Ли Бреккет - Долгое завтра
Широкие горизонты волнующих и удивительных возможностей открылись перед Леном. Он стоял на берегу реки, на воду тихо опускались золотые и багряные листья, откуда-то раздавалось насмешливое и хриплое воронье карканье, и горизонты ширились и сияли в воображении Лена, пока у него не закружилась голова. Он вдруг вспомнил, зачем он здесь и что отец послал его размышлять и молиться, чтобы он помирился с Господом. Прошло совсем немного времени, и так все изменилось.
Он повернулся к Исо.
— Ты уже что-нибудь слышал?
— Еще нет, но я буду хранить его до тех пор, пока оно не заговорит.
Весь день мальчики безрезультатно пытались извлечь из радио членораздельный звук, осторожно поворачивая то одну, то другую кнопку. Они имели самое смутное представление о работе радио и не понимали, для чего все эти отверстия и кнопочки, и катушка тонкой проволоки. Они могли только пробовать. Непонятный треск — вот все, что им удалось извлечь из таинственной коробки. Но и это было удивительным. Ни Лен, ни Исо никогда не слышали прежде подобных звуков, загадочных, манящих, непонятных. К тому же радио было единственной вещью в этих местах, сделанной машиной.
Мальчики пробыли возле реки почти до захода солнца, оставаться там дольше становилось опасным. Затем Исо осторожно убрал радио в дуплистое дерево, убедившись, что главная кнопка повернута до щелчка и не слышно больше никаких звуков, которые могли привлечь внимание случайного охотника или рыболова.
Это дуплистое дерево стало стержнем, вокруг которого беспрерывно вращались мысли Лена. Если раньше он мог уйти в лес совершенно спокойно, то теперь найти время и предлог было почти невозможно. Стояла, сырая и холодная погода, шел дождь со снегом, затем похолодало, и выпал снег. Нужно было загнать в конюшню животных, убрать за ними и покормить, потом приходило время доить, присмотреть за курятником, а еще нужно было помочь маме сбивать масло, притащить дрова, затопить печь и много другой мелкой работы по дому.
Когда за окном чуть забрезжил рассвет, Лен успел переделать всю утреннюю работу и пошел пешком в деревушку, находившуюся в полутора милях от фермы, то глубоко увязая в грязи, то скользя по тонкой кромке льда, образовавшегося за ночь. В восточной части деревушки, позади кузницы, недалеко от сапожной мастерской, возвышался дом мистера Нордхолта, школьного учителя, в который наведывались все ребятишки Пай-перс Рана. Там Лен корпел над арифметикой, читал до полудня Библию, а затем возвращался домой, где его вновь ждала работа. Частенько Лен чувствовал, что делает по дому гораздо больше, чем отец и брат Джеймс вместе взятые.
Брату Джеймсу уже исполнилось девятнадцать, и он был помолвлен со старшей дочерью мельника, мистера Споффорда. Джеймс во многом был похож на отца: такой же стройный, широкоплечий, преисполненный гордости, что у него начала расти борода. Когда погода была подходящей, отец брал братьев подправить забор, почистить живую изгородь или в лес поохотиться, так как нужны были и мясо, и шкуры. В хозяйстве ничего никогда не выбрасывалось. Они охотились на оленей, енотов, опоссумов, лесных куропаток и белок, когда это было разрешено. Ходили слухи о медведе с холмов Пенсильвании, который запросто мог переместиться в сторону Огайо, и поговаривали, что в случае суровой зимы в северной части озера появятся волки. Лисы держались невдалеке от курятников, крысы — от амбаров, кролики — от молодого фруктового сада.
У Лена просто не было времени думать о радио. С радио были связаны две вещи: воспоминание и мечта. Воспоминанием была смерть Соумса. Время сгладило его черты, и теперь он представлялся Лену таким благородным и бескорыстным, каким не может быть ни один рыжеволосый торговец на свете. Мечтой был, конечно, Барторстаун. Он состоял из отрывочных бабушкиных рассказов, фрагментов проповедей и описания рая. Огромные белые дома поднимались до самого неба. Город был полон ярких красок, света, странно одетых людей. Воображение рисовало Лену роскошь и удовольствия, о которых говорила бабушка.
Самым замечательным в маленьком радио было то, что Лен и Исо знали: это частичка Барторстауна, и если они поймут, как с ним обращаться, то услышат голоса большого города. Они даже смогут узнать, где он находится и как туда можно попасть. Но для Исо уйти в лес было еще сложнее, чем для Лена, и за несколько украденных свободных минут они могли извлечь из радио только бессмысленный шум. О том, как работает радио, можно было расспросить бабушку, но Лен ни за что бы не решился на эти расспросы; к тому же он не был уверен, что ей вообще что-либо известно о работе радио.
— Вот что, — сказал однажды Исо, — нам нужна книга. Книга, в которой написано об этих вещах.
— Да, не помешала бы, — задумчиво протянул Лен. — Но ведь мы нигде не сможем достать ее.
Исо промолчал.
С севера и северо-запада обрушились холодные ветры. Снег то выпадал, то таял, то вновь подмерзал, как только падала температура. Иногда шел холодный серый дождь, тяжелые капли медленно стекали по голым веткам. Навозная куча позади сарая стала похожа на гору соломы.
А Лена одолевали мысли.
Может, виной всему было радио, или он просто становился взрослее, но все вокруг предстало перед ним в новом свете, Лен смотрел на сидящую у огня бабушку и часто думал о том, какой же долгой была ее жизнь, а малышка Эстер только начинала свою.
Лен наблюдал за мамой. Она постоянно была занята: стирала, шила, ткала, готовила еду и накрывала на стол для проголодавшихся мужчин, полная, крепко сложенная женщина, очень добрая и спокойная. Он внимательно присматривался к дому, в котором жил, к знакомым чисто побеленным комнатам, где знал каждую трещинку и щербинку деревянных стен. Дом был старым, бабушка сказала, что построен он всего через год после того, как воздвигли церковь. Полы уже начали прогибаться, но дом был все еще крепок. Срубил его из первосортных бревен самый первый Колтер, пришедший в эти края за много поколений до Разрушения. Дом выглядел почти таким же крепким, как и построенные сравнительно недавно окружавшие его дома, позже обшитые деревом с прорезанными в стенах узкими окошками.
Лен встал на цыпочки и попробовал дотянуться до потолка, отметив, что уже к следующему году он запросто сможет это сделать. Теплая волна любви охватила его, и он подумал: “Я никогда, никогда не покину тебя, отчий дом!” Но проснувшаяся совесть причинила ему почти физическую боль, напомнив о запретном радио и запретной мечте.
Когда Лен впервые по-настоящему понял брата Джеймса, то позавидовал ему. Лицо Джеймса было таким же спокойным и беспристрастным, как мамино, без малейшей тени любопытства. Даже если сразу двадцать Барторстаунов выстроятся на берегу реки, он и глазом не поведет. Все, чего ему хотелось, — жениться на Рет Споффорд и остаться в этом доме до конца своих дней. Лен смутно чувствовал, что Джеймс был одним из счастливчиков, которым не надо молиться за умиротворенное сердце.
