Валентин Холмогоров - Киберпсихолог
Личный состав делится на две группы: я в компании Ланчини и Маккефри направляюсь в приемный ангар, Клайзер, Даммит и Яров берут на себя теплоотводный канал энергетической установки. Посадка через семнадцать минут. Можете задавать вопросы. Мистер Яров?
Олег поднял глаза от тускло светящегося экрана терминала, на который бортовой компьютер челнока вывел подробную схему станции, отметив красным цели, назначенные обеим командам спасателей, и понял, что, скорее всего, его выдало растерянно-напряженное выражение лица, какое бывает обычно у людей, мучимых теми или иными сомнениями.
— Мой вопрос, по всей видимости, из разряда риторических, — пожал плечами он, — как киберпсихологу, мне совершенно не ясно, почему интеллектуальная система станции не приняла меры к ликвидации аварии в момент ее возникновения, хотя по всем правилам она непременно должна была это сделать.
Только теперь он наконец понял, что именно беспокоило его с того самого момента, когда он впервые взглянул на полученное с орбиты изображение погибающей базы. Ее центральный компьютер не предпринял никаких действий, чтобы предупредить или спасти людей, которым грозила реальная и поистине смертельная опасность.
Марсианское небо имеет розоватый оттенок, ни то из-за самого состава здешней атмосферы, ни то — из-за рассеянной в ней взвеси частиц мелкой геологической пыли. Сквозь стекло светофильтра герметичного шлема, в который был облачен сейчас Яров, это небо казалось малиновым, совсем как во время тихого и романтического заката где-нибудь на Земле, на берегу реки, там, где не чувствуется удушливого и дымного дыхания близкого мегаполиса.
Однако здесь — не Земля. Маленькое, гораздо меньше, чем на родной планете, солнце, неприятно слепившее глаза даже сквозь тонированное забрало скафандра, было высоким, злым и ослепительно-белым. Отвесные грязно-бурые скалы с красноватым отливом вздымались под неестественно резким углом, грунт в ложбине, внизу, тоже был глиняно-красного цвета. И где-то рядом, в глубине этих каменных глыб, возле которых громоздилась сейчас неуклюжая туша шаттла, горел огонь, несущий людям смерть.
Естественно, тут, на поверхности, следов пожара заметно не было — здесь нет кислорода, который мог бы поддержать пламя. Но в герметичных отсеках станции он бушевал в полную силу.
— Нужно спешить, у нас в запасе всего лишь два часа. — Олег с трудом узнал в приближающейся бесформенной фигуре, скрытой под белым балахоном скафандра, командира группы Курта Клайзера. Встроенный в шлемофон радиопередатчик искажал его голос, в эфире слышался назойливый треск атмосферных помех. Но несмотря на это в тоне Клайзера чувствовалась тревога и напряжение.
Путь до радиаторного канала теплового генератора занял почти пятнадцать минут, хотя спасателей отделяло от него каких-нибудь четыреста метров. Планетарный скафандр модели «спринт» был тяжел и неудобен, неповоротливый шлем не позволял смотреть себе под ноги, благодаря чему Яров, непривычный к ходьбе по неровной поверхности Марса в подобном облачении, двигался чрезвычайно медленно и постоянно спотыкался. Ругаясь про себя и проклиная последними словами неизвестных создателей этого неуклюжего сооружения, которое он был вынужден теперь таскать на себе, киберпсихолог подумал, что такое название скафандра выглядело по отношению к нему откровенной насмешкой.
От утопленной в скале металлической решетки, через которую отводилось наружу лишнее тепло из помещений расположенной под поверхностью планеты станции, веяло жаром даже сквозь плотный материал термостойкого костюма. Расположенная чуть левее герметичная дверь служебного коридора, предназначенного для удобства техников, обслуживающих механизмы радиаторной установки, была закрыта наглухо.
Исаак Даммит, третий член бригады Клайзера, взялся за дело, не дожидаясь напоминаний: достав из укрепленного на поясе контейнера инструменты, он принялся возиться со старым магнитным замком. Спустя несколько минут он обернулся к терпеливо ожидавшему его неподалеку Курту; попытка Исаака отрицательно покачать головой в неудобном угловатом шлеме выглядела более чем комично.
— Похоже, в системе замка вышел из строя микроконтроллер. Придется воспользоваться лазерным резаком.
— Давай. — Ответил по рации Клайзер.
Даммит извлек из контейнера с инструментами небольшое устройство, немного смахивающее на вытянутую в длину авторучку, от которой уходил к портативному источнику питания скафандра тугой жгут проводов. Он поднес резак к поверхности люка и на острие этого своеобразного подобия пера вспыхнул тонкий, диаметром с человеческий волос, алый луч, способный без труда рассечь даже толстую гранитную плиту. Яркий пучок света вонзился в металл запертой двери. Укрепленный на груди Олега миниатюрный микрофон, призванный передавать внутрь скафандра звуки окружающего пространства, уловил сдавленное шипение, фигуру работающего с резаком Даммита, напоминающего сгорбившегося над языческим алтарем древнего шамана, окутала призрачная синеватая дымка: из расположенного за люком коридора начал выходить воздух.
— Исаак, ты разгерметизировал внутреннее помещение базы, — подал голос Яров, — там могли быть живые люди.
— Вряд ли, — не оборачиваясь, ответил Даммит, — температура среды за этим люком почти четыреста градусов по Кельвину. Наши костюмчики без труда выдержат такой нагрев, но если кто-нибудь находился в коридоре, когда сюда добрался огонь, от него осталось сейчас разве что жаркое.
Дверь повалилась внутрь, тихо, почти беззвучно — вязкая разреженная атмосфера прекрасно гасила шумы — и глазам спасателей предстал узкий, облицованный каким-то светло-серым материалом тоннель. Волна раскаленного воздуха толкнула Ярова в грудь и растворилась без следа.
— По одному. — Отрывисто скомандовал Клайзер. — Я, Яров, Даммит. Не торопиться. Смотреть по сторонам. Берегите баллоны с кислородом. Пошли.
Первый труп обнаружился примерно через сто шагов. Скорчившаяся на полу фигура почернела и обуглилась настолько, что уже невозможно было определить ни пол, ни возраст погибшего человека. Со скрюченных в предсмертной агонии пальцев свисали клочья горелого мяса, лицо представляло собой сплошную бесформенную маску. Удивительно, но Яров не ощутил приступа тошноты, который приписывается обычно подобному отвратительному зрелищу, в его мозгу промелькнула лишь какая-то отстраненная мысль о том, что скафандр, слава Богу, не пропускает запахов. Только потом он поймал себя на том, что в окружавшем его сейчас безвоздушном пространстве, заполненном смесью углекислоты и инертных газов, запах все равно распространяться не может. Зато слабые, едва различимые звуки доносились со всех сторон: коридор потрескивал и скрипел, как снасти старинного парусного корабля — за зиявшей в конце тоннеля дырой, образовавшейся на месте разрушенной двери, царил холод; помещение стремительно остывало.
