Николай Полунин - Коридор огней меж двух зеркал (Повесть вторая)
- Да вы... да ты что!! - Питеру сделалось страшно, так вдруг - до сини, как могут только рыжие, - побледнел Лукас. - Ты что же...
Питер шевельнул плечом, в пальцы ему по рукаву скользнул знакомый баллончик, плоский и прихватистый. Не сейчас, сказал себе Питер. Он еще у меня своими ножками до машины должен дойти.
- Да бросьте вы, право, - примирительно сказал он.
- Ты!..
- Вы же сами их ненавидите, должны понять чувства простого маленького человека. Нет?
- Хотите на мое место?
- Я на стольких местах побывал, дорогой мой, и такого уж про меня и думали, и говорили, и делали, что... Бросьте. Не обращайте внимания. Отдохнуть не желаете полчасика?
Не полчаса, не час, а все полтора просидели они, пока Питер не велел себе встать и попытаться все-таки добрести до машины и довести туда Лукаса. К тому же дети должны были вот-вот проснуться, - если они вообще спали - и уж тогда их в доме не удержишь никакими силами.
Питер снял с Лукаса обе пары наручников, отступил на шаг, следя, как тот разминает, ругаясь, затекшие ноги.
- Вперед.
Вся прихожая этого маленького домика была изрешечена пулями. Стены, потолок, даже, кажется, пол. Не малохольный тебе биохимик, выпустил все, до железки; шальное попадание с корнем выломало замок.
- А куда, собственно, вы уничтоженных андриодов девали? В речку? Ей, мол, уже все равно? (Лукас прошипел сквозь зубы.) Что?
- Какой идиот...
Так. Не имеет значения, что он там бормочет. Бормочет и бормочет себе, пускай его. Ну, пока все отлично. У машины я его срубаю, гружу, а очухается он у меня уже в участке. Строго рассуждая, это я должен бы подумать, что я скажу полиции. Мне надо будет их убедить. Это очень трудно - в чем-либо убедить нашу полицию, - но я попробую...
Прямо за дверью, на крыльце и дальше, стояли дети.
Они, должно быть, пришли под дверь уже давно и стояли долго, а некоторые из них присели на траву и теперь поднялись, и Питер увидел, что штаны у них сзади мокрые от росы, а у тех, которые стояли поближе, видел посиневшие губы и кожу в пупырышках. Уже знакомая зеленоглазая девочка стояла одной из первых, наворачивала на палец прядку. Плотно, зло сжатые губы ее все-таки вздрагивали, на подбородке висела капля. Детей было пятнадцать, может, двадцать. Не может быть, чтобы все из группы Лукаса, - мелькнула мысль. Так. Что и следовало ожидать. Врешь, врешь, вовсе ты этого не ожидал, и теперь не знаешь, что делать...
- Нелюдь! - вдруг выкрикнул худенький парнишка в белой грязной кофте, и остальные подхватили:
- Нелюдь! Нелюдь! Гад!
Что они? Это они обо мне что ли? А, ну ясно: те, кто разбирается, сговорились и обманули остальных. Не может же быть, чтобы ребятишки не знали друг о друге, друг перед другом не хвастались. И остальные поверили. Потому что уже привыкают верить. Вот вам еще одно, из-за чего...
- Нелюдь! Отпусти Лукаса, что он тебе сделал? Фараон проклятый!
- Нелюдь!
- Отпусти, слышишь!
Ну вот, и про меня закричали. Их наставник может быть доволен.
- Лукас!! - и пинка ему, рыжему! Тот, как и предполагалось, обернулся. Питер среагировал, но рука у него все еще действовала совершенно отвратительно, и заряд ушел в небо. Нет, краем все же задел: глаза у Лукаса закатились, он судорожно вздохнул и пошатнулся. Отбросив пустой баллончик, Питер подставил плечо. Эх, все в этом сволочном мире получается не так...
- А ну марш с дороги! - гаркнул он что было сил, и часть ребят отпрянула.
Он не сделал и двух шагов. Мелькнул твердый, как из стекла, кулак, и Питер понял, что заряд ушел в небо весь. Три черные бомбы взорвались у него в голове, и он рухнул лицом вниз, а сверху его придавил Лукас, как тяжеленная кукла...
...тяга разболтана. Подтянуть. Заменить. Перебрать сустав...
Он ощутил, что лежит почти в той же позе, лбом упираясь в траву, только Лукаса на нем нет. Со всей осторожностью собрал себя с травы, поднялся и разогнулся. Детей было уже гораздо меньше, они сгрудились чуть в стороне, стояли кружком и смотрели внутрь. Что-то заставило подойти к ним. Худенький парнишка лежал на неумело подоткнутой своей белой кофте. По руке его текла, струясь, дорожка крови, а из синей ранки торчала острая косточка. И темная струйка, застыв, свисает из уголка рта.
Не может быть. Как же... Когда... Лукас?.. Нет, это я, вдруг с отчетливостью понял он. Питер вспомнил, как у него подвернулась нога. Мальчишка кинулся мне в ноги, а я на него упал. А на мне была эта туша.
- Сейчас идет! - крикнула подбежавшая девочка в зеленом, остальные на секунду повернули головы. - Позвонит и идет!
Звук мотора отвлек Питера от любых мыслей. Мотор чихнул. Еще раз - и Лукас его заведет, это Питер знал наверняка. Он не помнил, как очутился у машины. Было одно: мальчишке уже не помочь, а если все-таки помочь можно, то справятся и без него. Выстрелив из-под днища гнусным сизым смрадом, автомобиль рванул, всхлипнул провернувшимися колесами и умчался от него на расстояние вытянутой руки. Сделал длиннющий зигзаг по двору, и, когда проскакивал ворота, где кончалась трава и начиналось покрытие, Питера, вцепившегося в бампер, оторвало и едва не расплющило об один из столбов. Он остался валяться в пыли, но еще мог видеть, и поэтому достаточно ясно разглядел, как его несуразная тяжелая машина, в которой уходил, да, считай, ушел уже Лукас, вильнула, пытаясь обогнуть неизвестно откуда выскочивший обшарпанный фургон, но не смогла - ударила, развернула, смяла, смялась сама, отскочила и, проделав полный оборот, со страшным плеском упала в бурые отравленные воды Изера...
И полиция подъехала - как водится, на полминуту позже, чем следовало бы. Питера буквально перекосило, когда, по-полицейски нежно встряхнув, его поставили относительно прямо и взяли за локти.
- А что, приятель, - Питер попытался выплюнуть пыль, - вы ничего не заметили по дороге?
- Что вы имеете в виду? - У сержанта навострилась и без того узкая белесая физиономия. Спит и видит внеочередное присвоение, учебник криминалистики и Полицейскую школу в столице.
- Надо было смотреть по сторонам. Мир катится к черту, а вам и дела нет.
- Ты со всеми так остришь?
- Нет, выбираю наиболее достойных из рядов нашей славной полиции... ух!..
Рука у парня что надо. И треснул-то вроде как нехотя.
- А ну-ка, сынок... - голос его прервался, - ну-ка, отогни мне лацкан.
Жетон - Питер давным-давно заимел его для таких случаев - от прикосновения правого безымянного выдал блик. Ребятишки осклабились, а белобрысый только что не прицокнул с досады - но это понятно, мол, на тебе, словили особо опасного. А вообще риск был: кто их знает, на вид совсем дремучие, но вдруг оказался бы среди них, который разбирается: блику-то полагалось иметь совсем другой вид. Короче говоря, все бы сошло, но подрулила еще одна машина, и из нее вышел штатский. Ой-ей-ей, сразу подумал Питер.
