Виктор Колупаев - Жилплощадь для фантаста
- ...про ответственность...
Валентина сходила на кухню за лекарством.
- А ты то принесла?
- Да то, то, мама.
- Понимаешь, Афиноген Каранатович, в двух словах пересказать свой же рассказ, это все равно, что перед толпой раздеться, Стыдно, а главное, кажется, никому не нужно.
- Папа, - выглянула дочь. - Ты по физике можешь задачку решить?
- Сейчас, Оля. Сейчас решу.
- Так дай почитать! -почему-то обрадовался Афиноген.
- Да я же от руки пишу. Ты разве поймешь мои каракули?
- А ты не беспокойся, Федор Михайлович, пойму, если захочу.
- У него не фантастика, а черт знает что! - сказала Валентина.
- Не одна ты такого мнения придерживаешься, - согласился я. - Сейчас принесу. Хочешь, так поразгадывай.
Я вошел в маленькую комнату. Три дочерины подруги на мгновение стушевались, но тут же вновь зашушукались, чему-то засмеялись.
Вид комнаты являл собой купе спального вагона. Справа от двери письменный стол дочери, дальше кровать жены. По цельной стене - кровать дочери, шифоньер, моя кровать. Слева от двери -секретер, надстроенный до потолка частью со стеклами распиленного когда-то серванта. Между кроватями дочери и жены - глухая часть того же серванта - пенал для хранения белья. Два стула, возле стола и секретера, заключали обстановку. Больше здесь уже ничего нельзя было разместить при всем желании. Подруги, да н сама Ольга сидели на кроватях.
- Вы почему не разденетесь-то? - спросил я и понял, что это прозвучало как сигнал к отходу. - Да ладно. Сидите. Где задачка?
Ольга ткнула пальцем в раскрытый учебник.
- Вы тут, конечно, уже поломали над ней головы?
- Поломали, - ответила дочь.
- Не может быть, чтобы она не имела решения!
- Ответ, по крайней мере есть. А вот решение...
- Решим... Совместно будем решать или мне сначала одному?
- Совместно!
- Одному!
Мнения подруг разделились.
- Одну минуточку! Вы пока прочтите условия задачи. - Я повернулся к секретеру и вытащил из него тетрадь, толстую, в клеточку, 96-листовую. Займу сейчас Афиногена Каранатовича и к вам. - Я вышел в большую комнату.
Комната была проходной, с огромным проемом в стене между коридорчиком и кухонькой, с очень неудобной планировкой. Три кровати здесь было не разместить. Комнату занимала теща. Здесь стояли: пианино, телевизор, письменный стол Валентины и стенка в торце комнаты с книгами, проигрывателем и магнитофоном.
Когда-то, лет двенадцать назад, чуть ли не сразу после вселения в эту квартиру, мы поместили Пелагею Матвеевну в маленькую комнату с Ольгой. Но теща неимоверно, ужасающе храпела. Лишь одну ночь втихомолку проплакала в страхе внучка, и старуху вернули в проходную комнату. Конечно, больному человеку было здесь не сладко. Через комнату постоянно приходилось ходить, почти тут же гремели кухонной посудой. Правда, немного скрашивал жизнь старухи вечно включенный телевизор.
Дочь подросла и спать с нею в одной комнате казалось мне мучительно стыдном. Но другую квартиру раз за разом не давали. Что-то сюрреалистическое было в этих предложениях, комиссиях, посещениях лиц, которые намеревались сюда вселиться. Они нисколечко не стеснялись хозяев, вслух "расставляли" свою мебель по углам и вдоль стен. Это было противно слушать, но я их понимал. Я и сам расставлял мебель в каждой вновь предлагаемой квартире, правда, лишь в своем воображении. Странными казались мне и причины отказов, когда я словно в заколдованном круге ни от кого не мог добиться ответа. Каждый раз мы с женой решали не поддаваться больше на провокации, жить себе и жить здесь, но проходило время, злой волшебник снова предлагал нам квартиру, и когда мы решали, что уж на этот-то раз все будет в порядке, начинали упаковывать вещи, непонятное насыщало атмосферу вокруг нас, и я тыкался как слепой котенок в приемные и кабинеты, выслушивая ничего не значащие обещания, успокаивания и еще что-то, названия чему я не мог придумать, и все закручивалось в какой-то постыдной карусели, откуда меня в конце концов выбрасывало центробежной силой,
И тогда я покупал бутылку водки, начинал считать себя человеком, освобождался от всего нелепого, что успевал нацепить во время квартирной эпопеи. По ночам меня мучил тещин храп. Каждый вечер, ложась в постель, я уже ждал этого храпа, боялся, ненавидел и потому лишь настраивал себя на него. Уже много лет я не спал нормально. Но когда впереди не было никакого просвета, я чувствовал себя все же увереннее, тогда я не расслаблялся.
- На вот, - сказал я Афиногену, -в конце там...
- Вам какую-нибудь закусочку соорудить? - спросила Валентина.
- Нет, благодарствую, - серьезно ответил Афиноген, - сейчас я очень занят необходимейшим делом, так что выпивки не принимаю.
- Ох, уж и занят! Что же это за дело, если не секрет?
- Да никакого секрета и нет. Жилплощадь вот для фантаста пробиваю.
- Пробьете вы! - развеселилась Валентина. - Сидите уж...
- Я серьезно, Валентина Александровна.
- У вас только с бутылкой дело серьезно.
- Нет, нет. Никаких бутылок. Правда, Федор Михайлович?
- Правда, Афиноген Каранатович, - согласился я.
Работать, работать надо было!
В это время задремавшая было старуха дико всхрапнула. и проснулась. На экране телевизора продолжали бегать хоккеисты.
- Федя, это ведь Испазита? - как ни в чем не бывало спросила она.
- Да нет же! - рассмеялся я. - Эспозито играет в другой команде.
- А че смеешься... Я же вижу, что Испазита.
- Ну пусть Эспозито.
- Валя, ведь это Испазита?
Почему-то из всех хоккеистов Пелагея Матвеевна помнила лишь одного Эспозито.
- Ах, мама, мне не до хоккея.
- Конечно, Испазита, - убедила себя старуха. - Смеются еще...
- Читай, - сказал я Афиногену и снова отворил дверь в маленькую комнату.
Что-то у девушек вид был совершенно неподходящий для решения задач по физике.
- Ну, как дела с задачей? - спросил я.
- Никак.
- Давайте смотреть. Где она? Так-с... Так-с... А что такое фокальная плоскость? А... Ясно... А это линейчатый спектр?.. Странно... Тогда решетка должна быть.
- Так она и есть! - сказала Ольга.
- А! Ну, так тогда все ясно.
Через минуту задача была решена. Причем я лишь задавал наводящие вопросы, большей частью для самого же себя.
- А! - воскликнула Ольга, - 3адачка-то ерундовая! И с ответом сходится.
Подруги меня явно стеснялись, и я поспешил уйти. В большой комнате уже сидела соседка. На лбу Пелагеи Матвеевны лежало мокрое полотенце.
- Пошли в кабинет, - сказал я Афиногену.
- Идите, идите, - напутствовала нас Валентина.
- Ой, я, наверное, помешала? - заволновалась соседка.
- Нет, нет, - возразила Валентина. - Им там удобнее.
6
Кабинетом я вполне серьезно называл кухоньку, крохотную, два метра на два. Но здесь все-таки можно было уединиться.
