Борис Сокольников - Маньяк
- Тебе что от нее нужно? Ты что пристаешь?
- Ничего. - сказал Коля, - Я не пристаю.
Коля вынужден был простоять несколько минут, пока Наташа не ушла на Павлика Морозова.
- Еще раз к ней подойдешь, убью. Понял? - работяга злобно и внимательно посмотрел Коле в глаза. - Еще раз тебя тут увижу, убью. Понял?..
- Понял, - сказал Коля.
Но ушел он недалеко. Его взяли у парикмахерской, напротив церкви, прямо у кинотеатра "Родина." Он так был поражен неожиданностью ареста, что при задержании не оказал никакого сопротивления.
Когда четыре мента везли Колю в зарешеченном "Газике" по Киевской и "козел" на минуту остановился перед переездом через железнодорожный путь на Момоново, Коля вдруг ощутил великую тоску. Сквозь решетку он увидел, что на Садовой люди гуляют в садах, пьют на "шашлыке" пиво и вино, там стоят две белых детских коляски. И Коля услышал хорошо знакомую пeсню:
- Не манди! Не манди! Неман дивная река!..
О, какая же тоска его оглушила!
В милиции все вокруг него забегали.
Сначала Колю посадили в небольшую комнатку, отдельно от "обезьянника". Но через пять минут зашли четыре мента, надели наручники и повели на второй этаж, в комнату начальника. Подполковник полиции сидел во главе стола, поставленного буквой Т. Рядом с ним стояли майор и два опера.
Колю ввели и поставили у стены. Коля растерялся, от неожиданности ноги у него дрожали.
- Можно сесть? - спросил он.
Подполковник минуту молчал.
- Садись.
Коля сел на стул. Он увидел, что его внимательно рассматривают.
- Ничего себе, - удивленно сказал он, - Вот это да! Как же быстро вы работаете! Вот это класс! Ничего себе! Уже успели. Уже меня задержали.
Коля недоуменно крутил головой.
На лице подполковника расплылось блаженство. Да, нечасто жизнь доставляла ему такие профессиональные радости. Он стал похохатывать, с улыбкой поощрительно поглядывая на подчиненных.
- Так, говоришь, мы хорошо работаем?
- Да. Удивили. Просто даже странно как-то. Не ожидал.
На лице подполковника расплылась благостная улыбка. Веселье продолжалось.
Колю отвели вниз и посадили на стул напротив обезьянника. Вокруг него кругами ходил мент, который ему постоянно повторял:
- Какой-то ты странный. Слушай, странный ты какой-то.
Наконец Колю вывели и посадили напротив дежурки. Там его держали минут десять, ожидая машину. В приоткрытую дверь было слышно, как мент говорит следующему задержанному:
- Слушай, какой-то ты странный.
Потом послышалось:
- Слушай, х*й, это твой телефон? Ты зачем чужой телефон взял?
- Товарищ милиционер, - раздался ноющий голос, - я никакого телефона не брал.
- А вот тут, на столе лежал. И ключи. Слушай, ты, х*й, где ключи?
Дальнейшего Коля не слышал, потому что привезли еще одну женщину и посадили ее рядом с ним на стул. Женщина очень волновалась и бросалась к окошку дежурки. Сначала дежурный мент принял ее за посетительницу и спросил:
- Чем мы вам можем помочь?... - но увидев что она от его вопроса от страха обоссалась, крикнул:
- Ну вот и сиди там, сука!
Колю посадили в машину и повезли на допрос.
В закрытой комнате следователь капитан Баранов ожидал арестованного маньяка. Он давно ждал этой минуты. Это дело сулило следователю Баранову многое, и прежде всего обещало майорские погоны.
И все-таки известие о аресте Свекольникова пришло неожиданно. Жаль, конечно, что не удалось допросить Свекольникова прямо в Балтрайоне сразу после задержания. Но ничего. После ареста прошло не больше часа. Следователь решил сразу же огорошить убийцу фактами и припереть его к стене. Главное было узнать, какого мужика он зарезал на мясо, куда дел останки, и где тело женщины, от которой осталась кровь на поддонах. Кроме этого, было еще несколько дел о исчезнувших женщинах.
Но Коля молчал как Троцкий на последнем допросе у Сталина.
При первом же вопросе по существу дела он помрачнел, но отвечал спокойно и односложно. По поводу мяса сказал, что его кто-то подложил. Тут же ввели Жалакявичуса, но и это не помогло. Коля сказал, что мясо купил за гаражами у двух мужиков, - сказали, что это или баранина или мясо сайгака. Он взял, мясо было свежее, мясо было уже разделанное. Они сложили его при нем в пакеты, половину он продал. Факты не сходились, но видя, что Свекольников держится твердо и что к допросу серьезно подготовился, разговор решили отложить на завтра, тем более что дело было ясное, было и много других обстоятельств, о которых маньяк пока еще не знал и не догадывался. Привезли его неожиданно, а к допросу нужно было готовиться серьезно. Стало ясно что это тертый фрукт и так просто он себя не сдаст.
Колю отвели в одиночку, в камере не было света. Под потолком еле-еле светилась синяя лампочка. Коля пребывал в каком-то полубреду или полусне после такого потрясения. Он полусидел, полудремал, пребывая в состоянии какой-то левитации. Ему вдруг показалось, что с небес к нему прямо в камеру, в тюремную форточку слетел Ангел Небесный, и что этот ангел сейчас его спасет, но ангел не спас, а предложил Коле попутешествовать, полетать вместе с ним в виде ангела по историческому времени, отправиться куда Коля захочет и посмотреть что там делается. Коля выбрал 1918 год и город Москву чтобы увидеть поэта Есенина. Есенина он там не увидел, но увидел писателя Максима Горького, который стоял у пивнушки и прославлял коммунистическую партию.
В этот же день, вечером, телевидение сообщило что в Калининграде поймали маньяка, Колю Свекольникова, что Коля ел людей, делал котлеты, охотился за бичевками, за женщинами, за школьницами, что он торговал человеческим мясом.
Газеты написали про гроб, найденный в подвале, про мужика, которого Коля зарезал на котлеты и про фарш.
Весь город был потрясен, гудел и полнился слухами. Многие в Балтрайоне видели Колю и хорошо его знали. Граждане говорили: "Жаль, что отменили смертную казнь. Стрелять таких надо!" Матери опять перестали выпускать детей одних на улицу, как это было во времена правителя Ельцина. Соседи не могли поверить что Коля, с виду спокойный и приличный человек, мог заниматься такими делами. Особенно громко возмущалась соседка из 11 квартиры с четвертого этажа. Она не унималась целую неделю. Ее нравственность была оскорблена.
Когда Жалакявичус узнал какое мясо он ел, его пронесло. Всегда он бегал теперь в туалет, причем сидел там часами. По ночам он не спал, ворочался с боку на бок, часто вставал и подходил к окну. Каждый раз ему приходили на память разные подробности об использовании и приготовлении этого мяса. У него почему-то возникли претензии к собственной жене, закройщице ателье, добродушной, дородной женщине, которая якобы была виновата в использовании и приготовлении этого мяса. Каждый раз он вспоминал в деталях как жена отрезала ножом ему котлетку, натыкала на вилочку и, подавая, приговаривала: "А вот еще, не хочешь ли еще этот кусочек?.." И он помнил в мельчайших деталях и срез этой котлеточки, и каждую прожилку. Если бы мент сейчас сказал Жалакявичусу: " Слушай, какой-то ты странный!", - Жалакявичус не только не уклонился бы от его взгляда, а наоборот, сразу долго и подробно начал бы ему объяснять ситуацию.
