Элейн Каннингем - Хелен
Примирившись с этой мыслью, я решил, что рыпаться не стоит. Нужно продумать линию защиты и проучить всю эту кодлу.
Добравшись до Сильвер-плейт, я остановил машину и с полчаса посидел, таращась на серебристый песок.
Затем возвратился в Сан-Вердо.
* * *
На этот раз, когда Хелен Пиласки вошла в комнату для встреч с адвокатами, вставать я не стал. Дождавшись, пока уйдет надзирательница, Хелен посмотрела на меня и едва заметно улыбнулась.
- Не понимаю, почему вы веселитесь, - зло сказал я. - Садитесь. - Я указал ей на стул напротив.
- Извините, Блейк, - проговорила Хелен, присаживаясь. - Вы просто чересчур серьезно к себе относитесь. Пока меня не было, вы сидели тут и кипели от злости, а когда я вошла, обожгли таким взглядом, точно хотели испепелить на месте. Вы растеряны и не знаете, на ком сорвать гнев и обиду. Да?
- Хватит болтать! - оборвал её я и, вынув из портфеля ксерокопии, сделанные для меня Комински, протянул ей её анкету.
- Вы знаете, что это такое?
Хелен кинула на бумагу равнодушный взгляд.
- Какая-то полицейская анкета.
- Вы же знаете, черт побери!
- Блейк...
- Черт бы тебя побрал! - вскипел я. - Мне надоело играть с тобой в кошки-мышки. Слушай, сестренка, меня назначили твоим адвокатом, и я собираюсь не только защищать тебя, но и выиграть процесс, чтобы утереть нос этим паразитам. Давай поговорим начистоту. Кто ты такая?
Вместо ответа она подтолкнула ко мне ксерокопию полицейской анкеты.
- Нечего вешать мне лапшу на уши. Или ты хочешь уверить меня, что ты и впрямь дешевая польская шлюха, которую вышвырнули из четвертого класса за развращение малолеток, и которая, недоучившись в седьмом классе, вышла на панель?
- Здесь так написано, - кивнула Хелен.
- Зачем ты водишь меня за нос, Хелен? Ты же отлично знаешь, что это не твоя анкета.
- Моя, Блейк.
- Дай мне руку. Левую.
Она протянула мне левую руку, ладонью вниз, и я не смог не восхититься, залюбовавшись её изящными пальцами с красивыми ногтями; впрочем, ногти были короче, чем следовало, и не очень ровные, как будто владелица время от времени кусала их. Однако это ничего не значило. Многие люди имеют привычку грызть ногти.
- Переверни, - попросил я.
На подушечке левого пальца сохранились следы чернил. Даже в нашем сумасшедшем обществе люди не заходят так далеко, пытаясь обвести кого-нибудь вокруг пальца.
- Значит, это ты, - сказал я, указывая на анкету. - Хелен Пиласки. Двадцати четырех лет от роду, полуграмотная воришка, мошенница и проститутка.
- Судя по всему - да.
- Вот, значит, как - "судя по всему - да". Всего четыре слова, но только настоящая Хелен Пиласки, по-моему, их бы не выговорила. Видишь ли, милая сестренка, пусть я и самый обычный пустоголовый американец, отец которого был ничтожным страховым агентом, кое-какие мозги у меня есть. Мне приходилось общаться с такими хелен пиласки. Все они на одно лицо опустившиеся, абсолютно деградировавшие личности без единой извилины. Хотя проститутки первоклассные. В каждом казино ошиваются. Внешне - супермодели, а копнешь чуть-чуть - внутри пусто...
- Слушайте, Блейк, почему вы не хотите оставить меня в покое?
- Потому что не могу! Я хочу знать, что тут происходит. Я должен выяснить всю подноготную. Кто ты?
- Там все написано.
- Почему ты убила Ноутона?
- Господи, какая вам разница, Блейк? Боже, как скучно. Вы даже не представляете, сколько раз мне уже задавали этот вопрос.
- Я должен знать. Ведь был же у тебя побудительный мотив. Наверняка был. Что тебя подтолкнуло? Он с тобой спал? Ты была его девушкой?
- Его девушкой? - изумленно спросила она. - О, понимаю. Да, пожалуй, была. Какое-то время.
- Он с тобой дурно обращался? Бил?
- Блейк!
Ее голос прозвучал, как удар хлыста. Я поднял голову и... не узнал ее! Я знал, что передо мной сидит Хелен, но - не узнавал. То же прекрасное спокойное лицо, те же глаза, но вместе с тем - было в ней что-то новое, делавшее её почти неузнаваемой.
- Никто не может дурно обращаться со мной, - тихо произнесла она. - А тем более - бить.
Я вытащил из портфеля бумаги.
- Вот, смотри, что здесь написано. Он сделал тебе кучу подарков: брильянтовый браслет, изумрудная брошь - на сумму свыше двадцати тысяч долларов. Норковое манто, сумка из кожи аллигатора. Довольно дорогие пустячки. Должно быть, он любил тебя.
- Блейк, не будьте ослом!
- Какая прелесть! Я бьюсь головой об стенку, пытаясь докопаться до истины, а мне говорят: "Блейк, не будьте ослом!".
- Извините, Блейк. Просто вы выбрали не то слово. "Любовь". Ваше общество напрочь его испортило, как и другое слово - "свобода". Ведь настоящая любовь подразумевает полное отрешение, самопожертвование, бескорыстие... А раз так, то мог ли Алекс Ноутон кого-то любить?
- Я хочу только узнать, почему ты его убила. Для начала. Как я могу выстраивать линию защиты, если я даже не знаю, что подтолкнуло тебя на убийство. Как мне говорить присяжным - что ты убила его, чтобы позабавиться?
- Что-то в этом роде.
- Ты надо мной издеваешься? - вскипел я.
- Ничуть.
Я грязно выругался и вызвал надзирательницу. Я был сыт по горло.
* * *
Вернувшись к себе в контору, я уже чуть поостыл и корил себя за то, что оборвал беседу. И вдруг остро осознал, что мне недостает Хелен. Меня тянуло к ней, и я принялся изучать свой распорядок, чтобы посмотреть, не смогу ли выкроить время для повторной встречи.
Кроме Милли Джефферс, пятидесятилетней секретарши, другого персонала у меня нет. Милли - жирная, отталкивающая, но весьма проницательная и умная особа, которая постоянно вмешивается в мою личную жизнь. Она передала мне почту, ознакомила с накопившимися за день посланиями, поставила в известность, что хочет есть, и отправилась обедать. Я отложил все бумажки в сторону и уселся за стол пораскинуть мозгами.
Без десяти час. Значит, в Чикаго - без десяти два.
Я снял трубку и позвонил директору Уинтморской школы в Чикаго. Меня соединили с миссис Аделией Мандельбаум.
- Меня зовут Блейк Эддиман, - представился я. - Я служу адвокатом в Сан-Вердо и меня назначили защищать Хелен Пиласки. Я уверен, что вы читали про её дело.
- Да, читала, - сухо сказала миссис Мандельбаум.
- Я пытаюсь помочь мисс Пиласки и я знаю, что она училась в вашей школе. Не могли вы помочь мне...
- Каким образом, мистер Эддиман? Да, бедная девочка училась у нас, но совсем недолго. Ее исключили.
- Вы назвали её бедной девочкой - значит ли это, что вы ей сочувствуете?
- Только самый бессердечный человек может ей не сочувствовать, мистер Эддиман. Мир несправедлив к таким детям. У Хелен Пиласки изначально не было шансов. Отец - запойный пьяница. В семье постоянные раздоры, драки. Избивал жену и детей. Девочка была лишена нормального детства, не знала отцовской любви - о чем говорить? А тут ещё эта ужасная история...
