Кордвейнер Смит - Покупатель планет
— Сейчас ты узнаешь это, парень. Он говорил, что он твой друг, и что ему совсем не нравится делать это, но он должен проследить, чтобы ты был убит. Для блага Норстралии. Он сказал, что это — его долг. Он собрался стать Очсеком, потому что всегда отчитывался о своем долге, и люди мало печалились о нем, потому что он должен был скоро умереть. Только одна жизнь Старой Земли была дана ему, несмотря на то, что весь струн во вселенной производят у его ног. Он не мог принимать его…
— Значит они так и не вылечили его?
— Не вылечили, — согласился Беаслей. — Сейчас он старик, и озлоблен этим. И еще, он поклялся увидеть твою смерть.
— А он может сделать это? Повелитель Очсек, я имею в виду.
— Он может. Он ненавидит того иностранного господина, о котором мы говорили, потому что тот инопланетянин назвал его провинциальным глупцом. Он ненавидит тебя, потому что ты останешься жить, а он — нет. Как ты называл его в школе?
— Горячий и Простой. Мальчишеская шутка.
— Он не горячий, и не простой. Он холодный, загадочный, жестокий и несчастный. Если бы мы все не знали, что вскоре он умрет, через десять или через сто лет, мы бы сами препроводили его в Хихикающую Комнату. Из-за несчастья, которое он несет, и из-за его не компетенции. Но он — Очсек, и он заинтересовался тобой. Я сказал тебе об этом. Хоть и не должен был. Когда я увидел его лукавую физиономию, разглагольствующую о тебе, то попытался как можно скорей предупредить тебя, парень, но ты пировал со своей семьей и с соседями до последнего времени… Когда я увидел, что эта белая, лукавая рожа подкрадывается, а ты не видишь этого… тогда я сказал себе: Род Мак-Бэн не может быть убит официально, к тому же бедный парнишка заплатил сполна за то, чтобы быть человеком, поэтому я все рассказал тебе. Я могу дать тебе шанс, хоть и задену этим свою гордость, — вздохнул Беаслей. Его ярко-красное лицо выглядело взволнованным. — Я могу нанести вред своей гордости, а это плохо здесь в Норстралии, где человек может жить сколько захочет. Но я счастлив здесь. С другой стороны, мое горло болит от этого разговора. Принеси еще бутылку пива, парень, перед тем как я встану из-за стола и уеду на своей лошади.
Без слов Род принес ему еще бутылку пива, и налил его с кивком благодарности.
Беаслей не собиравшийся больше ничего говорить, мелкими глотками пил пиво. «Возможно, — подумал Род, — он осторожно «слишает» вокруг, есть ли поблизости какой-нибудь человек, который мог бы подслушать телепатически весь их диалог.
Когда Беаслей поставил кружку и собрался уходить, Род не смог сдержать последний вопрос, который произнес свистящим шепотом. Беаслей уже настроился на мысленную речь, поэтому равнодушно посмотрел на Рода. «Возможно, — подумал Род, — он просит меня «гаварить», но он забыл, что я вовсе не могу «гаварить». Пауза возникла, поэтому Беаслей прочищал свое очень грубое горло:
— В чем дело парень? Не заставляй меня говорить больше. Мое горло исцарапанно, а моя гордость растоптана.
— Но, что же мне делать, сэр? Что мне делать?
— Господин и Собственник Мак-Бэн, это — твои проблемы. Я — не ты. Я не знаю.
— А что бы вы делали, сэр? Предположим, вы стали бы мной.
На мгновение синие глаза Беаслей уставились на Холмы Подушки.
— Улетел бы с планеты. Улетел бы. Куда угодно. За сотни световых лет или около того. Когда этот человек… он… он умрет, ты вернешься назад, свежий, как только что распустившийся цветок.
— Но как, сэр? Как я могу это сделать?
Беаслей похлопал его по плечу, подарил ему широкую, безмолвную улыбку, поставил ногу в стремена, запрыгнул в седло и посмотрел сверху вниз на Рода.
— Я не знаю, сосед. Но удачи тебе. Больше того что я уже сделал для тебя я ничего не сделаю. До свидания.
Он нежно хлопнул свою лошадь открытой ладонью и та рысцой выбежала со двора. Выехав со двора, лошадь перешла на рысь.
Род стоял в дверях своего собственного дома, совершенно один.
4. СТАРЫЕ СОКРОВИЩА
После того как Беаслей ушел, печальный Род немного побродил вокруг фермы. Он чувствовал, как не хватает ему деда, который был еще жив во время его третьего детства, и который умер пока Род проходил через четвертую попытку уничтожить препятствие телепатического общения. И еще Род чувствовал как ему не хватает его тетушки Маргот, которая добровольно ушла из жизни в возрасте девятисот двух лет. Зато осталось бесполезное изобилие двоюродных сестер и родственников, у которых он мог попросить помощи. Двое работали на ферме. Возможно, ему удастся увидеть саму Мать Хиттон, потому что она некогда была замужем за его пра-11-дядей. Но сейчас Род не хотел ни с кем общаться. Ему не о чем было говорить с людьми. Очсек тоже был человеком… вообразите «горячий и простой» приобрел могущество! Род знал, что эта борьба касается только его одного.
Его лично.
Что было его собственностью раньше?
Даже жизнь ему не принадлежала. Он мог вспомнить лишь отрывки различных периодов своего детства. Он даже вспомнил отдельные неприятные вспышки боли — время от времени родные возвращали его назад в младенческий возраст, в то время как биологически он становился все старше и старше. Это не он так решил. Дед приказывал делать это, или Заместитель Председателя, или тетушка Маргот просила об этом. Никто особо его не спрашивал, только говорил:
— Ты бы согласился…
Род разозлился.
Он был хорош… так хорош, что возненавидел их на все времена и удивлялся если бы они узнали, как он ненавидит их. Ненависть его никогда не остывала, потому что настоящие люди обладали полным набором чувств, которые он так жаждал получить. Но Род и любил их тоже.
Пытаясь обдумать все это, Род бродил осматривая свое имущество.
Большая овца лежала на платформе — навеки тошнотворное, навеки гигантское создание. Возможно некоторые из них еще помнили те времена, когда были ягнятами, когда могли свободно бегать по редкой траве, пробивая головами плеофильмовые покрытия каналов и сами пили, когда им хотелось пить. Теперь же они весили сотни тонн, и их кормили машины, за ними смотрели сторожевые машины, их лечили автоматические доктора. Они питались и пили при помощи рта, только потому что опыт показывал, что они станут толще и проживут больше, если у них останется хоть какое-то подобие нормальной жизни.
Тетушки Дорис, которая присматривала за домом Рода, до сих пор не было.
Его работница Элеанор, которой он платил годовую сумму много больше, чем другие планеты тратили на вооружение, задержалась на рынке.
Пастухов Билла и Хоппера тоже не было.
Да Род и не хотел говорить с ними.
