, ощутив вместо мягкой постели жесткие борта. Затекшее тело ныло, в спину врезалось что-то угловатое, и голова казалась тяжелой, словно пушечное ядро. Он сел, и вчерашний день навалился на него вместе с отсыревшим за ночь брезентом. Теодор испуганно посмотрел на солнце - оно ровно сияло в прозрачном небе. Как Теодор ни старался, он не мог разглядеть признаков затмения. Мелькнула надежда, что все обойдется, и тут же исчезла: порыв ветра принес с набережной карнавальный гул. Город по-прежнему сходил с ума. Теодор выдернул из-под себя что-то жесткое и жалобно вздохнул: в руке оказался старый цилиндр, и не нужно было искать потек желтка, чтобы узнать его. Теодор оглядел себя и обомлел: вместо привычного коричневого костюма на нем оказался невообразимый фрак - алая ткань металлически блестела, пуская веселые зайчики.
Захрустела галька под ногами идущего вдоль берега клоуна. Фигура и походка показались Теодору знакомыми.
- Гораций! - крикнул он.
Клоун оглянулся и расплылся в радостной улыбке. Остановился, поджидая Теодора.
- Гораций… ты… зачем?! - только и смог пропыхтеть тот.
- Ай-ай, - ответил клоун, и жирно намалеванные брови взлетели вверх. - Какая жалость! Вы меня с кем-то спутали, молодой человек.
- Тебе не поможет грим, Гораций, - сердито ответил Теодор. - Перестань валять дурака.
- Грим? Не понимаю, о чем вы, - хихикнул клоун.
Рассвирепев, Теодор схватил его за грудки. Тело Горация неожиданно подалось, как тряпичная кукла. Бессвязно вскрикивая, Теодор подтащил его к воде. Повалил на гальку, сунул лицом в мелкие волны и принялся оттирать краску. Клоун хихикал и подергивался, слабо дрыгая ногами.
- Ай-я-яй, какой сердитый юноша, - пробулькал он.
Теодор оттолкнул его и уселся на землю, обхватив голову руками. Клоун так и остался лежать - он вывернул шею, обратив лицо к Теодору, и посмеивался. Половина рта и один глаз скрывались под водой, щеки по-прежнему покрывали белила, и весело кривился огромный рот - море не смыло грим. Теодор взглянул на промокший рукав - ткань испачкалась краской. Забыв о клоуне, он поднялся и побрел к набережной.
Цирковая толпа несла Теодора в центр города. Под ногами шуршало - асфальт почти скрылся под слоем растоптанных бумажных цветов и опилок. Пахло карамелью и потом, ванилью и порохом. Машины исчезли с улиц, и все шли, как заблагорассудится, не шарахаясь от ревущего и гудящего железа. На перекрестке жонглировали гантелями силачи в полосатых трико. В небо взлетали гроздья разноцветных воздушных шаров. Люди стекались отовсюду, и было невозможно разобрать, где зрители, а где артисты - каждый готов был выкинуть коленце. Теодор затерялся среди этой оравы. Ради маскировки он иногда взмахивал цилиндром - из него то бил цветочный фонтан, то, потешно подскакивая, выбегал кролик. Теодора хлопали по плечу. Из-под ног вывернулась маленькая девочка и писклявым голосом попросила автограф - Теодор, улыбаясь, извлек из воздуха полосатую ручку, открытку со слоном на шаре и вывел размашистую подпись. Шевельнулась робкая гордость - Элиас не зря пригласил, публика узнает.
Озабоченный униформист с охапкой булав в руках пребольно ткнул Теодора в бок, и он очнулся. Единственный нормальный человек в этом безумии, он должен сохранить здравый смысл. Пожилой матрос с медным кольцом в ухе вдруг подпрыгнул и повис на трапеции вниз головой. Теодор посмотрел вверх и обмер: на солнце быстро наползала тень. Затмение началось.
По толпе прокатился восторженный гул. Люди доставали припасенные заранее закопченные стекла и тут же отбрасывали, смотрели на солнце незащищенными глазами, даже не щурясь. Серебристый серпик мигнул и погас, проглоченный тенью. На город опустились призрачные сумерки; с моря налетел порыв холодного ветра, и пахнуло гнилыми водорослями. По небу покатилось колесо солнечной короны. Тяжко толкнулось сердце, будто придавленное огромной ногой, и сквозь гомон толпы и визгливый смех клоунов Теодор расслышал глухие удары, словно швыряли на асфальт мешки с опилками. Задребезжали окна. От мягкой и тяжелой поступи заложило уши, и из сумрачного переулка выдвинулся слон.
Крутой лоб, прикрытый мишурой и бархатом, плыл вровень с третьими этажами. На спине покачивался красно-зеленый паланкин. Шторы отдернулись, и на макушку слона выпрыгнул Элиас Шангале. Долговязая фигура ни капли не походила на скелет, лишь в движениях шпрехшталмейстера проскальзывала угловатая разболтанность. Слон пронзительно затрубил, и улицу захлестнули аплодисменты. Элиас вскинул руки.
- Вот и мы, уважаемая публика, вот и мы! - в руках Элиаса не было мегафона, но его звучный голос легко заглушил шум. - Наш цирк вернулся, чтобы дать самое грандиозное представление в мире - для вас, дорогие зрители!
Ему ответили вопли восторга и свист. Теодор вдруг понял, что кричит и хлопает вместе со всеми, орет во все горло, размахивая шляпой. Он испуганно замолчал. Цирк вцепился в него, как гигантский спрут: Теодор отсекал щупальца наваждения, но взамен появлялись новые, затягивая во всеобщее безумие. А может, не надо сопротивляться? За что он держится? За пустую квартиру, мерзкую овсянку да остывший суп? А здесь его все любят, здесь кипит настоящая жизнь, полная чудес и волшебства…
Теодор встретился взглядом с шпрехшталмейстером. Элиас улыбался - широко и чуть снисходительно. Он поклонился Теодору и обвел рукой веселящуюся толпу, приглашая присоединиться. Вспыхнула римская свеча. Лицо Элиаса исчезло за веером цветных искр, но в последний момент Теодор успел увидеть оскаленную ухмылку скелета.
