Боб Шоу - Ночная прогулка
– Ну вот, опять он за свое, – проворчал Хогарт. – Знает о мисс Жюст больше, чем мы, хотя сам ее ни разу в глаза не видел. Ты, парень, пока не лишился зрения, наверняка передергивал в карты, а?
Теллон ухмыльнулся. Поначалу его очень задевало, что Хогарт постоянно – и довольно бестактно – напоминал ему о его слепоте; потом он понял, что это делается намеренно, чтобы он не считал ее такой уж трагедией.
Днем Теллон и Уинфилд отправились погулять, прихватив в качестве поводырей сонары. Они решили ограничить прогулку пределами заброшенного теннисного корта, куда запрещено было заходить всем заключенным, кроме инвалидов. Никто из охранников даже не спросил, что это за коробки у них на головах. Теллон догадался, что Хелен Жюст распорядилась оставить их в покое. Кроме того, он заметил, что никто из здешних врачей никогда не заговаривал с ними ни о каких сонарах. Он спросил Уинфилда, насколько велико влияние этой женщины на администрацию Павильона.
– Точно не знаю, – ответил Уинфилд. – Я слышал, что она – родственница самого Арбитра. Мне говорили, что центр перевоспитания – это, вообще-то, ее собственная идея. Чтобы его открыли, Арбитр вынужден был нажать на все рычаги. Трудотерапия, видишь ли, не соответствует их доктрине. Для самых непримиримых – вроде нас с тобой – синод рекомендует посты и молитвы.
– Но может ли Арбитр в своих отступлениях от закона зайти так далеко?
– Сынок, ты все понимаешь слишком буквально. Тебе было бы очень полезно несколько лет на практике позаниматься политикой. Послушай, если глава правительства рекомендует своим гражданам употреблять поменьше спиртного, потому что пьянство пагубно сказывается на экономике, это вовсе не означает, что сам он собирается меньше пить. И едва ли он ожидает от своих друзей и родственников, что они изменят свои привычки и перестанут выпивать. Так уж устроен человек.
– Слишком просто у тебя все выходит, – раздраженно заметил Теллон. Потом он все-таки решил поделиться идеей, которая пришла ему в голову во время разговора с Хелен Жюст. – А ты что, все еще вынашиваешь свой великий план? Хочешь бежать из Павильона?
– Видишь ли, сынок, если мне не дадут умереть на Земле, я, может быть, вообще не умру. Так что, бежим вместе?
– Я тебе уже говорил, как смотрю на все это. Хотя не исключено, что помочь тебе смогу.
– А как?
– Как ты думаешь, мисс Жюст достанет нам пару телекамер? Знаешь, есть такие штуки размером с орех; их используют для слежки, и здесь, в тюрьме, их наверняка понатыкано на каждом углу.
Уинфилд остановился и сдавил пальцами руку Теллона:
– Постой, может, я тебя не так понял...
– Нет, почему же. Зрительные нервы у нас обоих целы. Вся задача в том, чтобы преобразовать входной сигнал камеры в подходящий выходной сигнал и передать его на нервные окончания. На Земле это обычное дело.
– Но ведь для этого потребуется хирургическая операция? Я сомневаюсь, что...
– Нет, операция нужна, если мы собираемся направлять сигнал прямо в глаз, но ведь у нас на глазах пластиковые оболочки! Если в пластмассу вставить простенький приборчик, измеряющий углы поворота глаз, можно все время удерживать луч направленным на нервное окончание.
Уинфилд затрясся от возбуждения:
– Если я снова смогу видеть, да при этом еще сумею перебраться через болото – и года не пройдет, как я буду гулять по главной улице Нэчинтоша. Уж это точно! – его обычно столь звучный голос зазвучал неожиданно слабо.
– Грандиозный план, – сказал Теллон, – только его нужно дополнить кое-какими мелочами. Нам понадобятся камеры и довольно много микросхем. И еще – журналы по соответствующей тематике и авторидер. В тебя будем «накачивать» данные по физиологии, а я займусь полупроводниками.
– Но кто будет монтировать сам прибор? Эд ничего не понимает в такой работе.
– Действительно. Это еще одна деталь. Тебе придется попросить мисс Жюст, чтобы она разрешила нам воспользоваться роботом-сборщиком – по меньшей мере второго класса, – запрограммированным на работу с микроэлектроникой. У них в ремонтной мастерской наверняка есть такой.
– Господи, Сэм! Эта штука стоит полмиллиона.
– А ты все-таки попроси, тебе она это устроит. Ей, кажется, понравился цвет твоих глаз.
Теллон замер на миг, подставив лицо горячему белому солнцу Эмм-Лютера. Он переживал редкий момент абсолютной уверенности.
Через неделю два охранника приволокли в мастерскую на антигравитационных санях робот-сборщик.
Большую часть этой недели Теллон провел, практикуясь в обращении с сонаром, а в свободное время размышлял над тем, что произошло с ним в тот первый день, когда он заговорил с Хелен Жюст. Это было как взрыв. В его подсознании тогда все словно сдвинулось – и совершенно безо всякой причины. Всякого рода паранормальные феномены, иногда сопровождающие романтическую влюбленность, он исключил сразу – отчасти из природного скептицизма, отчасти же потому, что ни разу не видел Хелен. Вдобавок Хогарт сказал, что она длинная, худая, рыжая и с оранжевыми глазами, – такая особа вряд ли свела бы его (да и любого другого мужчину) с ума. И будь она даже фантастической красавицей с волосами цвета воронова крыла – как все-таки логически объяснить тот резкий сдвиг в его восприятии, благодаря которому он точно знал, что она даст им все, что они попросят? Каждую ночь, лежа в своей камере в ожидании тусклого света, что приносили с собой сновидения, он снова и снова возвращался к этой непонятной загадке, пытаясь хоть как-то прояснить себе смысл всего происходящего.
Но робот у них появился, и теперь надо было писать для него программу. Тут Теллон понял, что ничего, кроме самых общих идей, у него нет. Они с Уинфилдом целыми неделями просиживали в тюремной библиотеке, за авторидерами, прерываясь лишь для того, чтобы поспать, поесть и отсидеть обязательные молитвенные собрания. Большинство имевшихся в библиотеке журналов устарело: лютеранское правительство никогда не поощряло ввоза земной печатной продукции, а в последние годы его практически прекратила сама Земля. Последний шаг показывал, насколько сильно ухудшились отношения между двумя планетами с тех пор, как на Эмм-Лютер буквально с неба свалилась новая планета Эйч-Мюленбург. Впрочем, тут знали почти все, о чем было известно на Земле.
Изучая журналы, Теллон чувствовал, как его разум погружается все глубже и глубже в прошлое, слой за слоем пробивая прожитые годы. И вновь откуда-то появился молодой Сэм Теллон, тот, что твердо решил делать карьеру в твердотельной электронике, но потом нечто, о чем он уже успел позабыть, сбило его с дороги; он долго скитался по миру и, наконец, оказался в Блоке. Удовлетворение, испытанное Теллоном от работы, было так глубоко, что он начал подозревать: его подсознательная тяга к эксперименту была в действительности вовсе не желанием помочь Уинфилду и вернуть зрение самому себе, но мощной потребностью возродить себя таким, каким он был... но когда? И почему вдруг та единственная встреча с Хелен Жюст сработала как спусковой крючок? Он не помнил никакой рыжеволосой девушки с необыкновенными глазами, на которую могла бы походить Хелен.
