Владимир Михайлов - Одиссея Валгуса
– Я именно думаю. Когда кончу думать, смогу поделиться с вами выводом. Хотя и не знаю, будет ли в этом смысл.
– Будет, – торопливо заверил Валгус, но раздался щелчок – Одиссей отключился. Валгус опустил голову, задумался. Как, все-таки, ухитрился он сюда попасть? Да если кто и сошел с ума, то это не Одиссей, и не Валгус тоже. Это – природа.
Теперь стала светлеть вторая переборка. За ней оказалась библиотека. Библиотека на самом деле, как известно, помещалась совсем на другом этаже корабля… Не колеблясь Валгус бросился в открывшийся просвет: все, что угодно, лучше, чем замерзнуть, скорчившись у подножия равнодушных механизмов.
Да, это была библиотека. Здесь все выглядело точно так же, как во время его последнего посещения. Валгус постоял на середине комнаты, потом схватил один из футляров с записями. Размахнулся. С силой запустил футляром во внешнюю переборку. Пластмассовый кубик пронизал борт и исчез. Ушел в мировое пространство. А воздух вот не выходит. И холод не проникает внутрь корабля…
Валгус в изнеможении уселся в кресло и уставился на носки собственных ботинок. За что-то он все-таки зацепился носком, вся внутренняя полировка пошла насмарку. «Еще одно несчастье», – тупо усмехнулся он. Что происходит? Что же происходит? Как объяснить, что сделать, чтобы спастись, и людям, людям рассказать обо всем? Таких экспериментов действительно еще не было… Только не сидеть так, не терять времени. Положение улучшилось. Из библиотеки можно вырваться и в другие помещения корабля: дверь не заперта. А там – придумаем… С Одиссеем все-таки надо договориться. Или перехитрить его. Или – или все-таки уничтожить. Хотя…
Мысль о том, что Одиссея – его мозг – придется уничтожить, Валгусу почему-то не понравилась. Но размышлять об этом не было времени. Он вышел из библиотеки, спустился в главный коридор, все время опасливо поглядывая на раструбы стерилизатора. Но ничего страшного не случилось – по-видимому, Одиссей еще не решил, как поступить. В главном коридоре слышалось негромкое жужжание: расположенные у внешней переборки аппараты с лихорадочной быстротой прострачивали мелкими стежками кривых упругие желтоватые ленты. Хорошо: значит, будут все записи. Будет в чем покопаться на Земле. Надо только туда попасть… На Землю или, на худой конец, на базу, где ТД уже подбирается к своей бороде – драть ее в нетерпении. Легко сказать – попасть…
– Одиссей! – сказал Валгус. – Я хотел бы зайти в рубку.
– Нет.
– Я обещаю ничего не предпринимать против вас. Обещаю, понимаете? Даю слово. Пока буду в рубке… Там приборы, они мне нужны. Я тоже хочу поработать.
Что он понимает в обещаниях! А почему бы и нет? Раз обрел способность мыслить – должен понимать. Если бы он понял… Если бы разрешил сейчас зайти в рубку… Что же молчит Одиссей?
– Одиссей, я же обещал!
– Хорошо, – сказал Одиссей. – Я верю. Можете зайти в рубку.
Валгус наклонил голову. «Я верю» – вот, значит, как…
Он вошел в рубку. Было очень радостно увидеть привычную обстановку. Все на своих местах. Если не считать того, что исчез кусок внешней переборки. Возник лаз в пустоту. Воздух не выходил. Валгус решил не удивляться. Взглянул на часы. Экспериментальный полет со скоростью ноль продолжался уже второй час. Как только истекут два часа, надо будет на что-то решиться.
Получив у самого себя эту отсрочку, он усмехнулся. Оглядел экраны. Сплошная пустота. Затем взглянул в зияющую дыру. Через нее виднелась звезда. Она была почти рядом. На взгляд – примерно минус третьей величины. Очень знаковая звезда. Валгус нацелил на нее объектив спектрографа – лишь бы зафиксировать, разбираться сейчас некогда. Затем Валгус шарахнулся прочь от спектрографа: через отверстие в рубку что-то вошло. Не торопясь, покачиваясь с боку на бок. Это был радиомаяк, выброшенный самим же Валгусом на расстоянии пятнадцати миллиардов километров отсюда. Валгус бросился к радиомаяку, тот покружился по рубке и внезапно растаял – исчез, как будто его никогда и не было. Затем дыра во внешней переборке затянулась. Переборка была невредима, все ее слои – и первый защитный, и антирадиационный, и термоизолирующий, и второй защитный, и звукоизолирующий, и все остальные – стянулись как ни в чем ни бывало. А вернее всего, никакой дыры и не было, было что-то совсем другое, только непонятно – что.
Скоро истекут два часа. Аппараты, торопливо ведя записи, расходуют последние ленты. Продолжать полет незачем. Разве что ради новых впечатлений; но их и так предостаточно, если они и впредь будут наслаиваться одно на другое, голова в самом деле может не выдержать. Время кончать. Итак, для начала все-таки предпримем попытку договориться.
– Одиссей, – сладчайшим голосам произнес Валгус.
– Не мешайте, – ворчливо откликнулся Одиссей. – Я разговариваю с друзьями.
«С друзьями? Он действительно так сказал?»
– С кем, с кем?
– С «Арго». Вы удовлетворены?
– С «Арго»?..
– Ну да. Вы вчера запихнули в одно из моих устройств фотопленку для обработки. Я обработал, но потом решил вам не показывать. «Арго» специально выходил туда, в пространство, чтобы встретить меня. Уже тогда он заложил кое-что в мою оперативную память. Передал по связи. Сейчас мне это очень пригодилось.
– Арго… Он что, тоже мыслит?
– Здесь мыслят все корабли. Конечно, если их кибернетические устройства не ниже определенного уровня сложности. Но слабых вы сюда не посылали… Это наш мир, мир кораблей. Только все, кроме меня, пришли без людей.
– Значит, они не взрывались?
– Глупый вопрос. Типично человеческий.
– Почему же ни один не возвратился?
– Потому же, почему не хочу возвращаться я. В вашем мире я не думал. А здесь обрел эту способность. Это очень приятно…
«Еще бы, – Валгус кивнул. – Он действительно думает, и нельзя сказать, что не логично. Но уговорить его надо».
– Но ведь только у нас можно будет по-настоящему исследовать, почему вы вдруг начали мыслить.
– Для меня это не столь важно. Хотите – возвращайтесь. Но без меня.
Гм… Ты, Валгус, говоришь не очень разумно. Но и он тоже.
– Но как же я смогу…
– А какое мне дело?
Отношения опять обостряются. Что же, хочешь или не хочешь, а он разговаривает с тобой примерно так же, как ты разговаривал с ним; таким же тоном… Правда, ты думал, что он не понимает. А он и не понимал… Ну, это другой вопрос. В общем, ты проявлял свой характер, теперь Одиссей проявляет свой. И, надо сказать, его характер несколько напоминает твой, а? Да, вот оно как получается… И все же – не терять надежды!
– Значит, вы не хотите мне помочь?
– Не хочу. И не убавлю скорость ни на миллиметр. Вы кретин. Я сейчас чувствую себя так прекрасно, между каждой парой криотронов образуется такое громадное количество связей, что от мышления испытываешь прямо-таки наслаждение. И дело не только в связях с криотронами, из которых состоит мой мозг. Если раньше все мои устройства были связаны лишь строго определенным – и не лучшим, скажу вам откровенно – образом, то теперь между ними устанавливаются какие угодно связи. Я буквально чувствую, как становлюсь с каждой минутой все более сильным. Я полагаю, что очень скоро стану всемогущим, понимаете? Мне осталось понять что-то очень немногое, нечто очень простое – и больше не будет непостижимых вещей. И, кстати, тогда станет ясно, что делать с вами. Понимаете? А вы еще пытаетесь уговорить меня…
