Геннадий Прашкевич - Анграв-VI
Ее убивали долго и необыкновенно жестоко.
Но самое страшное заключалось в том, что, судя по оставленным им следам, сам Людвиг все это время находился рядом с дочерью. Он пообедал (один), он прибрал за собой мусор, потом он, видимо, долго отдыхал, сидя лицом к Воронке. Он не мог не видеть и не слышать мучений дочери, девяносто девять процентов за то, что он все видел, но не сделал ничего, чтобы помочь дочери. А ведь во внутреннем кармане его куртки нашли лазерный пистолет.
После дочери пришла очередь отца.
Странные, очень странные истории.
Подумав, я затребовал дело художника Оргелла.
Ответ оказался уже знакомым: с делом Оргелла, как и с самим художником, встретиться можно только на Земле.
Отключив инфор, я задумался.
А я сам? Я еще услышу Голос? О чем он спросит меня в очередной раз? Что вообще означает звучание этого Голоса? Почему далеко не каждый, услышав Голос, начинает собираться к Воронке? Наконец, почему в Воронке погибает не каждый? Почему, например, в ней не погиб Уиллер?
Как бы то ни было, подумал я, Лин, кажется, прав: до поры до времени Воронку лучше изолировать.
Только изолировать по-настоящему, со всех сторон.
Ну, а что касается Уиллера и Оргелла, то, пользуясь полномочиями инспектора Управления, я опять подключился к Большому Компьютеру и затребовал с Земли оба дела.
10
ИНСПЕКТОР АЛЛОФС ИЗУЧАЕТ ВОРОНКУ.
КАКИМ ВИДИТСЯ БУДУЩЕЕ НЕСС ИНСПЕКТОРУ АЛЛОФСУ?
ЧЛЕН СОВЕТА ЛИН УТВЕРЖДАЕТ: ИНСПЕКТОР АЛЛОФС ОТНОСИТСЯ К ПРОБЛЕМАМ ПОНИМАЮЩЕ.
В ресторане я с удовольствием подсел к Рикарду.
– Рыба-сон? Турбо?
– Хочу попробовать что-то новое.
– А я пристрастен в своих привязанностях, – не без некоторого самодовольства заметил Рикард. – Это помогает сохранять чувство уверенности.
– Вы в этом нуждаетесь?
– А вы нет?
Я пожал плечами.
– Впрочем, на Несс вы всего лишь гость, – неодобрительно сказал Рикард. – Придет «Церера», и вы вернетесь на Землю. А нам оставаться.
Он взглянул на часы:
– Сегодня, к сожалению, нам не удастся поболтать, я спешу.
И уткнулся в свое блюдо.
– Скажите, Рикард, а вам не жаль прятать Воронку под стиалитовый колпак? – спросил я, разглядывая глобус, нежно светящийся под аркой. – Все-таки загадка природы… А загадку покроют стиалитовым колпаком, завалят скальными породами…
– А вам, инспектор, не жаль колонистов? – в тон мне ответил Рикард. – Они ведь люди. И в каждом человеке, как вы, наверное, знаете, живет своя собственная загадка. Если оставить Воронку открытой, рано или поздно кто-то опять полезет через полицейские кордоны на верную смерть…
– Ладно, – усмехнулся я. – Квиты. Вы слышали о недавней попытке пройти к Воронке через посты?
– Конечно. На Несс нет секретов.
– Как вы думаете, кто это мог быть?
– Представления не имею. Но это на удивление ловкий человек, если сумел оторваться от полицейских. Впрочем, его все равно найдут. Или он объявится сам. Нельзя жить с адом в душе.
Рикард, помрачнев, взглянул на часы:
– Я не очень мягкий человек, инспектор, но я с уважением отношусь к себе подобным.
– А что будет с этим человеком, если он отыщется?
Рикард рассмеялся:
– Считайте, ему повезло. Его вышлют на Землю первым рейсом «Цереры». Чтобы он не повторял подобных попыток.
И махнул рукой:
– Не будем об этом. Поговорим о сегодняшнем дне. Вы уже видели Воронку, теперь летите на Южный архипелаг. Это разумно. Вид Морского водопада смягчает самые жесткие сердца. Кстати, не прихватите ли вы на обратном пути образцы, собранные моим Землекопом?
– С удовольствием. Где он работает?
– Я дам вам координаты, – Рикард встал.
Пожимая мне руку, он закончил несколько загадочно:
– Там и поговорим.
11
Я остался один.
Художник Зоран Вулич, несомненно, был мастером, барельефы на арке привлекали внимание.
Откуда, кстати, это название – Несс?
Ну да, кентавр…
Если хорошенько поискать, то на планете, наверное, найдется немало других не менее знаменитых имен.
Скажем, Гилл.
Или Геракл.
Или Пола.
Утро человечества, прячущееся в дымке веков.
Человек, как улитка, таскает на себе собственную историю.
Чувство истории позволяет человеку сохранять уверенность.
Несс, правда, не был человеком, ведь кентавр – получеловек, полуконь. К тому же не следует думать, что кентавры были просты и незлобивы. Тот же кентавр Несс, предложив Гераклу перевезти через реку его жену Деяниру, предлагал свою помощь вовсе не бескорыстно. Если верить мифам (а история – это сплошь мифы?), кровь играла в нем, как вино. Он, похоже, чувствовал себя уверенно. Все равно чистым безумием было покушаться на честь Деяниры в присутствии великого героя. Геракл убил кентавра Несса стрелой, пропитанной ядом Лернейской гидры. Без всякого сомнения, Нессу хватило бы и простой стрелы., но мифическая история полна подобных переборов. Умирая, поверженный Несс успел шепнуть Деянире: «Геракл бросит тебя… Геракл все равно уйдет от тебя…» И дал жестокий совет: «Вымочи в моей крови хитон Геракла… Когда, наконец, он захочет бросить тебя, подсунь ему этот хитон…»
И умер.
Дальнейшее хорошо известно.
Иола, дочь эхалийского царя Эврита, покорила сердце Геракла.
Влюбленный и торжествующий герой всегда опасен.
Победив в стрельбе из лука всех соперников, Геракл не стал останавливаться на достигнутом и вырезал заодно всю семью Эврита. Геракл, правда, забыл об одной малости: его жена Деянира все еще была рядом, и она не желала делить супружеское ложе с Иолой. Вспомнив совет умирающего кентавра, Деянира послала Гераклу тот самый хитон. Наброшенный Гераклом на плечи, он мгновенно прирос к его коже. Наверное, весьма неприятное ощущение, если великий герой, не выдержав мук, сам бросился в огонь.
«Сам бросился в огонь».
Я невольно повел плечом.
В человеке самой природой поставлены весьма мощные ограничители. Их не так-то легко сорвать: скажем, добровольно броситься в огонь, прыгнуть в водопад, шагнуть в Воронку…
Две тени упала на столик, и я поднял голову.
Женщину я сразу узнал: это она недавно стояла на корме прогулочного вертолета, летящего над Воронкой; и пепельный балахон был на ней тот же.
А вот мужчина меня удивил.
Плечистый, медлительный, в расстегнутой тонкой куртке, в коротких шортах и в обязательных сандалиях, он немного сутулился, наклоняя вперед голую шишковатую голову, поросшую снизу чудовищно густой бородой.
Не сразу поймешь, чего в нем было больше: бороды или голого черепа.
Я взглянул на женщину.
Она была удручающе красива.
