Сергей Трофимов - Грёзы Марка
Это будет мир разума и счастья. Мир единения всех неиспользованных возможностей человека. Умирающим и тяжело больным мы дадим мгновения вечной жизни. Страждущим — утоление их желаний. Слабый получит все варианты мести. Страстный обретет неисчерпаемую любовь. Но учтите, Марк. Отмерять дозы счастья будем мы. Это ли не перспективы роста? Все зависит от вас. Каждое мгновение, как перекресток, и сейчас вы должны принять окончательное решение. Либо в будку через пару дней, либо на поиск силы.
— Тут и думать нечего, — ответил я. — Вы меня убедили, Доктор.
Он вяло улыбнулся.
— В таком случае вы поступаете в распоряжение Дмитрия. Предупреждаю, вам придется соблюдать дисциплину и беспрекословно выполнять его распоряжения. Он мягкий человек, и мне кажется, вы попытаетесь этим воспользоваться. Любую просьбу или совет моего помощника рассматривайте как приказ.
Он встал и подошел к двери.
— Если у вас нет вопросов, можете идти.
Я вскочил с кресла и торопливо спросил:
— Доктор, а вы научите меня этим штукам? Как одним взглядом лишать людей дыхания…
— Не понял.
— Ну, вот как вы позавчера со мной…
— Ах, это! Да. Всегда пожалуйста.
День четвертый
Пару минут мы молча смотрели друг на друга. Потом Дмитрий улыбнулся и развел руками в стороны.
— Иногда мне хочется, чтобы меня уважали. Даже такие здоровые парни, как вы, Марк.
Я протянул ему руку и сказал:
— Давай перейдем на «ты». Мне трудно отвыкать от старых привычек.
Он пожал мою ладонь и потащил за собой в другое здание.
— Вот здесь мы и будем работать. Помещение, конечно, небольшое, да и оборудование — смех один. Но что поделаешь?
Я с восторгом осматривал высокий зал с пирамидальным куполом из толстого стекла. Вдоль стен возвышались приборные стойки, заполненные сложной измерительной аппаратурой. В центре находился широкий стол, похожий на жертвенный алтарь.
— Эх, видели бы вы технику центральных корпусов, — рассказывал Дима. — Их пульты связаны с оптикой спутников. В подземном бункере выращивается искусственный мозг размером с волейбольную площадку…
— Мы же договорились, что переходим на «ты».
— Да, прости. Это крыло здания принадлежит «карантину». Тебе, как новичку, следует запомнить несколько правил. Главное из них такое — чем меньше проявляешь любопытства к работе других, тем дольше живешь. Я это говорю без всяких шуток. Не забывай, у нас закрытый институт.
Дима подошел к массивной установке и подключил к ней штекера двух кабелей, которые тянулись к изогнутым металлическим пластинам, похожим на локаторы.
— Рядом с нами располагаются лаборатории третьего отдела. Туда лучше не соваться. Парни из третьего отдела занимаются вопросами энергетического обеспечения, утилизацией и ликвидацией отработанного материала. Так что спешить на встречу с ними не стоит.
В его словах прозвучал какой-то намек, но я его не понял. Меня в тот миг интересовал другой вопрос.
— Слушай, а как ты меня вчера обездвижил? Это действие того прибора в углу комнаты, верно?
Нам бы такую технику при захвате террористов. Я вспомнил китайца-кунгфиста, которого мы брали в Хабаровске. Сколько поломанных носов, сколько работы у дантистов. А тут нажал на кнопку, и порядок.
Дима как-то странно посмотрел на меня и кивнул.
— Да, это тот приборчик.
Он указал мне на кресло, стоявшее между пластинами антенн, и пояснил, что эту установку я могу считать тренажером для путешествий в своем сознании. Я сел в кресло, он подключил датчики и нажал на десяток кнопок. Мне на голову плавно опустилась серебристая полусфера, похожая на шлем. В лицо пахнуло волной свежего воздуха. Слабый цветочный аромат вызвал головокружение. В уголках глаз заплясали зеленые и фиолетовые черточки.
— Сейчас, Марк, ты отправишься в одно из воображаемых пространств. Перед тобой стоит задача вспомнить себя — или хотя бы какой-нибудь элемент нашего мира. Такое воспоминание даст тебе контроль над ситуацией и в то же время заставит тебя импульсивно отреагировать каким-то действием или поступком. Если реакция окажется чрезмерной, возникнет разрыв в цепи событий. И в случае разрыва ты окажешься в следующем пространстве. Мы называем это переходом на новый план отраженной реальности. Тебе надо научиться принимать другие пространства легко и расслабленно. Когда мы не сопротивляемся и отрешенно созерцаем мир вокруг себя, разрывы восприятия исключаются, и законы нового уровня реальности помогают нам приспособиться к своему окружению.
У меня появилось чувство опасности. Что-то в его словах мне жутко не понравилось.
— Я заранее приношу извинения за возможные эксцессы. Тренажер устроен так, что при неудачном выборе действий и разрывах в цепи событий тебе будут предлагаться все худшие и худшие варианты пространств. Наши специалисты считают, что такая программа ускоряет процесс обучения и помогает пси-воину привыкать к особенностям странствий в воображаемых пространствах.
Я понял, откуда пришла тревога. Он снова водил меня за нос. Допустим, какие-то вибрации прибора ввели меня вчера в ступор. Но почему они не подействовали на Диму. Я открыл рот, чтобы спросить об этом, но порыв сухого и знойного ветра забил мое горло песком.
Бесконечную дорогу сжимали с двух сторон пологие склоны барханов. Жара уменьшилась. Солнце, уходя за горизонт, превратилось в слепящую точку на острие пути. Рядом стоял архангел. Белые крылья сияли в алых сумерках. Он преграждал мне путь, и я знал причину запрета. Его губы оставались неподвижными, но слова звучали, и слова были такие: «Ты опоздал. День кончился, и через миг наступит ночь. Порою лучше повернуть назад, чем никогда не возвратиться». Я прошел мимо, и он проводил меня печальным взором. Словно прощался, словно от сердца отрывал…
Резкая боль пронзила тело. Она вливалась в ладони, поднималась к плечам и расходилась по телу тошнотворной волной. Люди покинули зал. Я стоял напротив зеркала и с наслаждением вдыхал сладкий запах бревенчатых стен. Тишину нарушал лишь треск восковых свечей. Полумрак помещения дрожал. Он то удалялся, то приближался ко мне. Я взглянул на зеркало и ошеломленно отшатнулся. В зеркале отражались я и мальчик. Он смотрел на меня с упреком — со слезой. От этого взгляда мне стало муторно на душе. Я закрыл глаза, а когда снова открыл их, зеркало уже было затянуто черной тряпкой. С плеча на мои колени спрыгнул маленький котенок — пушистый и почти невесомый. Я протянул к нему руку — да куда там. Он скакнул с колен на пол и исчез, так же незаметно, как промелькнула моя жизнь. И я понял тогда, какая она смерть… Да что с того? День уже кончился, и приближалась ночь…
