Игорь Росоховатский - Каким ты вернешься? Научно-фантастические повести и рассказы
— Прямую связь «звезда — человек» признают все, — проговорил он, не изменив выражения лица. — Отчего же не согласиться с существованием и обратной связи — «человек-звезда»? Или люди полагают, что когда они злят-ся, ненавидят, радуются, ничего во Вселенной не меняется? Вспышки на солнце, например, резко меняя погоду, вызывают у нас изменение настроения — подавленность, злобу или, наоборот, радость, бодрость… А вспышки человеческой ненависти или радости ничего не меняют на солнце? И это в мире, где все связано? Но ведь возникают новые варианты взаимоотношений частиц в коллоидном растворе-новая информация. Достаточно кому-то полюбить- и вот вам еще вариант мира, в котором на одну любовь больше. Ну погодите, когда я представлю графики погоды и моих биотоков, спорить об обратной связи не придется!
Солнце растекалось по настольному стеклу… Слабая надежда пришла ко мне, и я с нетерпением спросил:
— Когда же это будет? Когда вы закончите свои опыты?
— Но, голубчик, я их только начал, — мечтательно проговорил он, как бы предвкушая будущие успехи. — Нужно еще проследить влияние процессов тоски, ярости, осмысливания прекрасного, рождения великих мыслей не только на наше солнце, но и на отдаленные звезды и созвездия. Я уже связался с Крымской обсерваторией, с Пулковом…
Я не мог больше сдерживаться:
— А знаете ли вы, что творится на улице, как влияют резкие перемены погоды на людей? Сколько детишек простудилось в эти дни?
— Неужели? — встрепенулся он, и за окном промчался порыв ветра. Ай-я-яй, в эти дни я читал детективы. Нужно перейти на другие литературные жанры.
Он искренне качал головой и огорчался. Он не был ни извергом, ни преступником. Но он экспериментировал, и ему казалось, что Вселенная только и существует для его опытов, а до всего остального ему не было никакого дела. И он, на секунду пожалев простуженных детей, тут же забыл об их существовании, чтобы начать новую серию опытов. Я подумал, что, будь на свете бог, он выглядел бы так же.
— Нужно прекратить опыты, — как можно суровее и тверже сказал я.
— Что вы? Что вы? — замахал он руками, и вспышки молний слились в нестерпимом блеске. — Шутите… Интересы науки… Я только постараюсь поменьше волноваться, чтобы не было резких перепадов…
Я знал этого человека достаточно хорошо и понимал, насколько бесполезны уговоры. «Необходимо немедленное заседание Президиума академии, — подумал я. — Сегодня же. Сейчас! Полностью согласиться с его гипотезой обратной связи, наметить план исследований…»
— Вы правы во всем, — сказал я, и довольная улыбка расползлась по его лицу. В ту же минуту стих ветер, последним порывом сдунув с неба облака. До свидания, мы проведем экстренное заседание Президиума, — как можно любезнее говорил я. — Включим проверку вашего предположения в план.
— Очень, очень хорошо, — облегченно вздохнул Николай Николаевич. — Знаете ли, все-таки перегрузки сказываются. В последние дни что-то барахлит давление. А ведь у меня в прошлом году был инсульт…
— Инсульт, — бормочу я, пятясь к двери. — Инсульт? Тогда и солнце…
Он понял мой испуг, попытался успокоительно поднять руку, но вовремя вспомнил о контактной пластине:
— Ну, это совершенно не обязательно. Уверен, что успею отключиться от усилителя.
Люди изумленно оглядываются на меня. Никогда в жизни я не бегал так быстро. Комнатные туфли сбросил — босиком легче. Время от времени подымаю голову, чтобы взглянуть на солнце, шепчу про себя: «Только бы не было инсульта, только бы не было…» — и невольно вспоминаю восточную пословицу:
«Умирает человек — гаснет звезда…» Недаром говорят, что в каждой пословице есть свой смысл…
ВОЖАК
Научно-фантастический рассказ
Профессор включил микрофон. Тотчас из репродуктора раздалось:
— Слушаю вас, Семен Евгеньевич.
Профессор уловил в голосе нотки тревоги и ожидания, подумал:
«Ну что ж, это естественно — волноваться перед опытом. Особенно в его возрасте».
Он ласково улыбался, представляя, как нетерпеливо вздрагивают пальцы юноши на рукоятке генератора.
Пальцы Аркадия действительно слегка дрожали. Они касались руки Лены.
Аркадий тихо спрашивал, наклонившись к ней:
— Придешь?
— Включайте! — скомандовал профессор в микрофон.
Рука Аркадия потянулась к рукоятке. Послышалось два щелчка.
Профессор придвинул к себе чистые листы бумаги. Нужно было закончить статью для журнала.
Первыми почуяли запах молодые волки. Они настороженно повернули влажные носы в ту сторону, принюхиваясь. Затем, словно по команде, облизнулись и застыли, высунув шершавые красные языки.
Теперь и вожак почувствовал запах, незнакомый, приятный, чуть горьковатый. Это было похоже на то, как пахли телята в хлеву, и все же это не был запах телят. Если бы не снег и холод, могло показаться, что настала весна и волчица зовет, манит его к себе. Но это не был и запах волчицы.
Вернее, это был запах и еды, и волчицы, и еще чего-то; чего именно, вожак не знал.
Поэтому он медлил. Так, безусловно, не мог пахнуть никакой враг. И все же…
Вожак еще слишком хорошо помнил о коварстве людей, Но вот запах послышался явственнее, и вожак не выдержал.
Сначала медленно, затем быстрее и быстрее он повел стаю. При свете луны на снегу волки отливали коричневым. Рядом с ними бесшумно летели синие тени, а сзади оставались цепочки следов.
Вожак добежал до холма и задержал бег. Здесь он впервые познакомился с людьми. Здесь они пытались загнать его в ловушку, кричали и улюлюкали.
Слух подвел его, но чувство запаха спасло. Он почуял, где скрыта западня, и побежал в другую сторону.
А потом недалеко отсюда в голодную зиму вожак наткнулся на тушу лошади.
Он долго выжидал, но ни уши, ни глаза не могли обнаружить ничего опасного.
И когда он почти решился выйти из-за деревьев, ветер донес до него людской запах. И он опять ушел невредимым из западни.
Вожак остановился и глухо зарычал. Он рычал всегда, когда вспоминал об извечных врагах. Они травили его собаками — этими продажными собратьями, променявшими свободу на обглоданные кости. Вожак знал, что никто из волков не пошел бы на это, не мог бы подчиняться человеку, охранять его дом и его стадо. Ни один волк не позволил бы лапе извечного врага гладить его по шерсти. Ни один волк не стал бы при этом вилять хвостом! Нет! Волк щелкнул бы зубами, и человек взвыл бы от боли. Разве можно променять па что бы то ни было волю! Беги куда угодно, ищи добычу по силе, лакай дымящуюся кровь, побеждай слабого и погибай в схватке с сильнейшим… Разве мог волк забыть леса, где бродят сотни подобных ему.
