Мартин Кэйдин - В плену орбиты
Вместе с тем, как и прежде, она была с ним совершенно откровенна. Это по ее предложению Пруэтт попросил у друга катер с каютой, и они с Энн Фаулер вдвоем пропадали целую неделю.
Когда они вернулись, Пруэтта уже ждало письмо из Пентагона. Ему предлагалось явиться двадцатого января тысяча девятьсот сорок восьмого года для продолжения службы. Пруэтт ошалел от радости.
Он решил отметить это событие. А чем же еще можно было отметить его, как не полетом? Он поехал на машине из Хантингтона на юг к небольшому аэропорту поблизости от Эймитивиля. Друг его отца Эд Лайонз год назад открыл здесь летную школу.
...Оглядевшись, Пруэтт подумал, что пышное название "Аэропорт Занс" мало соответствует действительности. Две травяные взлетно-посадочные полосы: одна длиной метров в восемьсот, другая меньше шестисот метров. Походив по летному полю, Пруэтт убедился, что полосы вообще мало отвечают своему назначению: больше глины, чем травы.
Но у него, как встарь, засосало под ложечкой. При виде самолетиков, раскатывающих по аэродрому, он вспомнил дни учения и улыбнулся, почуяв знакомую вонь масла и бензина. У Эда Лайонза было четыре новых "Джей-3" для тренировочных полетов, но Пруэтт не обратил на них никакого внимания. Он вошел в ангар и уставился на сверкающий красно-белый биплан "Стирман". Это была поистине мечта летчика. Что это не серийный самолет, Пруэтт заметил с первого взгляда. Мотор был явно мощнее обычных, которые он встречал на самолетах этого типа, да и сама машина просто сверкала. Пруэтту сразу бросились в глаза некоторые изменения в конструкции самолета; он понял, что машину переделали для пилота, который любит покувыркаться в небе.
Пруэтт услышал позади себя шаги. Он обернулся и увидел широкоплечего человека в замасленной одежде. Человек ткнул большим пальцем в сторону самолета.
- Нравится?-спросил он.
- Очень. Никогда не видал такого.
Человек рассмеялся.
- Это уж точно. Такого больше нет. Я переделал его прямо здесь. Основательно усилил его, теперь он вытерпит все, что может с ним сделать летчик. Теперь это одна из лучших машин для высшего пилотажа... Постойте...Он пристально посмотрел на Пруэтта.-А вы не сынок ли Боба Пруэтта?
Пруэтт и Эд Лайонз пожали друг другу руки.
- Твой старик говорил мне, что ты летчик что надо,-сказал Лайонз.
- Ну, тут, я думаю, он немного перехватил,-ответил Пруэтт.- Кое-что я делать умею, но лично мне кажется, что я еще стою на пороге. Правда, одно говорит в мою пользу,-добавил он, улыбаясь,-военно-воздушные силы доверяют мне своих железных птичек.
Они сидели в кабинете у Лайонза и пили кофе. Пруэтт рассказывал о своей летной службе. Вдруг Лайонз встал.
- Хочешь полетать со мной на "Стирмане"? Посмотрим, как ты с ним управишься.
- Вы еще спрашиваете, хочу ли я полетать на таком самолете? Второй раз вам просить меня не придется.. Пошли!
Пруэтт знал, что полетит с настоящим ветераном авиации. Отец рассказывал о прошлом Лайонза, который облетел чуть ли не весь свет в поисках приключений. Никто не знал, сколько часов Лайонз провел в воздухе, да и сам летчик не обременял себя такими подсчетами. Летать он умел на всем, что только может оторваться от земли.
В тысяча девятьсот тридцать седьмом году он летал на русских пикирующих бомбардировщиках "Катюшах" в Испании и до смерти пугал своих хвостовых стрелков, опускаясь ниже верхушек деревьев, с ревом проносясь по узким горным ущельям, летя с вертикальным креном, потому что ущелья были уже размаха крыльев машины. Наземные цели он атаковал почти в упор, словно хотел обезглавить вражеских солдат сверкающими винтами.
На "Катюше" были четыре мощные носовые пушки, и Лайонз только ухмылялся, когда на него наскакивали вражеские истребители. "Катюша", конечно, была тяжелее и медлительнее истребителей, но Лайонз знал, что противник, рассчитывая на это, теряет бдительность. Это тоже стало его оружием. А, кроме того, Лайонз был одним из великих мастеров высшего пилотажа. Когда истребители, ревя, настигали его, он переводил свою "Катюшу" в крутое, но слегка искривленное пике, позволявшее ему совершать бешеный скользящий разворот навстречу врагу за пределом дальнобойности его пушек. Играя рулевыми педалями, Лайонз кидал нос самолета из стороны в сторону. Носовые пушки работали, как пила, да и хвостовому стрелку при этом удавалось куснуть противника. Вражеские пилоты шарахались от этого демона.
До отъезда из Испании Лайонз сбил огнем носовых пушек три истребителя. Его хвостовой стрелок поджег еще два. Мало того, Лайонз иногда действовал на "Катюше", как на истребителе, врезаясь на полной скорости в строй бомбардировщиков противника. Он уничтожил четыре двухмоторных бомбардировщика, развалившихся в воздухе на куски.
И все это происходило в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, когда Пруэтт еще только мечтал о небе...
Пруэтт был не просто хорошим летчиком. Перед Лайонзом он прибеднялся, но на самом деле летную школу окончил первым среди своих сокурсников. У него были все качества летчика. Кстати, и полеты на "Стирмане" не были для него в новинку - в начальный период обучения в училище ему приходилось подниматься на машине этой марки. Правда, она совсем не походила на этот самолет, усовершенствованный Лайонзом. Пруэтт сразу же обратил внимание на необычайную чувствительность машины и мощность ее мотора.
Пока Лайонз, оторвавшись от взлетной полосы, набирал высоту, Пруэтт поправил кожаный шлем и очки и включил переговорное устройство. Когда самолет был в двух тысячах метров над южным берегом острова, Лайонз передал управление Пруэтту.
- Делай что хочешь,- сказал он.- И не беспокойся о перегрузках. Он все выдержит. Давай.- Он поднял руки над обтекателем.-Машина в твоем распоряжении.
Пруэтт блаженствовал. Он проделал все: медленные двойные повороты и "бочки", иммельманы, падение листом, боевые развороты, быстрые "бочки", затем плоский штопор, восьмерки, мертвые петли - все, что можно было вычитать в наставлении по высшему пилотажу. Все фигуры он выполнил с такой точностью, которая удовлетворила бы самого взыскательного инструктора.
- Неплохо, неплохо,-заметил Лайонз, беря управление на себя.
- Что значит "неплохо"? - раздраженно откликнулся Пруэтт.- Во время какого финта я выпустил мяч?
Замечание Лайонза задело его. Черт побери, он же совершенно правильно выполнил на этом "Стирмане" все маневры!
- Гонять мяч может всякий, друг мой,-спокойно сказал Лайонз.-Любой может это делать. Это дело практики, и только.
- Ну, знаете, я не хочу, чтобы вы считали меня наглецом, тем более что вы друг моего старика,-сказал, усмехнувшись, Пруэтт,- но если уж я такой увалень, почему бы вам не показать мне, как надо летать?
