Бим Пайпер - Бог пороха
К полудню Моррисон был уже почти уверен, что все члены его Военно-Промышленного Совета поняли почти все, что он им говорил. Во второй половине дня он собрал во внешнем дворе замка столько людей, работающих в проекте «Огненная пыль», сколько удалось найти. Ксентос воззвал к Дралму. Птосфес произнес речь, особенно подчеркнув тот факт, что благородный Калван получает полную власть, подкрепленную, в случае необходимости, рукой палача. Чартифон описал картину опустошения, которое останется там, где был Ностор. Сам Моррисон тоже произнес речь, напирая на то, что в природе огненной пыли ничего нет сверхъестественного. Собравшихся разбили на мелкие группы, и каждому объяснили его работу. Моррисон бегал от группы к группе, Объясняя тем, кто объяснял.
Вечером устроили пир. К тому времени они с Риллой набросали углем на белой стене его комнаты примерную схему работ.
В следующие четыре дня он четырнадцать часов в сутки торчал в этой комнате, разговаривая с пятью-шестью сотнями людей. Ремесленники, организованные в гильдию, не хотели допускать к своим ремеслам крестьян. Мастера жаловались, что ученики и молодые подмастерья отбиваются от рук — то есть начинают думать сами. Крестьяне возражали, что их кучи навоза срывают и под них копают, и еще — что их самих ставят на непривычные работы. Землевладельцы возражали, что крестьян забирают с полей, и предсказывали гибель урожая.
Насчет этого не волнуйтесь, — объяснил им Моррисон. — Если мы победим, съедим урожай Гормота. Если нет, то мертвым еда не нужна.
И пал Железный Занавес. Бродячие торговцы стали скапливаться в Хостигосе, застряв неизвестно насколько. Рано или поздно Гормот и Сарраск заинтересуются, почему никто из Хоститоса не выходит, и станут засылать шпионов по лесным тропам. Организовать контрразведку, заслать несколько своих шпионов к ним.
На пятый день вступил в строй завод по выпариванию серы, и началось производство селитры — поначалу всего несколько фунтов, но выход быстро увеличивался. Моррисон оставил Митрона в конторе старшим и отправился посмотреть на строительство мельниц. К этому времени он начал надевать доспехи, не менее шести, а то и восьми часов в день — на подшлемнике шлем с кольчужной лентой тонкой работы вокруг шеи и под подбородком, стальной панцирь на грудь и спину с кольчужными рукавами, кольчужная юбка на бедрах, кожаные поножи. Вся броня весила фунтов сорок, и жизнь Моррисона зависела от того, привыкнет ли он ее носить.
Веркан Валл глядел, как Торта Карф вертит пустую гильзу на крышке стола. Очень была ценная гильза: она стоила более десяти тысяч человекочасов ползания на четвереньках и раскапывания среди мертвых стеблей болиголова — это не считая времени переходов.
— Великолепно, что вы ее нашли, Валл. Арийско-Тихоокеанский?
— Да, конечно. Мы с самого начала не сомневались. Подсектор Дома Стифона. — Он дал цифровое обозначение точной временной линии.
— Дом Стифона. Это пороховая теократия? Это она и была. Когда-то Стифон был мелким божком
исцеления и почти во веем Арийско-Тихоокеанском секторе им и остался. Но триста лет назад на одной из временных линий один жрец Стифона, составляя новую микстуру для чего-то, смешал серу, селитру и уголь — и поставил на огонь. Пятьдесят лет после того смесь оставалась храмовым чудом, потом открыли ее метательные свойства, и Стифон от медицинской практики перешел к изготовлению боеприпасов. Жрецы-исследователи улучшали порошок, было создано оружие для его применения. Ни один царь или князь, не имеющий пороха, не мог устоять против конкурента, у которого порох был. Кто бы ни сидел на троне, хозяином его был Дом Стифона, потому что мог сбросить любого монарха по собственному капризу.
— Интересно, умеет ли этот Моррисон делать порох, — произнес Торта Карф.
— Я это выясню Я сам туда собираюсь.
— Вы сами знаете, что не обязаны. У вас есть сотня людей, для которых это работа.
Валл упрямо качнул головой.
— Наступит день конца года, и я буду прикован к этому вашему креслу. А до тех пор я собираюсь работать во внешнем времени сколько смогу. — Он наклонился над картоэкраном и заиграл селектором, пока не вывел Великое Царство Хос-Харфакса. — Я вот сюда направлюсь, — сказал он. — Отправлюсь как коробейник — их всюду пропускают без вопросов. У меня будет верховая лошадь и три вьючные с товарами. Вот соседнее княжество Саск. Я поеду медленно, чтобы вести шли впереди меня. Может, услышу про этого Моррисона раньше, чем доберусь до Хоститоса.
— А что вы будете делать, когда его найдете? Валл пожал плечами:
— Будет зависеть от того, что он там делает, в особенности — как он смог себя поставить. Мне не хочется, потому что он же полицейский, как мы, но, боюсь, придется его убить. Он слишком много знает.
— А что он знает, Валл?
— Во-первых, он побывал внутри транспортера. Он знает, что это нечто совершенно чуждое его технологии и его культуре. Далее, он знает, что перенесен во времени, потому что его не переносили в другое место, и он сообразит, что транспортер и был средством такого переноса. Из этого он сделает заключение о наличии расы путешественников по времени.
Он обладает достаточными знаниями истории своей временной линии, чтобы сообразить, что не перенесен в прошлое. Также он поймет, что не перенесен в будущее. И что вся известняковая страна, где его взяли и где сбросили, в его собственной временной линии интенсивно разрабатывалась. Следы работ должны сохраняться десятки тысяч лет, а он их не обнаружит. Итак, что ему остается?
— Предположить боковой сдвиг и людей, которые перемещаются по времени в сторону, — сказал начальник, — Да, это и есть Тайна Паравремени.
Этим вечером в Тарр-Хостигосе ожидался пир. Все утро тащили и забивали мычащих и хрюкающих быков и свиней. Кололи дрова для ям-жаровен, из погребов доставали кувшины вина. Хорошо бы пороховые мельницы так же интенсивно работали, как кухни и пекарни замка. Целый рабочий день простоя! Это он и сказал Рилле.
— Калван, но они же так счастливы! — Ее тоже сильно радовала перспектива пира. — И они так усердно работали.
Это он должен был признать, и, быть может, повышение боевого духа компенсирует потерю целого рабочего дня. И сейчас уже есть целых сто фунтов огненной пыли, на пятьдесят процентов превосходящей «Лучшую Стифонскую», и половина этого количества сделана за последние два дня,
— Так давно уже не было причин радоваться. Когда бывал пир, каждый старался как можно быстрее напиться, чтобы не думать о том, что грядет. А теперь, может быть, ничего такого и не грядет.
