Рафаэль Лафферти - Сборник рассказов
— Пес и киска — Сан-Франциско.
Хороший удар. Уничтожил сразу всех людей, а потом вызвал цунами и землетрясения по всему региону.
— С горки вниз и снова горка, — пришла очередь…
Перевод С. Гонтарева
Ох уж эти мне ребята
— Мистер Маккарти, вы не знаете, чем лучше всего очистить нож от крови? — спросила маленькая Кэрнадин.
Мосбэк Маккарти, старый полицейский, удивился;
— Что за странный вопрос от девятилетней девочки?
— Уже десятый пошел, — возразила Кэрнадин.
— Вначале я должен посмотреть, что за нож.
— Да это я просто так спросила, к тому же нож не у меня, а у Юстаса.
— Ну-ка тащи его сюда быстренько вместе с ножом.
— Я не знаю, где он.
— Так пошли за ним одного из своих поклонников.
— Я не знаю, какие такие поклонники.
— А Толстяк Фрост, он разве не твой дружок?
Итак, Толстяка послали с поручением.
Незастроенный клочок земли с маленьким оврагом позади был единственным местом, где старый Мосбэк мог спокойно посидеть и отдохнуть. На этом же клочке земли находилось помещение клуба тайного общества «Бенгальские тигры», перед которым стояла скамейка.
Мосбэк был слишком толст и высок, чтобы заходить в клуб, но он каждый день присаживался на скамейку и отдыхал.
— Вы нам, однако же, портите репутацию, — заявила ему Кэрнадин Томпсон. — Все другие клубы нас презирают за то, что к нам заходит фараон. А вам следовало бы знать, что мы должны убивать полицейских согласно нашему уставу.
— Вот не знал, что у «Бенгальских тигров» существует устав. Он что у вас, писаный?
— Не совсем чтобы писаный, но вполне действующий, из девятнадцати параграфов, так, мне кажется, их называют. Он передается устно от отца к сыну и от матери к дочери со времен основания клуба.
— И давно клуб основан?
— Завтра будет две недели.
Тут пришел Толстяк Фрост и привел Юстаса, но без всякого ножа.
— Я слышал, Юстас, ты где-то нашел нож со следами крови? — спросил Мосбэк.
— Нож принадлежит мне, и я не скажу, где он. Фараоны всегда отбирают у людей разные вещи. Это у них называется изъятием вещественных доказательств.
— Папа говорит, что все полицейские — мошенники, — присовокупила Кэрнадин. — Но я сказала: «Все, кроме Мосбэка», на что папа заявил: «Да, это верно, он не мошенник, он просто дурак».
— Ну, твой папа тоже не гений, Кэрнадин. Так вот, Юстас, малышам не положено иметь окровавленные ножи. Где ты его взял и куда спрятал?
— Я вытащил его из одного человека.
— Надо говорить: «Я взял его у одного человека», понятно? Он что, сам тебе его дал?
— Не совсем. Но он ничего против не сказал.
— Но говорил он, что ты можешь взять его?
— Нет, он вообще ничего не говорил. Я спросил его, но он не стал отвечать. Я не мог его разбудить.
Мосбэк заволновался.
— Юстас, сейчас же принеси мне нож и покажи, где ты его взял, а не то я тебя так отшлепаю по попе, что своих не узнаешь. Я не позволю себя дурачить какому-то восьмилетнему мальчишке.
— Уже девятый пошел, — сказал Юстас. — Я как раз собирался положить нож на место, откуда его взял, а потом умыть руки. С моей репутацией с законом лучше не связываться.
И он убежал.
Мосбэк, тяжело пыхтя, последовал за ним. Он видел, как мальчик легко, будто кошка, взобрался на дерево, а потом спустился назад. Нож был у него спрятан в развилке дерева. С ножом в руке он сбежал в овраг, и, когда Мосбэк добрался до места действия, он замер от ужаса, на голове волосы встали дыбом. Потому что на дне оврага лежал какой-то бродяга, в груди его торчал нож, а маленький Юстас на глазах полицейского уходил от убитого.
— Юстас, что ты наделал? — прошептал Мосбэк.
— Я, как и говорил, вставил нож туда, где его взял.
— И куда же ты теперь направился, что ты сейчас собираешься делать?
— Как что? Собираюсь мыть руки.
Только тут старый полицейский впервые заметил, что руки мальчика выпачканы не грязью, а черной, запекшейся кровью. И он про себя заметил, причем не впервые, что слова детей надо всегда воспринимать в прямом смысле.
— Вы, Мосбэк, видимо, самый глупый полицейский в подразделении, — сказал капитан Кейл. — Невероятно, как это вы могли допустить, чтобы на вашем участке убили человека, а потом позволить восьмилетнему ребенку вытащить из трупа нож, убежать с ним и спрятать на дереве, наконец, вернуться назад и вставить его обратно на место. Вы хоть знаете убитого?
— Нет.
— А кто живет в тех пяти домах, что упираются задами в овраг, знаете?
— Да, знаю.
— Кто?
— В первом живет человек, которого я ни разу вблизи не видал: он всего неделю назад купил этот дом и только вчера переехал. Сайлас Шермерхорн — бывший судья. Во втором — Тибор Томпсон, отец вот этих Юстаса и Кэрнадин. Человек страшно вспыльчивый. В третьем — Карлос Рей, кубинец, владелец табачного ларька в центре города. В четвертом — Фрэд Фрост, отец Толстяка.
— У мальчика, надо полагать, есть имя.
— Финбар.
— Прекрасно. Так, отец этого Толстяка…
— Он прекрасный механик, но никуда не годный изобретатель. Этот Фрост все, что зарабатывает на одной профессии, теряет на другой. И наконец, в пятом доме живет Хэтчел Горн — гравер.
— Тащите их всех сюда немедленно: мужчин, женщин, стариков и детей. И никого из посторонних сюда не пускайте. Поговорим с ними прямо здесь. Вот там, возле кукольного домика, отличное место.
— Это такой же кукольный домик, как вы трактор, — сказала Кэрнадин с негодованием. — Это здание клуба тайного братства «Бенгальские тигры», а там, где членами являются девочки, то добавляется другое слово.
— Какое же, детка?
— Сестерство, я полагаю.
— А-а…
Постепенно начали подходить люди.
— Сайлас Шермерхорн, — представился седой, внушительного вида осанистый мужчина. — Я бывший судья, хотя и не в этом штате. Мне сказали, что тут произошел какой-то инцидент.
— А эта леди — ваша жена? — спросил капитан.
— Ты, чертова перечница, не видишь — это моя мама, — зарычал на него Юстас.
— Я бы не возражала, — сказала та. — Во всяком случае, буду иметь в виду. Он, кажется, вполне приличный джентльмен и, надо полагать, придаст вес нашему кварталу. Однако меня зовут Гидди Томпсон.
— Гидди? Что за странное имя?
— Это уменьшительное. Меня зовут вообще-то Гэральдин Изабелла Дороти Дорис Извельт. Так меня нарекли в честь моих пяти теток. Теперь вам понятно, каким образом оно уменьшилось до Гидди?
— Понятно.
— Миссис Шермерхорн вот уже много лет как в могиле, — сказал с достоинством седоволосый джентльмен.
