Яна Завацкая - Нить надежды
Стук в дверь прервал мои размышления.
Я быстро села, привела волосы в порядок, метнула взгляд в зеркало и подошла к двери.
На пороге стояла целая делегация. Все серетанцы. Все из секции обслуживания. Я насчитала шестерых. Первый, стоявший ближе всех, держал в одной руке темную бутыль, в другой — чахлые три стебелька с белыми мелкими цветочками. Этот «букет» он протянул мне.
— Вот… это вам! Простите, что скромно, но… это из нашей оранжереи.
Две секунды долг агента во мне боролся с огромным желанием выставить всех к змею и побыть в одиночестве. Наконец долг победил. Со вздохом я приняла цветы и посторонилась.
— Заходите.
— Квинт, — представился первый техник, сарт, судя по нашивкам.
— Очень приятно, Синь, — я протянула ему руку. По очереди прошли остальные, пожимая мне руку и представляясь.
— Ивел, — совсем молодой голубоглазый парнишка.
— Аффин Нейл, — еще один сарт.
— Снарк, — какой-то штатский солидного возраста и маленького роста.
— Кесс.
— Луллий.
— Ну что же, мне очень приятно, — сказала я, когда все расселись в моей тесной комнатушке, — только вот угостить, к сожалению, нечем. Не ожидала.
— А насчет этого не переживай, — Квинт выставил бутыль на стол.
Мигом все появилось. Кто-то, кажется, Кесс, распаковал большой сверток, в котором обнаружились и консервы, и копченая колбаса, и галеты. В качестве стаканов послужили использованные и чисто вымытые колпачки от продувных баллонов. Квинт водрузил на стол целую батарею. Разлили грапс — чистый, сорокаградусный. Я заняла единственный стул в комнате, причем села так, чтобы рядом был лишь накрытый стол — чтобы никто не примостился рядом и не полез меня лапать. Здешние нравы я уже представляла.
В Школе у нас были, конечно, уроки секса. Так что в этом я разбираюсь. Но на это дело я готова исключительно по любви или по служебной необходимости. Например, если выявлю ценного информатора. Но пока ничего подобного со мной не произошло, я собираюсь воздерживаться от случайных контактов.
Техники ели, пили и обсуждали все, что в таких случаях положено обсуждать. У кого-то лопнул тросик в переборке, прокладки сегреновые тут в большом дефиците, опять сволочи-белги себе запасов нахапали, а с нами не делятся, а если пилот такой-то будет и дальше так относиться к балансировке сплетений, то скоро одним кораблем на базе станет меньше. Я по мере сил поддерживала беседу на местные темы, расспрашивала.
— А что, неужели на базе больше нет девушек?
— Почему? Наверху есть. В медотсеке, в кафе, в центре связи тоже, — пояснил Квинт, — да только с нами-то они, сама понимаешь… они лучше с господами пилотами.
— А я слышала, тут была девушка-кибертехник.
— А, Вилс. Белга, но ничего так, симпатичная. Дак ее убрали.
— Как убрали? — испугалась я.
— Ну, уволили, — объяснил Аффин.
— Из-за нее, вроде, какой-то несчастный случай произошел, — подбодрила я его.
— А, это тебе белги насвистели?
— Нет, господин Радзан. А что за случай?
— Да белг один подрался с нашим техником, с Виктором, — мрачно сказал Квинт, — из-за этой дуры. Ну и все. Дрались они наверху, бикр проткнул, и дело с концом. Белга, конечно, на землю увезли, под суд. Девку уволили. А Виктора-то уже не вернешь.
— С этими белгами всегда так, — подал голос Луллий, — кривоглазые, одно слово. Змеи.
Так, на базе имеется минимум два конфликта, подумал мой внутренний агент би. Национальный и, так сказать, вертикальный — между пилотами и персоналом. Из этого следует, что мне необходимо сблизиться с беллари — эти парни наверняка ничего не знают о заговоре. Но сблизиться с беллари — значит вызвать враждебность этих славных парней.
Ничего не поделаешь. Долг превыше всего.
Глаза у техников уже заблестели, голоса стали громче и увереннее. Снарк вытащил из чехла гитару.
— Эх! — и весело ударил по струнам.
— Давай, Снарк, сбацай чего-нибудь! — потребовал Квинт.
— Пусть вот Ивел сначала, для затравки… он у нас соловей.
Снарк передал гитару молодому застенчивому парню. Тот подумал, заиграл нежным перебором, а потом запел высоким тенорком, слегка фальшивя.
Это была не оши-ибка!
Ты не любишь меня.
Зачем мое сердце разбила?
Любовь у меня украла?
Снова распустятся ви-ишни
В нашем весеннем саду.
Я для тебя третий лишний,
Дороги к тебе не найду.
Подобную ахинею он выл минут пять, при этом то и дело взглядывая на меня большими застенчивыми прозрачными глазами. Кадык на его тонкой шее смешно дергался вверх и вниз при пении. Когда Ивел закончил песню, я лениво приложила одну ладонь к другой несколько раз.
— Браво, Ивел! Ну а кто еще у вас поет? Ты, Снарк?
Гитара перекочевала к Снарку, мужичку в возрасте, с лысиной. Правда, из разговоров я поняла, что Снарк занимает приличную должность — главный инженер связи. Пел он хриплым голосом, но довольно правильно. Репертуар у Снарка оказался блатной, что-то там про парнишечку, которого судьба до тюрьмы довела, про злых квиринских ско и лихих шибагов… Но одна песня у Снарка мне понравилась, даже очень, она скорее относилась к каким-нибудь космическим работягам вроде нас.
Молчит Пространство за стеной,
Мотор шуршит во мгле.
Давайте выпьем в эту ночь
За тех, кто на земле.
Дымится разведенный спирт
В химическом стекле,
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле!
Техники замерли под эту песню, будто ушли в себя. Перестали пялиться на меня, ерзать, даже Квинт, давно стремящийся занять удобную позицию рядышком, приутих.
За тех, кому стучит в окно
И глядя на них, я подумала, может быть, и неплохо, что никто не ждет меня на земле. Да, от этой боли я избавлена. Да только что я — пылинка в Космосе, дунул и нет. А у них на земле корни, семьи, родители, дети. Они умрут, а какая-то их часть останется в мире…
Чтоб никогда не знать разлук
Их завтрашним мужьям.
Не место для земных обид
У нас на корабле.
Мы будем пить за тех, кто спит
Сегодня на земле.
— Спасибо, — сказала я тихо, когда Снарк закончил песню.
— А ты не играешь случаем? — поинтересовался он. Сама не зная, зачем, я кивнула. Снарк протянул мне гитару. Опаньки! Я и не знаю, что спеть в такой компании… Подумав, я завела старинную, еще наземной эпохи, легионерскую песню.
День и ночь, рассвет да закат,
Солдаты идут, солдаты не спят.
Где ж ты, враг, а враг не дурак.
В засаде сидит, и тоже не спит.
Песня вызвала бурное одобрение. В принципе, я о себе знаю, что неплохо пою, и голос у меня ничего, и играю нормально. Но сейчас у меня сложилось впечатление, что даже если бы я провыла полную чушь дурным голосом, восторг был бы точно таким же. Вопли, аплодисменты, и притом каждый старается похлопать меня по плечу. Квинт, так тот просто насел на меня сверху. Вывернуться было можно, только если при этом слегка покалечить самого Квинта, а этого мне честно не хотелось делать.
