Аркадий Львов - Прерванный процесс
- Ну! - удивился Хим. - И нашел?
- Что нашел! - еще больше возмутился Кир. - Зубами над ухом клацал!
- Нашел, значит, - очень спокойно сказал Хим.
- Что нашел, что нашел! - окончательно вышел из себя Кир.
Мак сидел совершенно потерянный, вроде бы гнев Кира мог закончиться для него невесть чем; Хим, напротив, очень спокойно излагал, что так, зря, Мак клацать не станет, а Кир пусть возьмет себя в руки, потому что шуметь и кричать можно на людей, а на факты крики никакого влияния иметь не могут.
Кир, понятно, и сам знал, что на факты крики не влияют, но вся нелепость в том и состояла, что фактов, о которых шла речь, не было. Очевидно, вместо того, чтобы давать оценку этим фактам, которых на самом-то деле не было, следовало просто-напросто отмести их. Однако то обстоятельство, что Хим и Мак, с его шутовским ужасом на физиономии, упорно навязывали ему обсуждение якобы вполне реальных, со своими причинами и следствиями, событий, решительно сводило на нет самообладание Кира.
Мак, сохраняя свой наигранный испуг, потихоньку подвигался влево, ближе к Химу, и, когда расстояние достаточно сократилось, запустил пальцы в Химову шевелюру и стал перебирать волосы, пристально вглядываясь, как если бы он всерьез полагал там что-то обнаружить. Кир усмотрел в этом уже откровенную, безо всякого прикрытия, издевку и предупредил, что, коль скоро они не прекратят атот дурацкий балаган, то он за себя не ручается.
Это была уже не пустая угроза, хотя не совсем понятно, что именно мог предпринять Кир в случае, если бы Хим и Мак пропустили мимо ушей его предупреждение.
- Ладно, - сказал Хим, - убери руку, Мак: Киру нравятся только те шутки, которые он сам придумывает. Не будем расстраивать его.
- Неправда, - запротестовал Кир, - мне нравится всякая шутка, а чья она - это безразлично. Но это должна быть шутка, а не...
Хим рассмеялся. На непристойность Кира, которая была от слабости, вряд ли имело смысл отвечать иначе, нежели смехом, тем более, что смех - всегда от превосходства и сознания собственной силы. Мак чуть-чуть оскалил зубы и, несмотря на просьбу Хима, снова взялся перебирать его волосы.
- Не надо, - повторил свою просьбу Хим.
Мак остановился, но, оказалось, эта остановка вовсе не связана со словами Хима: нащупав в его волосах твердую крупицу - видимо, песчинку или кристаллик соли, - Мак осторожно, чтобы не причинить беспокойства хозяину, извлек ее, положил на зуб и клацнул.
- Черт возьми, - взорвался Хим, - это уже слишком! Работает какого-то орангутанга и думает, что он самый хитроумный.
Теперь, когда определилось, что Мак колпачил обоих, а не одного его, Кир схватился за бока, якобы умеряя боль в ребрах от душившего его смеха. Вполне вероятно, что это движение Кира - не месть, а законная по существу компенсация за недавнюю над ним насмешку - вызвало бы у Хима новый взрыв ярости, если бы Кир тут же не сообразил, что нынче они с Химом - одна сторона.
- Послушай, Мак, - произнесли они, как только новое соображение Кира передалось Химу, - или ты прекратишь немедленно свои идиотские штуки, или... мы не знаем, что сейчас будет!
Дело принимало серьезный оборот, потому что люди, даже очень выносливые, способны терпеть насмешку лишь до определенного градуса.
Привстав на четвереньки, Мак медленно, не сводя глаз с физиков, отползал к окну. Уже этим шутовским попятным ходом он давал понять, что не считает игру исчерпанной. Однако делать из этого решительные выводы было бы опрометчиво, поскольку власть инерции на первых порах всегда превосходит сознательную власть человека над собой.
- Мак, мы тебя еще раз просим, прекрати свои штуки, очень корректно произнес Кир, - твое счастье, что ты только из больницы.
- Да, - тоже очень корректно подтвердил Хим, - твое счастье.
Большинство со всей определенностью заявило свою волю, и Маку следовало основательно призадуматься, прежде чем идти наперекор этой воле. Делать же ставку на то, что Кир и Хим будут проявлять неисссякаемое терпение, учитывая недавнюю его травму, было бы, во-первых, недостойно, а во-вторых, попросту нереалистично.
Приблизясь вплотную к окну, Мак оскалил зубы, поднял волосы на макушке торчком и трижды кряду произнес угрожающий гортанный звук. Физики переглянулись, осмотрели зачем-то кафе - посетители были заняты своим делом и не обращали на них внимания, - снова переглянулись и вдруг по-школярски прыснули со смеху. Правда, было в этом смехе что-то преувеличенное, вроде бы они не просто веселились, а еще желали другим показать, до чего же им беззаботно и весело.
Некоторое время Мак держался в прежней позиции, но долго противостоять смеху нелегко, и он сбавил напряжение, однако полного расслабления все же не позволил себе: физики, хотя и смеялись, явно выжидали чего-то. Чего именно, определить было трудно, но с настороженностью, откуда бы она ни происходила, не считаться нельзя.
- А старик здорово работает, - сказал Хим, - я бы ни фига так не сумел.
- И я, - признался Кир, - ни фига.
Это был открытый комплимент Маку, а комплименты, как известно, говорятся теми, кто побаивается или ищет мира. Мак не ответил на комплимент, и тогда физики, желая скрыть свою растерянность, пошли на новый маневр:
- Старичок, ну чего обижаться: показал буку - и ладно. Если надо, можно извиниться, мы ведь так, для смеху, пристращали тебя, а ты - с ходу буку ломать. Неинтересно, старичок, скучно.
Мак, видимо, сам решил уже, что игра не в меру затянулась, перестроился с четверенек на корточки, улыбнулся, причмокивая губами, и, наконец, целиком освобожденный от напряжения, вовсю зевнул и потянулся.
- О-хо-хо, потягунюшки, - произнесли физики приветливо, потому что щекотливое положение, когда шутка могла пойти черт знает какой дорогой, кончилось и не стало нужды ни других стращать, ни самим бояться.
Тем не менее, как только обнаружился подходящий момент, Кир шепнул Химу насчет неясных своих опасений по поводу Мака, который после операции какой-то не совсем такой, как раньше, так что не возьмешь в толк, чего от него ожидать. Хим ответил, что и у него имеются неясные опасения, однако пока ничего такого, подтверждающего, не произошло, следовательно...
Хим не успел изложить своей посылки насчет неопределенности опасений и возможных отсюда выводов: у столика, за которым сидели четверо - два парня и две девушки, - стоял Мак и ловко, используя оцепенение хозяев, перекладывал апельсины из стекляной корзинки в свои карманы.
По первому впечатлению действия Мака были совершенно нелепы: дело в том, что рядом, метрах в пяти-шести от столика, находился автомат и достаточно было нажать кнопку или произнести в микрофон приказ, чтобы получить, сколько душа пожелает, этих самых оранжей. Не заметить автомат было невозможно; допустить же, что инженер-электроник не знает правил обращения с механизмом, который своей замысловатостью немногим превосходит пивную бутылку, представлялость уже прямым абсурдом.
