Эллис Питерс - Сокровенное таинство (Хроники брата Кадфаэля - 11)
Кадфаэль и Эдмунд тщательно очистили открытую рану тряпицей, смоченной отваром чистеца и буковицы, и, удалив гной, смазали ее бальзамом из тех же трав с добавлением полевого шалфея и алзины. Сверху они наложили чистую льняную повязку и туго перебинтовали рану. Принес Кадфаэль и средство, унимающее боль,- вино, в которое был добавлен сироп, вываренный из травы святого Иоанна, и чуть-чуть макового отвара. Брат Хумилис лежал неподвижно, предоставив целителям делать свое дело.
- Завтра,- пообещал Кадфаэль,- я соберу побольше таких же трав и разотру их в кашицу. Это здорово помогает, получше всяких отваров. Заживет твоя рана. А часто ли с тобой такое происходит, с тех пор как ты был ранен?
- Нет, не часто, но если перетружусь, бывает,- с трудом вымолвил Хумилис посиневшими губами.
- Значит, тебе нельзя переутомляться. А рана твоя уже затягивалась прежде, заживет и на сей раз. Чистец, брат, не зря в народе заживихой прозвали. Теперь отдыхай. Тебе придется полежать здесь денька два-три, пока рана совсем не закроется, а если вздумаешь встать да ходить раньше времени, может опять открыться - тогда хлопот не оберешься.
- По правилам его бы надо поместить в лазарет,- вмешался брат Эдмунд,пусть лежит там сколько угодно - никто его не побеспокоит.
- Так-то оно так,- согласился Кадфаэль, - да только мы его уже перевязали и уложили, и чем меньше он будет двигаться - тем лучше. Как ты себя сейчас чувствуешь, брат?
- Получше,- отозвался Хумилис, и на лице его появилась слабая улыбка.
- Болит уже не так сильно?
- Да почти совсем не болит,- через силу ответил больной, с трудом подняв веки.- Вечерня, должно быть, уже кончилась. Не надо, чтобы брат Фиделис тревожился, куда это я подевался. Пусть приходит сюда - он и не такое видел.
- Я схожу за ним, - вызвался Кадфаэль и без промедления отправился разыскивать юношу. Восхищаясь стойкостью Хумилиса, он понимал, что как лекарь сделал для него сегодня все, что мог, и теперь больному лучше побыть в обществе друга.
Брат Эдмунд семенил следом за Кадфаэлем по лестнице и возбужденно говорил:
- Как ты думаешь, это можно вылечить? Чудо, что он вообще жив остался! Ты когда-нибудь видел, чтобы человек выжил после того, как его чуть ли не напополам разрубили?
- Такое случалось,- ответил Кадфаэль,- хотя и нечасто. А подлечить его можно, рана должна закрыться. Но он должен беречься, иначе она снова откроется.
Монахи ни словом не обмолвились о необходимости сохранить случившееся в тайне - это подразумевалось само собой. Годфрид Мареско не желал, чтобы знали о его ранении,- это было его право, которое следовало уважать.
Брат Фиделис стоял под аркой, глядя на выходивших из церкви братьев, и в глазах его росла тревога, ибо он не видел среди них своего друга. Припозднившись в саду, он, как и другие сборщики слив, поспешил к вечерне, полагая, что Хумилис уже в церкви. И сейчас, нахмурив брови и сжав губы, он дожидался его во дворе. Вот последний монах вышел из церкви и прошел мимо. Не веря своим глазам, Фиделис проводил его взглядом, и в этот момент к нему подошли Кадфаэль и Эдмунд.
- Фиделис! - позвал брат Кадфаэль.
Юноша обернулся. На лице его, наполовину скрытом под низко надвинутым капюшоном, вспыхнула надежда - он догадался, о ком пойдет речь. Он, должно быть, понял, что Кадфаэль принес не лучшие вести, но все же это было предпочтительнее неизвестности. Видно было, что он готов ко всему.
- Фиделис,- мягко сказал Кадфаэль,- брат Хумилис у себя в келье, мы уложили его в постель. Не тревожься, мы о нем позаботились, сейчас он отдыхает. Он спрашивал о тебе, так что ступай к нему.
Но юноша медлил, он растерянно переводил взгляд с Кадфаэля на Эдмунда, видимо, не зная, кто из них двоих главный. Спросить он не мог, но глаза его были достаточно красноречивы. Брат Эдмунд понял его.
- Худшее уже позади,- сказал он,- брат Хумилис обязательно поправится. Ты можешь ухаживать за ним: я попрошу, чтобы тебя освободили от всех других обязанностей до тех пор, пока ему не полегчает настолько, что его можно будет спокойно оставлять одного. Я поговорю об этом с приором Робертом. Если твой наставник чего-нибудь захочет или возникнет какая нужда, приходи ко мне - напишешь, в чем дело, и получишь все, что требуется. Но за перевязки не берись - этим будет заниматься брат Кадфаэль.
Юноша кивнул, но не тронулся с места: в его обеспокоенных глазах застыл еще один мучивший его вопрос.
- Нет,- торопливо промолвил Кадфаэль,- больше никто не знает, и никого нет надобности в это посвящать, кроме, понятное дело, отца аббата, который вправе знать все о своих чадах. Но больше никто не узнает, поверь нам, как поверил брат Хумилис.
Фиделис смутился, но лицо его просветлело. Он благодарно и почтительно поклонился и, не мешкая, пошел к лестнице. Кто знает, сколько раз приходилось ему ухаживать за больным Хумилисом, полагаясь только на свои силы? Он и сейчас корил себя за то, что не оказался в этот момент рядом с другом, ибо поначалу опасался разглашения тайны.
- Я загляну туда до повечерия,- сказал Кадфаэль, - посмотрю, спит ли он и не нужно ли дать ему еще снадобья. А заодно прослежу, чтобы паренек не забыл принести ужин не только Хумилису, но и себе. Интересно, где он выучился врачеванию,- ведь в Хайде он выхаживал Хумилиса один и не робел браться за это, значит, был уверен, что справится.
Ну, а коли брат Фиделис знаком с лекарским делом, подумал он при этом, то мог бы подсобить в приготовлении снадобий. Небось и сам бы не отказался чему-нибудь новому поучиться. А где есть общее дело, глядишь, и общий язык найдется, хотя бы и с немым.
Брат Фиделис неустанно заботился о больном: он приносил еду, кормил его, умывал, брил и находился бы при нем неотлучно, если бы Хумилис сам время от времени не отсылал его подышать свежим воздухом или в церковь, на службу, помолиться Господу за них обоих. За эти пару дней, по мере того как Хумилису становилось лучше, он все чаще приказывал Фиделису пойти отдохнуть, и тот безропотно ему повиновался. Рана затягивалась, она больше не гноилась и подсыхала благодаря целебному действию свежеприготовленных снадобий. Фиделис с радостью видел, что дело медленно, но верно идет на поправку. Исполненный благодарности, он помогал Кадфаэлю делать перевязки, не меняясь в лице при виде изувеченного тела, - беда Хумилиса не была для него тайной.
Кто же он? Преданный слуга семьи? Родной сын, как предположил Эдмунд? А может, просто случайно повстречавший Хумилиса молодой монах, очарованный его благородством и мужеством и решивший остаться с ним до конца? Сколько Кадфаэль ни ломал над этим голову, он не мог найти ответа. Молодость порой способна на поразительное самопожертвование, готова отдавать все свои силы и лучшие годы жизни во имя любви, не требуя ничего взамен.
