Абрахам Меррит - Ползи, тень !
Билл флегматично ответил:
- Нет. Скорее я не принимаю ни одно из них.
Неожиданно вмешался доктор Лоуэлл:
- Есть еще одно объяснение. Внушение. Постгипнотическое внушение. Если Ральстон и остальные попали под влияние человека, который знает, как контролировать мозг такими методами... тогда я понимаю, как их могли убедить убить самих себя. Я сам...
Пальцы его сжали ножку бокала. Бокал сломался, порезав его. Он обмотал кровоточащую руку носовым платком. И сказал:
- Не беда. Хотел бы я, чтобы воспоминание, вызвавшее это, не резало глубже.
Мадемуазель смотрела на него, на губах ее была легкая улыбка.
Я уверен, что де Керадель ничего не упустил. Он сказал:
- Вы принимаете объяснение доктора Лоуэлла?
Билл неуверенно ответил:
- Нет... не полностью. Не знаю.
Бретонец замолчал, изучая его со странным напряжением. Потом сказал:
- Ортодоксальная наука утверждает, что тень - это всего лишь уменьшение света в определенном месте, вызванное появлением материального тела между источником света и поверхностью. Тень нематериальна. Она ничто. Так говорит ортодоксальная наука. Каким же было материальное тело, бросившее тень на четверых, если это не галлюцинация?
Доктор Лоуэлл сказал:
- Мысль, коварно помещенная в человеческий мозг, может вызвать такую тень.
Де Керадель вежливо ответил:
- Но доктор Беннет не принимает эту теорию.
Билл ничего не сказал. Де Керадель продолжал:
- Если доктор Беннет считает, что причина смерти тень, не признает галлюцинации и то, что тень отбрасывало материальное тело, тогда мы неизбежно придем к заключению, что он приписывает тени признаки материального тела. Тень откуда-то появляется, она преследует человека и принуждает его в конце концов убить себя.
- А это предполагает познавательные способности и целеустремленность, волю и эмоции. Все это - в тени? Все это атрибуты материальных тел, феномены сознания, находящегося в мозгу. Мозг материален и находится в несомненно материальном черепе. Но тень нематериальна, у нее нет черепа для размещения мозга; следовательно, у нее нет мозга и нет сознания. И опять следовательно - нет познавательных способностей и целеустремленности, нет воли и эмоций. И наконец, следовательно, у нее нет понуждений, стремлений, желаний пугать или принуждать материальное существо к самоуничтожению. И если вы все это не признаете, мой дорогой доктор Беннет, вы признаете... колдовство.
Билл спокойно ответил:
- Если так, то почему вы надо мной смеетесь? Что такое ваши теории, которые вы сегодня излагали, как не колдовство? Может, вы обратили меня в свою веру, доктор де Керадель.
Бретонец неожиданно перестал смеяться. Он сказал:
- Да? - и снова медленно: - Да! Но это не теории, доктор Беннет. Это открытия. Или вернее повторение открытий... неортодоксальной науки. - Вены у него на лбу дергались. Он добавил с явной угрозой: - И если именно я открыл вам глаза, то намерен завершить ваше обращение.
Я видел, как внимательно Лоуэлл смотрит на де Кераделя. Мадемуазель смотрела на Билла, и в глазах ее мелькали маленькие дьявольские огоньки: и в ее слабой улыбке я увидел и угрозу и расчет. Над столом нависло странное напряжение, как будто что-то невидимое подготовилось к удару.
Нарушила молчание Элен, сонно процитировав:
- Поцелуй тени и благословение тени...
Мадемуазель рассмеялась: смех ее больше всего походил на смех маленьких волн. Но в нем были полутона, которые мне понравились еще меньше, чем угроза в улыбке. Что-то в этом было нечеловеческое, как будто волны смеются над утонувшим человеком.
Де Керадель быстро заговорил на языке, который я, казалось, узнаю, и в то же время я его не понимал. Мадемуазель стала сдержанной. Она сладко сказала:
- Простите, мадемуазель Элен. Я смеялась совсем не над вами. Я вдруг вспомнила нечто очень забавное. Когда-нибудь я вам расскажу, и вы тоже засмеетесь...
Де Керадель прервал ее, тоже вежливо.
- И вы меня простите, доктор Беннет. Вы должны извинить грубость энтузиаста. И его настойчивость. Я очень прошу вас, если это не нарушает, конечно, доверия между врачом и пациентом, рассказать о симптомах мистера Ральстона. Поведение этой... этой тени, как вы ее называете. Я весьма заинтересован... как профессионал.
Билл ответил:
- Ничего не хотел бы больше. Вы, с вашим уникальным опытом, можете увидеть то, что укрылось от меня. Чтобы удовлетворить профессиональную этику, давайте назовем это консультацией, хотя и посмертной.
Мне показалось, что Билл доволен, что он добился чего-то, к чему вели его маневры. Я немного отодвинул стул, чтобы видеть одновременно мадемуазель и ее отца. Билл сказал:
- Начну с самого начала. Если захотите, чтобы я что-нибудь разъяснил, прерывайте не стесняясь. Ральстон позвонил мне и попросил его осмотреть. Я уже несколько месяцев не видел его и не слышал о нем, думал, что он в одной из своих поездок за границей. Он начал неожиданно. "Что-то со мной неладно, Билл. Я вижу тень. - Я рассмеялся, но он оставался серьезен. И повторил: - Я вижу тень, Билл. И я боюсь!" Я ответил, все еще смеясь: "Если бы ты не видел тени, тогда действительно с тобой что-то неладно".
Он ответил, как испуганный ребенок: "Но, Билл, эту тень ничего не отбрасывает!"
Он придвинулся ко мне, и тут я понял, что он держит себя в руках исключительным усилием воли. Он спросил: "Я схожу с ума? Видеть тень - это симптом сумасшествия? Скажи, Билл, так ли это?"
Я ответил, что это вздор; вероятно, у него неполадки со зрением или с печенью. Он сказал: "Но эта тень... шепчет!"
Я сказал: "Тебе нужно выпить" и дал ему. Потом продолжал: "А теперь постарайся точно описать, что ты видишь, и если можно, когда тебе в первый раз показалось, что ты видишь".
Он ответил: "Четыре ночи назад. Я был в библиотеке, писал..." Позвольте вам объяснить, доктор де Керадель, что он жил в старом доме Ральстонов на Семьдесят восьмой улице, жил один, если не считать Симпсона, дворецкого, унаследованного от отца, и полудесятка слуг. Он продолжал: "Мне показалось, что кто-то скользнул вдоль стены за занавес, закрывавший окно. Окно у меня за спиной, я был погружен в письмо, но впечатление такое яркое, что я вскочил и подошел к окну. Там никого не было. Я вернулся к столу, но не мог избавиться от чувства, что кто-то... или что-то находится в комнате". Он сказал: "Я был так встревожен, что отметил время".
- Умственное отражение зрительной галлюцинации, - сказал де Керадель. - Очевидное сопутствующее обстоятельство.
Билл сказал:
- Возможно. Во всяком случае немного погодя движение повторилось, но на этот раз справа налево, в противоположном направлении. За последующие полчаса оно повторилось шесть раз, и всегда в противоположном направлении, то есть слева направо, потом справа налево и так далее. Он подчеркнул это, как будто считал очень важным.
