Эдмунд Купер - «Если», 1996 № 03
— Я долго думал, как тебя наказать, подмастерье. Поначалу планировал отрубить тебе голову, в назидание всем прочим шалопаям, которых полно в каждом владении. Но поскольку такое наказание в некотором роде ограниченно и через двенадцать месяцев о нем, как правило, забывают, я начал склоняться к отсечению дерзнувшей руки и выкалыванию нечестивых глаз.
Кирон задрожал. Смерть показалась ему благом.
— Как бы то ни было, — продолжал сеньор Фитзалан, — моя дочь, привыкшая во всем поступать по-своему, придумала для тебя более изощренную кару.
У Кирона пересохло во рту. Значит, даже перечисленные ужасы не могут удовлетворить жажду мести мисс Фитзалан.
— Итак, подмастерье, ты понесешь наказание, определенное мисс Элике, поскольку она является в данном случае пострадавшей стороной.
— Сеньор, — поспешно пробормотал Кирон. — Я согласен с отсечением головы. Это справедливо.
— Вот как? Решать будешь не ты, парень. Считай, что тебе повезло.
Кирон был уверен в обратном. Топор — это быстро, а вот то, что придумала для него мисс Элике, наверняка растянется надолго.
— Приговариваю тебя, — сеньор Фитзалан улыбнулся, — к выполнению желания мисс Элике рисовать надлежащие картины и никогда не поднимать на нее руку, дабы моя рука не поднялась на тебя… Тебе повезло, мальчишка, что у моей дочери своеобразные капризы, и она умеет по-женски добиваться их исполнения. Ну, что теперь скажешь?
Кирон открыл рот, но не смог произнести ни звука.
— Прикажи его развязать, отец. Он свое получил. Элике смотрела на Кирона с состраданием. Это были первые ее слова. Фитзалан в отчаянии возвел глаза к потолку.
— Наверное, мне никогда не понять женщин! Потом он кивнул тюремщику, и Кирона расковали. Юноша наконец обрел дар речи.
— Благодарю вас, сеньор, за проявленное ко мне милосердие. Фитзалан расхохотался.
— Он называет это милосердием, клянусь Луддом! Да если мисс Элике решила тебе отомстить, о милосердии не может быть и речи!.. Ладно, убирайся отсюда и помолись хорошенько!
9
На следующий день Кирон явился в замок как обычно, но мисс Элике его не приняла. Подавленный, он вернулся в дом мастера Хобарта, решив, что она передумала и все потеряно: заказ и семьсот пятьдесят шиллингов — все. Кирон прекрасно понимал, что ему повезло, что он легко отделался, но в глубине души был искренне огорчен. Он боялся, что его поведение отразится на отношении к мастеру Хобарту, и старик лишится всех заказов.
Ничего не прибавляя и не опуская, Кирон пересказал происшедшее, стараясь быть как можно более точным. Он ожидал, что Хобарт испугается, испытает к нему отвращение, безусловно, его поколотит и скорее всего прогонит.
Он был прав: Хобарт испугался. Он ошибся: отвращения Хобарт не испытал.
— Я понял, сынок, что мисс Элике жестоко с тобой поступила. Прости меня. Я знал, что она своевольна, но не думал, что она так уронит свое достоинство. Не переживай, что мы попадем в немилость. Не очень-то мне и нравилось это дело с самого начала. Важно то, что ты остался жив. Художник попытался засмеяться, но зашелся в приступе кашля, унять который можно было только при помощи ирландской водки. — В любом случае у нас остается великолепное очищенное масло.
— Вы не рассержены? — изумленно спросил Кирон.
— Да, я рассержен: из-за дурного характера страдает талант. Кто такая Элике Фитзалан? Дочь сеньора Фитзалана и ничего больше. В этом вся ее важность. А ты, Кирон, художник, может быть, гений. Нехорошо, конечно, что ты ее побил, хотя, честно говоря, я рад; мне и самому хотелось это сделать… Ну да ладно. Сеньор Фитзалан достаточно мудр, чтобы не раздувать это дело.
— Спасибо вам, сэр.
— Больше ничего не говори, Кирон. Завтра пойдем ловить форель.
На следующий день, однако, лакей доставил распоряжение из замка. Мисс Элике Фитзалан желала видеть Кирона, ученика мастера Хобарта, со всеми необходимыми для рисования предметами.
— Ты не пойдешь, — заявил Хобарт. — Скажем, что ты заболел.
— Я обязан пойти, сэр, — возразил Кирон. — Это часть приговора.
Как и раньше, мисс Элике встретила его за клавикордами. На музыкальном инструменте лежала книга. Кирон узнал ее.
— Доброе утро, мастер Кирон.
Он даже растерялся от подобной учтивости. Кроме того, он не был еще мастером — только подмастерьем.
— Доброе утро, мисс Элике.
Девушка поднялась и протянула Кирону. книгу.
— Ты, кажется, интересовался этим. Возьми, книга твоя. Кирон был потрясен.
— Вы так добры, мисс Элике… — Он осторожно взял подарок, лаская его пальцами. — Вы бесконечно добры ко мне. Я… — Кирон замолчал.
Элике улыбнулась.
— Прошлое забыто. Как ты хочешь, чтобы я позировала?
— Как вам удобно, мисс Элике. Я могу сделать много набросков, обработать их, а потом мастер Хобарт выберет то, что ему пригодится.
— Кирон.
— Да, мисс Элике?
— Называй меня Элике.
Он был потрясен еще больше.
— Да… Элике?
— Кирон, ни один мужчина никогда меня не бил.
— Простите, мисс… то есть Элике. Я полагал, что о прошлом забыто…
— Кирон.
— Да, мисс… я хотел сказать Элике.
Она поднялась и подошла к нему вплотную. Платье шуршало, вокруг распространялся аромат духов, щеки девушки пылали, а глаза светились нежностью. Элике больше не походила на ледяную принцессу, изводившую Кирона своими капризами.
— Я плохо с тобой обращалась, это ты прости меня. Вчера я проплакала всю ночь из-за того, что вела себя жестоко и глупо, я боялась, что ты меня возненавидишь. Ты ненавидишь меня? Если да, то я должна научиться это переносить.
Кирон не знал, что сказать или сделать. Непонятно почему, но сердце готово было выпрыгнуть у него из груди. На лбу выступил пот, а все тело горело огнем. Наконец он обрел дар речи.
— Мисс, я не ненавижу вас. Поверьте мне, нет. Произошло нечто такое, что… Наверное, я повредился рассудком.
Она улыбнулась.
— Ты не повредился рассудком, Кирон. Во всяком случае, не больше, чем я… Мы друзья, да?
— Да, мы друзья.
Кирон весь дрожал. Собственный голос казался ему незнакомым, чужим. Почему она стоит так близко? Почему в голове такой шум?
— Мы близкие друзья?
— Если вы того хотите.
— А ты не хочешь?
— Элике… я… я… — Он окончательно смешался.
— Поцелуй меня, Кирон! Дай свои губы! Он не заметил, как книга выскользнула у него из пальцев.
— Поцелуй меня, — прошептала Элике, и ее шепот окончательно лишил Кирона способности соображать.
