Джон Норман - Вождь (Телнарианская история - 1)
Мальчик стоял на заснеженной траве, опираясь на посох. Он казался настолько изнуренным, что не мог выпрямиться. Его одежда, изорванная, превратившаяся в лохмотья, развевалась на ветру.
Остатки лесного народа были привезены на эту планету. Мальчик был одним из последних уцелевших. Всего несколько месяцев назад, весной и в начале лета, герулы вели с ними продолжительные, отчаянные бои. Сражения длились более пяти недель - это была настоящая война. Лесные люди были неплохими наездниками; они изменили жизненный уклад в соответствии с укладом герулов, превратившись в пастухов. Их вражда вспыхнула неожиданно, ибо вначале лесной народ жил на востоке, за горами Баррионуэво, там, где начинались равнины; впоследствии он перебрался на север, к самим равнинам. Гунлаки был поражен искусством врагов, хотя герулы, имеющие численный перевес, со своими отличными конями, которых в течение столетий выращивали для боя и погони, искусством верховой езды и боя, отточенном веками и освященном традициями, с быстротой, способностью к длительным походам и осадам, победили противника. Вождь лесного народа погиб в бою. Его беременная жена избежала плена и вместе с группой приближенных скрылась неизвестно куда. Из черепа побежденного вождя не стали делать чашу - нет, вождь был предан торжественному сожжению, достойному вождя герулов. Гунлаки вместе с другими всадниками воздел копье в прощальном салюте, когда первая струйка дыма устремилась в небо...
- В правую руку! - крикнул Муджин, ударяя каблуками по бокам своего коня.
Гунлаки услышал, как парень пронзительно вскрикнул от боли.
- В левую руку! - крикнул Муджин.
Парень вновь закричал от боли. Муджин был умелым воином, почти таким же, как Гунлаки - было бы странно, если бы Муджин не попытался щегольнуть своим искусством. Гунлаки оглядел заснеженную равнину. Конечно, воины не стали бы медлить, если бы жертва попыталась ускользнуть или молить о пощаде. Позднее Муджин научился бы сочувствовать, а пока он был слишком молод. Вид крови легко возбуждал его.
Парень пронзительно взвизгнул. Гунлаки так и не взял в руки копье.
Не. то, чтобы ему не хотелось участвовать в развлечении, но парень казался совсем ослабленным ударами, хотя потерял не так уж много крови.
Вновь раздался крик - на этот раз копье пронзило бедняге предплечье. Это был уже четвертый удар. Муджин вначале бил в правую руку, надеясь, что его жертва не левша. Конечно, он мог ошибиться.
Гунлаки подъехал ближе, переступив узкую колею, оставленную колонной, напоминающую рану в траве.
Муджин наносил удары в плечи - сначала в правое, потом в левое.
Затем последовали уколы в бедра, чтобы жертва не могла сдвинуться с места в ожидании финального удара в горло или в сердце. На этот раз смертельный удар должен был поразить сердце, как сказал Гунлаки. Иногда жертву ранили в колени, а седьмой и восьмой удары приходились в подколенные впадины сзади. Поскольку Муджин решил убить парня десятью ударами, девятый из них наносился справа в грудь - так, чтобы пошла кровь, но жертва могла бы удержаться на ногах, а при десятом копье пробивало ребра и вонзалось в сердце. Лезвие копья сужалось к концу, чтобы его было легче извлекать из раны - зачастую именно это предрешало исход боя. Если бы Муджин сказал "девять", то последний удар поражал бы сердце, а если бы сказал "девять и в шею", девятый наносился бы сзади в шею с расчетом перебить позвоночник.
Парень пошатнулся - девятый удар справа в грудь оказался слишком силен.
Муджин пришпорил коня.
Парень едва стоял на ногах и в любую секунду мог упасть. Myджину следовало спешить.
- Берегись! - крикнул Гунлаки.
Внезапно парень поднял посох, стремительно отбил им копье и бросился к конскому боку, грубо нанеся удар по ребрам. Конь всхрапнул от боли, и парень изо всех сил ударил его еще раз; конь беспокойно задергался на месте, пытаясь избежать ударов и боли, и потерял равновесие. Муджин, нога которого застряла в стремени, упал вместе с конем так, что оказался прижатым к земле. С вытаращенными глазами он смотрел, как окровавленный парень заносит над ним посох. Он не успел нанести удар - подоспевший Гунлаки кольнул его копьем прямо под левую лопатку.
Чертыхаясь, Муджин поднялся и дернул коня за узду.
Гунлаки вытащил копье из тела парня.
Муджин был в бешенстве, он награждал безжизненное тело яростными пинками. Его конь стоял поодаль, еще пофыркивая и отряхиваясь от снега.
- Ты в порядке? - спросил Гунлаки.
- Пес! Пес! - орал Муджин, пиная труп.
Гунлаки привел его коня. Муджин проверил подпругу и взобрался в седло.
Гунлаки оглядел равнину - она казалась совершенно пустынной. Он вновь повернулся к трупу.
- Он был смелым, как мы, - сказал Гунлаки.
- Он пес!
- Да, но смелый пес, - поправил Гунлаки.
- Смелый, - кивнул Муджин.
- Конечно - все они смелые псы. Достойные противники.
Муджин кивнул.
Время от времени оглядываясь, всадники направились по тропе. Вскоре впереди показался связной.
Глава 5
Крестьянин спустился по лестнице в зал таверны. Было уже поздно.
- Постой, - подал голос Бун Тал. Он стоял за стойкой, мимо которой надо было пройти, чтобы достичь двери.
Крестьянин остановился.
Двое мужчин, сидящие за грязным столом справа от двери, оглянулись. Больше в таверне никого не было. На круглой столешнице перед ними стояли стаканы. Мужчины резались в карточную игру "танлин". Круглая доска с колышками для ведения счета лежала между ними.
Бун Тал, владелец заведения, извлек из-под стойки неглубокое медное блюдо и водрузил его перед собой. На блюде валялось несколько монет.
- Плати, - сказал Бун Тап.
Крестьянин вспомнил, что такое же блюдо видел в комнате наверху именно туда полагалось класть деньги в уплату за услуги женщины. Он приехал издалека, с другой планеты. Однако планета входила в Империю, и крестьянин знал о здешних правилах.
- Почему? - спросил он.
- Плати, - повторил Бун Тап.
- Я не ел и не пил здесь, - медленно проговорил крестьянин.
Бун Тап махнул рукой в сторону лестницы.
- С ней было хорошо?
- Да, - ответил крестьянин.
И это была правда - женщина доставила ему удовольствие. Вначале она показала ему то, чего крестьянин не знал, и даже не мечтал узнать в своей деревне. Но спустя час женщина просто отдалась ему - беспомощная, не сдерживающаяся; она умоляла и кричала, как Тесса, Лиа или Сат. В конце она уже была не наставницей, а покорной рабыней.
- Ты взял ее? - спросил Бун Тап.
- Да, - ответил крестьянин.
- Тогда плати.
- Я не ел и не пил здесь, - повторил крестьянин.
- Ты должен заплатить, - настаивал Бун Тап, указывая на медное блюдо.
