Поль Уинлоу - Конан и карусель богов
Из приоткрытой щели вновь донеслось странное шуршание, а затем низкий и хриплый голос, весьма мало похожий на человеческий, выговаривавший слова с какой-то мертвенной стальной интонацией, произнес следующее:
- Пленники доставлены по приказу великого и устрашающего навала, в камеру под жертвенником. Начаты обряды вызывания. Шестьсот шестьдесят шесть заклинателей творят благоприятственные заклятия. Скоро боги смогут обратиться к нам.
- Прекрасно! - пророкотал в ответ голос того, кто именовался "навалом": - Очищена ли и умащена ли благовониями, угодными богам, дорога нечестивцев к камню заклания? Возжжены ли на нашем пути, пути навала, в достаточном числе ароматические лучины?
- На всем пути от данного покоя величайшего из пленителей моря навала вниз по спиральной, розовой лестнице и прямо по синему коридору все готово для торжественного следования вашей милости к ожидающим заклания.
Подозрения Конана, что он слышит хорошо постав ленный для него и только для него спектакль превратились в уверенность. Так подробно расписать дорогу к камере узников для отлично знающего ее правителя мог только полный идиот. Яснее ясного, это делалось для того, чтобы вернее вывести его, Конана, к этому подземелью... хотя нет, если они знают, что он здесь, к чему такие сложности? Или они полагают, что он отправит к праотцам добрых полсотни их воинов и потому тоже хотят заманить его в какой-нибудь каменный мешок, где он бы не смог пошевелить ни рукой, ни ногой?
На всякий случай киммериец подобрался поближе к ведущей в большую пещеру двери - если придется бежать, то уж лучше туда. А из-за противоположных створок неслось:
- Но в полном ли порядке путь от камеры долженствующих быть закланными к месту свершения великого обряда? Ответь мне на это, о пожирающий ночную мглу?! (Ну и титулы у них тут! - невольно усмехнулся про себя Конан.)
- Путь в должном порядке, о владыка рогов подводного Зла! До самого морского побережья, где стоит проклятый корабль пришельцев, проложена твоими верными слугами широкая просека. На берег доставлен и Великий Камень нашего народа, камень, помнящий приход и вещие слова истинных богов. Там, над скрытым в пучинах нашим настоящим Храмом, что поднимется в предшествующие жертве часы, мы и совершим наш обряд.
Сердце Конана бешено заколотилось. Они лгут, чтобы заставить его убраться из их подземелий, а тем временем преспокойно покончить с пленниками здесь? Но опять-таки, зачем им все это? Что за непонятная игра, помоги мне Кром?! Конан терялся в догадках. Где тут правда и где тут вымысел? Либо все, что он слышит - истина и тогда ему и впрямь следует отправляться на морской берег, чтобы попытаться там вырвать товарищей из лап этих тварей. Либо это вранье, и тогда нужно ворваться внутрь этой комнаты, схватить за глотку достославного "навала" - да отсохнут у него вспарывающие пучину яйца! - и потолковать с ним уже по-настоящему... но только не здесь, конечно.
Голоса вновь утихли. По лбу и щекам Конана обильно струился пот, однако он даже не замечал этого. Как бы то ни было... вот из щели раздалось удаляющееся шуршание, вновь наступила тишина. И тут, прежде чем киммериец успел ринуться внутрь, дверь внезапно и резко захлопнулась. Щелкнул скрытый внутренний засов. Киммерийцу ничего не оставалось, как выбраться обратно в ту пещеру, откуда он и пришел.
На него по-прежнему никто не обращал внимания. Казалось, он может стоять здесь часами, а внизу все так же будет кишеть море согнутых работой коричневых спин, продернутое белой чертой ползущих червей-тяжеловозов...
В торцевой стене, у верхнего края которой стоял киммериец, он заметил широкий проем, через который белые черви оттаскивали вырубленную породу. Не оставалось ничего иного, как пытаться выйти отсюда через этот проход... а там видно будет. И Конан, положившись на Крома да на собственную удачу, начал спускаться. Он не бежал, не делал резких движений - напротив, он шел размеренно и спокойно, словно человек, которому ничто не угрожает и который, вне всякого сомнения, имеет право здесь находиться.
Он миновал один марш длинной лестницы, затем второй, третий, четвертый... Все было спокойно. Коричневые спины работающих сгибались и разгибались, кирки в их руках взлетали и падали. Несколько ближайших к Конану созданий бросили на него пару-тройку безразличных взглядов - и равнодушно отвернулись. Похоже, до него тут никому не было дела. Быть может, это рабы... или какие-то зачарованные... Конан шагнул в проход, бок о бок со здоровенным вонючим червем. Правивший тварью коричневокожий не удостоил киммерийца даже поворотом головы.
Нескончаемая вереница белесых червей ползла куда-то по низкому и широкому тоннелю. Внешне совершенно спокойный, Конан шагал с краю, не снимая руки с меча, хотя нигде не было видно ни одного воина. Как и в большой пещере, по стенам тянулись длинные ряды факелов, дававших достаточно света. Подземный коридор шел, не разветвляясь, выбора у Конана не было - он шагал и шагал вперед. Оставалось полагаться только на судьбу.
Наконец он добрался до места, где поток червей разворачивался обратно. Корзины с помощью нехитрого приспособления опорожнялись одна за другой в разверстый зев бездонной черной шахты. Затем, налегке, твари отправлялись в обратный путь.
Возле самого провала на деревянной лавке под укрепленным в кольце факелом сидел невысокий человечек, с острой полуседой бородкой. От тех коричневокожих, что напали на отряд Конана в бухте, его отличал лишь возраст - он казался очень и очень старым, наверное, самым старым из всех, кого удалось увидеть здесь киммерийцу.
Человечек считал опрокинутые в шахту корзины, перекидывая надетые на поперечные прутья костяшки - одну за другой, одну за другой, десяток, сотня, тысяча... Его мутноватый старческий взгляд скользнул по Конану и старик вернулся к своим счетным кругляшкам.
От устья шахты брали начало два коридора - один, темный, уходил куда-то вглубь. Другой, напротив, поднимался вверх и в нем на стенах торчали вбитые факелы. Секунду поколебавшись, Конан избрал освещенную дорогу. Старик продолжал безразлично щелкать костяными счетами, однако когда Конан уже заворачивал за поворот, до слуха его едва слышно донеслись слова на старостигийском, произнесенные чуть громче, чем следовало:
- Он прошел шахту.
За ним следили. Следили, но пока не нападали - почему?
Тело, проведшее на земле добрых шесть десятков далеко не спокойных лет, повиновалось Конану уже не столь хорошо, как в молодости. Однако его прыжок сделал бы честь любому хайборийцу в расцвете сил. Сохранившие железную хватку руки киммерийца сжали в захвате тщедушную шею старика и потащили его в верхний коридор. Конан напряг мышцы - и старец без чувств повалился у стены тоннеля.
