Юрий Слащинин - Боги в изгнании (Художник В. Шершнев)
Тайны экл-Т-трона больше не существует! Она у вас!
— Ворх знает про это? — приподнял Минтарл полученную коробочку.
— Нет.
— Как ты оказалась с ним?
— Он убегал от фаронов. Они хотят убить его. Взорвали снегоход, а потом была погоня. Он их уничтожил.
Минтарл и Эйлев понимающе переглянулись, а Кари насторожилась. Опять ее колыхнуло волной любви. Почувствовав опасность для Ворха, Кари принялась рассказывать, какой он отважный, умный, хороший; высказывала предположения, как он может помочь им в борьбе, и чем больше говорила,'тем больше пугалась за Ворха, видя откровенную озабоченность на лице Минтарла.
— Это все очень интересно, — прервал ее Минтарл, накрыв ладонью ее ладошку. — Мы с ним встретимся и все обсудим. А сейчас у нас более важные дела: надо спасти Тадоль-па. И тебе, Кари, придется вернуться с Эйлевом в систерию.
Минтарл посмотрел ей в глаза с тем выражением, которое убедительнее всяких слов. Еще вчера Кари только кивнула бы в знак согласия да весело тряхнула головой, готовая выполнять любое задание, но сейчас вымученно улыбнулась и отодвинулась от Минтарла.
— Нет, я не гожусь сейчас для борьбы. Я люблю… Ворха.
Минтарл нахмурился и, чтобы не смотреть в засиявшие глаза Кари, принялся прикреплять к поясу болтавшийся пустой рукав.
— Я знаю, он враг, — говорила Кари. — Но не могу с собой ничего поделать… Так я пойду, он ждет меня.
Когда она поднялась, чтобы уйти, Эйлев сорвался с места и с криком: «Я убью его!» — бросился к двери, но у порога вдруг завис в воздухе, словно поднятый кем-то невидимым за шиворот. Какое-то время он усиленно крутил ногами и дергался, но вскоре осознал свою беспомощность, растерянно покосился на Кари и тогда только упал на пол.
— Ворха никто не убьет! — твердо произнесла она, кидая взбешенные взгляды то на Минтарла, то на Эйлева.
— Это и есть то самое?… — спросил Минтарл. Кари кивнула: да.
— Что он знает о нас?
— О защите биокристаллов.
Тогда захочет узнать все. Ты понимаешь, чем это грозит?
— Очень плохо… понимаю, — Кари обмякла и уже с жалостью смотрела на тяжело дышащего Эйлева, поднимавшегося с пола. — Не знаю, что со мной произошло. Так неожиданно нахлынуло.
— Это гипнопедия. Он воздействовал на тебя диктатом и заставил полюбить его.
— Нет, нет… Меня заставляли любить многие, я знаю, как это бывает… С ним все не так… Мне кажется, я люблю его всю жизнь. Только не знала и встретила наконец. Понимаю, что он враг, но все равно люблю…
— И все же тебе придется выбирать: он или мы!
— Да, — кивнула Кари. — Придется…
Она ушла. Эйлев с мольбой во взгляде обратился к Минтарлу, и тот понял, кивнул:
— Мы спасем ее. А сейчас надо выручать Тадоль-па.
— Я еду, — сказал Эйлев. Уже в дверях обернулся к Минтарлу: — Обеспечь, чтобы он не сбежал от нас, как от фаронов.
— От нас не убежит, — пообещал Минтарл и стал созывать в зал свободных от дежурства боевиков охраны.
5. Наследник победы
Дожидаясь Кари, томясь от неопределенности своего положения и бездействия, Ворх прилег на постель и привычно потянулся к транслятору сновидений. Ему захотелось узнать, что смотрят низшие в таких гиблых местах, как Габар. Вероятно, такую же сентиментальную чушь, как и всюду, подумал он, прикрепляя к бионику контакт передаточного устройства. Расслабился. Закрыл глаза, и перед мысленным взором, как на экране, поплыли картины, заставившие его содрогнуться. Он воспринял ощущение ужаса и животного страха маленького мальчика, бежавшего по улице горящего города, увидел, как рушатся стены, услышал грохот взрывов и разваливающихся домов. Что-то леденящее душу в этом море огня заставляло мальчика оглянуться и одновременно запрещало смотреть назад. По отчаянию мальчика Ворх понял, а потом и услышал, что за ним гнались кселензы. Мальчишка упал, полез в какую-то щель, но ему прижгли пятки, и он снова побежал, а Ворх увидел Победителей, узнал рогатины антенн на их шлемах и в руках лучеметы. Победители утверждали Новый Порядок.
Увиденное парализовало Ворха. Руки, плечи, спина одеревенели. Сделай движение — заскрипят суставы. Ворх не знал, что ему делать. Долг Верховного кселенза заставлял что-то предпринять — остановить трансляцию, запретить, поднять тревогу, но он, к своему ужасу, продолжал воспринимать антиправительственную пропаганду. Он даже вдруг почувствовал жалость к этому грязному оборвышу.
Мальчишка вбежал в какой-то дом, протянул руки к бросившейся к нему женщине и готов был уже заплакать от радости и обиды за свои мучения — Ворх пережил всю гамму его чувства счастья от того, что мальчишка спасся, нашел маму, — но вдруг ребенок споткнулся и вспыхнул под ударом лучемета. Женщина в ужасе отпрянула, закричала и, упав на колени, поползла к сыну, но ее, хохоча, оттащил от трупа ребенка кселенз и стал срывать платье.
— Вот какую несли они культуру! Вот их Новый Порядок! — раздался негодующий голос диктора, — Смотрите и ожесточайте сердца, смотрите и запоминайте лица этих «героев». Они ее выследили, чтобы казнить, но казнила она!..
Распростертая на полу женщина, придавленная телом насильника, изловчившись, выхватила из его подсумка гранату. Лица хохочущих кселензов, наполнявших комнату, исказил страх, убийцы бросились к двери, но были сметены раздавшимся взрывом…
Ворх отключил транслятор и поднялся с постели, стал искать воду, чтобы смочить пересохшие губы. Надо было успокоиться и разобраться во всем. Прежде — успокоиться, говорил он себе, фиксируя, что нервно захлопнул пустой шкафчик для посуды. Ворх еще раз открыл его, нашел не увиденный ранее прозрачный стакан и напился воды. И пришла первая спокойная мысль: значит, низшие не только научились делать свои видеосны… И какие сны. Они вызывают ненависть к высшим, они поднимают низших на борьбу с нами.
Ворх покосился на валявшийся возле подушки транслятор. Запретить!.. А почему запретить? Почему мы все запрещаем? — задумался он, топчась в узком и коротком пространстве комнатки. Сколько Ворх помнил себя, все вокруг изощрялись в поисках того, что можно было бы еще запретить, ограничить, урезать, понизить, изъять… Конечно, так спокойнее, но не лучше ведь. Запреты отучают думать, искать пути преодоления препятствий. А может, наоборот, изощряют ум? Когда он не сломлен… Какой же вывод? Если запрещать, то надо запрещать всем и все, полностью парализовать волю к сопротивлению, подавить все проблески самосознания, какой бы то ни было инициативы. Тогда что же мы получим в итоге? — размышлял Ворх. — Точнее, что получили? Полнейшее равнодушие — там, в столице, не в Габаре, — низших, за которых теперь приходится обдумывать все их действия, направлять каждый шаг. Господствующая каста стала рабом своих рабов?!
