Борис Фрадкин - Настойка из тундровой серебрянки (сборник рассказов)
Открыв глаза, Роман увидел босоногую девушку в коротеньком сарафане. Конечно же, это она! Оглядываясь на Романа, девушка бежала к воде. Задержалась на минуту, поманила его пальцем. И пошла, пошла по воде, изгибаясь тонким телом.
Роман вскочил на ноги. Одним рывком скинул с себя рубашку. Запутавшись в брюках, запрыгал на одной ноге, отшвырнул их. Желая опередить девушку и отрезать ей путь, он бросился к повисшему над водой каменистому карнизу. В голове мелькнула мысль, что он делает что-то не так, подвергая себя опасности. Но было уже поздно: ноги отделились от опоры. В следующее мгновение тело его ударилось во что-то плотное и неподатливое. Оглушённого, Романа подбросило вверх, словно под ним распрямилась пружина.
Снова очутившись на воде (а не в воде!), он вскочил на ноги и тут же полетел на спину — поверхность воды заходила под ним. Падая и вставая, и снова падая, он кое-как добрался до берега. Там, сидя на песке и потирая едва не переломанные рёбра и чудом уцелевшие шейные позвонки, начал приходить в себя.
И тогда увидел, как следом за ним прыгнула на песок девушка.
— Я же кричала, чтобы вы не прыгали! — в глазах её был испуг. — Разве же вы не слышали?
— Да не слышал, конечно, — простонал Роман.
— Вы же могли разбиться насмерть! — Девушка опустилась перед ним на песок. — Ужас! Надо же додуматься: прыгать. Очень больно?
— Не так уж, — Роман осторожно повертел головой. — Отпускает потихоньку.
— Ох, как вы меня перепугали…
Теперь он мог разглядеть её лицо, освещённое луной: кругленькое, с маленьким остреньким носом. Глаза в свете луны блестели серебром. В уголках губ и около носа лежали тени. Волосы свешивались на лоб.
— Как вас зовут? — не спросил, а скорее прикрикнул на неё Роман.
— Вероникой.
— А меня Романом. Вы кто?
— Я? — Вероника чуть повела плечами. — Да я так. Я с Корнеем Васильевичем приехала. Мы живём там, — она кивнула на противоположный берег, — за косой. У нас там лагерь.
— Ну-ка, рассказывайте, — потребовал Роман.
— О чём?
— А вот как вам с Корнеем Васильевичем удаётся с водой такие невероятные фокусы проделывать.
Вероника сидела на песке, подобрав под себя ноги и тщетно стараясь прикрыть их сарафаном. Но сарафан был ей короток, и из-под него всё время высовывались уже насмешившие Романа пальцы.
— Мы с Корнеем Васильевичем проводим здесь экспериментальные работы, — пояснила она, явно важничая. — Я и ещё мои товарищи. Нас целая секция.
— Ничего себе эксперименты, — усмехнулся Роман, поглаживая рёбра.
Вероника смутилась, пробормотала что-то невнятное.
— Так вы учёный?
Она смутилась ещё сильнее.
— Н-нет… Я ещё студентка. В университете учусь, на второй перешла. Но член студенческого научного общества, прошла по конкурсу. — И уточнила: — По математическому. А здесь мы проверяем действие катионита на открытом русле.
— Катионита? — В памяти Романа шевельнулось давно слышанное в институте. — Ионообменная смола, кажется? Полимер?
— Да.
— Ах, вот как… — Он задумался. — И ваш катионит делает воду…
Девушка утвердительно кивнула головой.
— Вы не сможете растолковать поподробнее?
— А вы сами кто?
Роман назвал себя.
— Ну, если вам интересно… Видите ли, когда Корней Васильевич начал заниматься исследовательской работой (он специалист по гидротурбинам), так он что заметил… Плёнка поверхностного натяжения — представляете? Прочность её оказалась разной, если вода горячая или холодная, чистая или загрязнённая. Как будто чего особенного? Но когда Корней Васильевич рассчитал прочность для идеальных условий, — Вероника встала на колени, голос её зазвучал таким торжеством, словно это она обнаружила изменения в прочности плёнки, а не Корней Васильевич, — оказалось, что эта прочность должна быть в тысячу раз больше, чем…
Вероника указала на реку, и Роман посмотрел туда же. Вода спокойно отражала звёздное небо.
— Что значит идеальные условия? — Роман перестал ощущать боль.
— Во-первых, воздух. Растворённый в воде воздух. Он делает её “рыхлой”, пористой и потому текучей. А потом примеси. В основном механические включения, взвеси. По заданию Корнея Васильевича я и Лёка (это моя подруга) определили загрязнённость нашей городской водопроводной воды, уже прошедшей полную очистку и прозрачной на вид. Ужас! Знаете, сколько в ней взвеси? Восемьсот тысяч частиц на каждый кубический сантиметр! Сплошная грязь! После этого я целый день не могла пить водопроводную воду. А на каждой такой частице адсорбируются, то есть налипают миллионы молекул воздуха. И ещё — ведь вода растворяет абсолютно всё. Ну, одного больше, другого меньше. Так и на молекулах растворённых веществ, как рыбы-прилипалы, удерживаются опять-таки молекулы воздуха. Растворённые вещества, взвеси и, главное, воздух ослабляют силу сцепления между частицами воды.
Теперь Роман испытывал двойной интерес: и к тому, что рассказывала Вероника, и к тому, как она рассказывала, вся загораясь, окончательно не зная, куда спрятать ноги.
— Значит, если освободиться от всего этого… — поторопил он её.
— …Вода станет в тысячу раз прочнее. Она превзойдёт тогда по прочности лучшие сорта стали.
— Ого! Не преувеличивает ли ваш Корней Васильевич?
— Скорее преуменьшает. Да, да, можете поверить! Расчёт есть расчёт. И, кажется, кое в чём вы уже имели возможность убедиться, не так ли?
Роман, улыбаясь, потрогал свою шею. Голова всё ещё поворачивалась с трудом.
— Ну, хорошо, — согласился он. — И как же удаётся вам изгнать воздух из воды? С помощью того самого катионита?
— Да! Именно!
— А каков механизм его воздействия?
Вероника замялась.
— Видите ли, это пока секрет. Но вы же знаете, как с помощью ионитов морскую воду превращают в пресную.
— И из морской воды добывают золото.
— Да, да! И тут почти то же самое. Катионит — новый вид полимера. Сам-то он в воде не растворяется, ни в какие реакции не вступает. Но одним своим присутствием вызывает такие реакции, которые связывают между собой примеси и заставляют их выпадать в осадок. Проще говоря, катионит делает воду химически чистой.
— А воздух?
— А молекулы воздуха, лишённые своих подводных кораблей, выпрыгивают из воды, как пробки.
— Вот теперь мне кое-что ясно.
Они помолчали.
— Как удивительно получается, — словно забыв о присутствии Романа, девушка устремила глаза поверх его головы, на луну, и луна отразилась в её глазах фосфорическим блеском, — раньше вода для меня была что: самое обыкновенное, самое простое, изученное и переизученное вещество. И вдруг — столько загадок. Крепче стали… Это вода-то!
