Роза Сергазиева - Лакуна
— Вы — сторож? — догадался Аганин. — Извините, но покинуть здание мы никак не сможем, — он впервые за все это время улыбнулся: действительно, ведь даже Крылов не знал, как выходить в реальный мир.
— Мы? Так вас много? — насупился вахтер. — Повторяю, покиньте помещение, иначе я немедленно звоню Миле Евгеньевне, и она вызовет милицию!
— Боюсь, вы не сможете позвонить. Ни в милицию, ни Миле Евгеньевне, — продолжал убеждать Анатолий. — Она, кстати, кто?
— Крон — наша заведующая. Гром-баба, примчится и заорет: "Опять вы, Петр, напились и проспали все на свете". Но я ведь всего чуть-чуть принял, для куража, чтобы ночью тут в темноте не потеряться. Но Мила Евгеньевна не поверит и уволит. Так что, умоляю вас и ваших бандитов — уходите, пока уборщица не пришла, — сторож сменил угрожающий тон на просительный.
— Дорогой мой, выйдите в коридор, — нашел аргумент Аганин, чтобы прекратить дискуссию, — и убедитесь сами — отсюда нет выхода.
Вахтер, шлепая стоптанными башмаками, вывалился из комнатки.
— А-а-а-а! — вдруг заорал мужик диким голосом. — Одного уже убили! — и он показал пальцем на Егора, по-прежнему лежащего на полу.
— Тише, тише, — Анатолий подскочил к Петру и зажал ему рот рукой. — Он не труп, это мой сын. Переход оказался слишком тяжелым, и мальчик еще не пришел в сознание.
— Отпустите меня! — вырвался сторож. — И сказки мне не рассказывайте. Не знаю, что вы с бандой задумали, но ваш план не удастся. Вот я сейчас поднимусь на второй этаж и позвоню Миле Евгеньевне.
Мужик повернулся к лестнице и… в ужасе застыл.
— Что вы сделали со ступеньками? — открыл рот охранник. — Спилили? Но ведь они бетонные. Взорвали? Но я ничего не слышал.
Профессор тоже посмотрел в то место, где в реальном мире должна подниматься лестница: снизу до потолка и от стены до стены переливалась серебристая муть.
— Я все понял, — мужик принял стойку стайера. — У меня — белая горячка. И есть лишь один способ выскочить из нее — очухаться. Ура-а-а-а! — и с победным криком, потеряв на бегу оба башмака, сторож ринулся в муть.
Аганин подождал.
Ничего не происходило.
По-прежнему тихо, как и в тот момент, когда он очнулся на полу.
Профессор медленно, приставным шагом придвинулся к краю. Наклонился, поднял стоптанный башмак и плавно до половины погрузил его в непрозрачное вещество. Предмет вошел легко, словно в болотную жижу. Анатолий разжал пальцы и ощутил, что ботинок полетел вниз. Аганин стал считать, но ответного звука, по которому можно оценить глубину пропасти, так и не услышал. Страх ледяными пальцами пощекотал щеки, которые тут же побледнели. А если бы и Анатолий сначала отправился по лакуне не вправо по коридору, а к лестнице?…
— О-о-ох, — простонал Егор.
Аганин вернулся к сыну.
— Крылов научился проводить людей сквозь стены? — опираясь на руку отца, парень смог оторваться от пола. — Помню, как прижался к кирпичной кладке, а теперь вот внутри. Давай выбираться.
"Действие номер два", — подумал невесело профессор. Придется еще одному персонажу объяснять, что они застряли в этих стенах надолго, если не навсегда. Помня о несчастном стороже, Анатолий завел сына в спортзал — подальше от смертельно (теперь он не сомневался) опасного места. И рассказал об открытии Крылова.
— Значит, ни в какой институт мы ехать не собирались? — закричал Егор. — И ты меня обманом заманил в научный эксперимент! Как ты мог!? Ты сломал мое будущее!!!
— Там, — профессор поднял указательный палец к потолку, — у тебя, у нас с тобой нет никакого будущего. Ты болен. Страшно, смертельно болен! И врачи назвали срок твоей жизни — полгода.
— Но откуда, откуда? — Егор начал задыхаться — ведь еще вчера отец успокаивал его, что болезнь — так, ерунда, скоро отступит, и вдруг… — Откуда ты знаешь, что здесь я не умру?
— Мы в лакуне уже сколько: часов 12? — предположил Аганин; трудно сказать, как долго они оба находились в бессознательном состоянии, но на изучение помещения ушло немало времени, да еще происшествие со сторожем. — Ты ничего не заметил?
— А что я должен заметить? — насторожился сын.
— Ты ни разу не пожаловался на головную боль, — Анатолий достал из сумки шприц. — Мы до сих пор не сделали ни одного укола, хотя в больнице тебе кололи лекарство трижды в день!
Егор потёр виски, покрутил шеей, поднял руки — потянулся на носках, сделал несколько наклонов. Сначала осторожно, потом смелее — немыслимые действия, последний месяц он вообще по совету врачей старался держать тело только прямо, чтобы не провоцировать рост кровяного давления. Прислушался к своим ощущениям. Да, голова лишь чуть кружилась, с непривычки. Но совершенно НЕ БОЛЕЛА!
Юноша подошел к отцу, уткнулся ему в плечо и — заплакал.
Свою первую ночь колонисты провели, устроившись на жестких матах в спортзале. О том, что пора спать, им "сообщила" сама лакуна: в какой-то миг неожиданно стало темно, словно выключился прожектор за окном. Профессор недоумевал: по утверждению ученых, свет из черной дыры не может вырваться обратно и должен оставаться внутри всегда. Но, видимо, такие страсти его ожидали непосредственно в мути, а "предбанник", в котором находились колонисты, свет лишь пересекал по дороге в пустоту. И, значит, утром он появится вновь, затягиваемый непреодолимой силой в "горизонт событий".
Аганин закрыл дверь изнутри на ключ — чтобы Егор вдруг не пошел изучать помещение без него. Анатолий еще успеет рассказать сыну про край (про сторожа профессор пока умолчит, все равно они вряд ли когда встретятся, а портить ребёнку настроение не хочется), они вместе подумают, как себя обезопасить. Завтра им, словно робинзонам, предстоит исследовать все уголки своего "необитаемого острова". Потом они, не спеша, начнут устраиваться. Куда торопиться? Ведь впереди у них — бесконечная вечность.
Глава 6
Первым проснулся Джин. Когда сквозь окна просочился яркий свет, пес принял решение, что настало утро, и привычно ткнулся холодным носом в ладонь Хромова. Вообще-то мочевой пузырь собаки не подавал никаких угрожающих сигналов, но традиция есть традиция, и ее нарушить не положено. Поэтому Джин, после того как хозяин никак не отреагировал на собачье приветствие, еще настойчиво и тявкнул. Пришлось открыть глаза и Денису. Приятное наблюдение: никаких вчерашних проблем с дыханием, руки и ноги двигаются свободно, как и прежде.
— Пора, — в своем кресле потянулся и Аганин.
Профессор, Денис и Джин (держась на всякий случай поближе у ноги хозяина) вышли в коридор. Хромов огляделся. Стандартное помещение двухэтажного детского сада неведомая сила разрубила ровно пополам. И эта граница — "край" на языке аборигенов, обозначена фанерным барьером в человеческий рост. Над баррикадой серебрилась лишь узкая полоска мути. На обломок второго этажа колонисты забирались по самодельной лестнице, укрепленной в углу. В противоположном торце стоял стол, накрытый смешной скатертью с рожицами мишек и зайчиков. Ее сшили из детсадовских пододеяльников. За столом в нетерпеливом ожидании томилось местное немногочисленное население.
