Максим Крючков - Клянусь победить врага
…мечтала об этом, героически погибнуть, отдать жизнь за Родину?
Как красиво круглым почерком выводила пропись в школьной тетрадке: «Dulce et decorum est pro patria mori!»
Но это совсем не то, нет!
— Ма…ма… — хрипела в агонии Энн.
Умирать здесь, сейчас?… так страшно и больно?
Полное смертного ужаса тело уже действовало бессознательно. Люция уронила карабин и подняла руки.
— Иди сюда, тварь! — голос на её языке, но с жутким, леденящим акцентом.
Покорно ступила на зов. Шатаясь на дрожащих ногах, вошла в лес. Кто-то схватил её поднятые руки, вывернул назад. Пуговицы отлетели с треском, китель Люции распахнулся, открывая маленькие груди в белом льняном лифчике. Прихрамывая, подошёл сзади смуглый черноволосый парень в истрёпанной грязной гимнастёрке. Вспомнила заученные наизусть знаки различия варваров. Офицер, младший лейтенант… Да, Энн рассказывала о таких. Хуже зверей, остервенелые дикари, тупые фанатики. Разбитые, окружённые, ещё не способны понять, что им конец, прячутся в лесах… Лейтенант коротко бросил через плечо:
— Мотоцикл в лес, замаскировать. Собрать оружие.
Остановился перед Люцией. Не спеша, вынул из-за голенища финский нож. Холодная сталь коснулась живота. Люция вздрогнула и всхлипнула.
— Не надо, — простонала она. — Я не хотела, мне приказали…я сдаюсь…я сделаю всё, что вы хотите…
— Да, ты расскажешь мне всё, что знаешь, о вашем гарнизоне. И быстро!
Он слегка нажал на нож, и лезвие рассекло кожу Люции, тёплая кровь потекла по животу. Люция начала говорить. Офицер слушал, бросая короткие наводящие вопросы. Голос Люции дрожал, но она отвечала быстро, без запинки, совсем как в классе у доски. Она сказала всё, что знала…
…так мало.
Умолкла в отчаянии. Найти лишь ещё одно слово, и он поймёт, пожалеет её?
Нет этого слова.
Холодные глаза варвара — такие же карие, как у мёртвых сестёр. Колени дрогнули. Будто снова ощутила под ногами хруст тонких костей.
— Простите…
— На детей была храбрая? — презрительно усмехнулся лейтенант. — Прощай, мразь.
Он вспорол живот Люции медленным горизонтальным движением. Со странным изумлением, ещё за миг до того как рванула, погасила все чувства боль, поняла: это её убили, хлынула её кровь, её внутренности вывалились и рассыпались по траве… Отпустили руки, толкнули в спину — Люция медленно повалилась на колени, легла на бок, скорчилась, цепляясь за липкую траву. Лейтенант отвернулся:
— Атакуем через час, с темнотой. Расчёту с трофейным пулемётом выдвинуться на высоту восточнее станции, подавить огневые точки противника. Я с полком наступаю с юга. Сорок семь нас штыков — дадим им жизни!
Бросил взгляд на розовые в закатном свете платки убитых девушек. Стиснул рукоять финки:
— Простите, сестрёнки. Опоздали. Но мы отомстили за вас. И мы ещё отомстим. Война только начинается. Придём в их страну. Под корень вырежем нелюдей.
Анна Гончарова
Два галлена до заката
Темные, почти черные звероящеры медленно брели по золотым дюнам бескрайней пустыни.
На их спинах, слегка покачивались в седле, сидели те, кого считали «светлейшими», по чьему подобию были сотворены люди…
Золотая пыль поднималась от тяжелой поступи животных и, кружась в раскаленном воздухе, оседала на черные шарфы всадников.
В белых и черных одеждах из тончайших мерцающих тканей, они вели оживленный разговор на красивом певучим языке. Надвигалась тысячелетняя ледяная ночь, когда огненное светило скроется в песках, забрав свой смертоносный жар. Боги торопились пересечь великую пустыню и представить на суд того, кто отрекся от них… Порой кто-то из них оглядывался на своего собрата, он вызывал теперь ненависть и презрение. Он в полном молчании совершал путешествие. В черных одеждах, сотканных, словно из темноты, бог отличался среди недругов. Он был чужим, чужим во всем, свободным, но это было так же нелепо, как если б его оставили связанным среди пустыни. Без преобразователя он был для них не опасен, даже если попытается, их слишком много.
На седле гибрида животного висел кожаный сосуд с водой, которая была здесь ценней жизни. Когда у кого-то заканчивалась влага, и он падал без движений, его оставляли на раскаленных песках. Никто не делился своей водой. Через некоторое время ящер этнодонт остановился, чтобы не наступить на соскользнувшего с него седока. Беловолосый молодой бог распластался на золотом бархане. Его губы потрескались и сочились кровью. Он умирал от вечного жара Неспящего. Караван холодно взирал на ставшее уже привычным зрелище. Но нужно было двигаться дальше, навстречу вечной мерзлоте. Соскочив со звероящера, «чужой» метнулся к своему другу и союзнику, одному из тех, кто последовал за ним. Прохладная вода коснулась обветренных губ. Но резкий удар выбил сосуд из рук, расплескав жидкость по песку. Над ним нависла мощная фигура рогатого ящера с седовласым всадником. Его рот искривился в гримасе, а рука сжала черную плеть.
— Ты сам скоро лишишься жизни, тот, кто отрекся от нас, Неспящее осудит всех, кто пошел за тобой…
И действительно, его пленные союзники медленно погибали от пламенеющего солнца. А тех, которые выживут, ждал неминуемый позор и совершенная смерть с гонением души.
«Светлейшие» боги становились жестокими ко всему.
Отбросив ударом ноги приподнимающегося собрата, седовласый рассмеялся — чужой!
— Чужой — проговорил он, словно сплюнул горечь.
Они звали его так, как если б речь шла о низшем существе с другой планеты. Словно делали плевок в того, кто еще мгновения назад был великим правителем расы златооких и двуликих.
Его имя было проклято и теперь не произносилось… Позади остался прекрасный город, который обратился в руины, погребая под саваном лавы и пепла, тех, кто был дорог ему. Юная воительница, королева города Нурвилана великого государства, которую подло предали, сейчас затаилась в глубине. На них взирал молодой сильный соперник, тот, кого уважали, теперь же ненавидели и презирали. Один из караванщиков заметил, что солнце ускорило свой ход к горизонту. Встревожившись, всадники стали подгонять животных, те, ревя от наносимых им ударов плетью, сорвались на бег. Нужно было спешить: оставалось несколько галенов до полного захода светила. А там, где кончались пески, и плескалось море их, ждали космолеты. Вскочив на своего скакуна, молодой бог в черном, устремился за остальными, но тут же был выбит из седла.
Уткнувшись в песок лицом, он едва не задохнулся от поднявшейся пыли, что просочилась в ткань шарфа. Рядом приплясывал огромный темно-бурый звероящер с черной шерстью вдоль шеи.
