Станислав Лем - Путешествие профессора Тарантоги
Тарантога. Как они действуют?
Директор. Они отрицательные, то есть уменьшают разумность! После включения в одну минуту человек превращается в абсолютного идиота! Божественное ощущение!
Тарантога. Вы, наверно, шутите?
Директор. Что вы! Это общая мечта — хоть на часок, вечером, после ужина…
Тарантога. Стать идиотом? Невероятно! Кто хочет быть идиотом?
Директор. Как кто? Каждый! Неужели вы не понимаете, сколь прекрасен мир кретина?
Тарантога. Что вы говорите? Но это же убожество духа…
Директор. Тоже мне! Какое убожество? По-вашему, кретин убог духом? Вы глубоко заблуждаетесь. Его душа — это райский сад, и вход в этот сад ломаного гроша не стоит! Человек интеллектуальный сначала намучается вдоволь, прежде чем найдет книгу, удовлетворяющую его, искусство, отвечающее его запросам, женщину, душа и тело которой находятся на требуемой им высоте! Кретин же неразборчив, кретину все равно, лишь бы это взволновало океан его воображения! Поэтому идиот всегда и всем доволен! Интеллектуальный человек только бы улучшал, переделывал, исправлял, и то ему не так, и это плохо, а кретин доволен!
Тарантога. Но ведь цивилизацию создал разум!
Директор. А это вы откуда взяли? Простите! Кто начал создавать цивилизацию? Пещерный человек! Вы думаете, он был разумен? Что вы! Он-то и был идиотом, он не отдавал себе отчета в том, что творил! Цивилизацию зачинали именно идиоты, а разумные люди уже пользуются последствиями, комбинируют, ломают себе голову, как вот я за этим столом! А, кроме того… как же скучны все эти модернистские повести, все эти антидрамы, антифильмы, но что делать, скука не скука, разум обязывает! Но… вечером, после работы, я надеваю себе такой малюсенький отрицательный протезик — вот он тут, в ящике, — и напеваю себе кретинские песенки о ручейке на лужайке, о том, что сердце мое в забвении… и плачу, и стенаю, и так мне хорошо… И ничего не стыжусь… Может быть, у вас случайно есть с собой какой-нибудь новый боевик, а?
Тарантога. Нет…
Директор. А жаль! Знакомые привозят с Земли, когда ездят туда. Ну, хватит об этом. Простите, заболтался! Так что же я хотел сказать? Ага! Вы хотели получить средство для продления жизни?
Тарантога. Вы уже любезно дали нам…
Директор. Да, правда… Вот тут — гарантия… Препарат продляет жизнь. Около сорока лет!
Тарантога. На сорок?
Директор. Не НА, а ДО. ДО сорока!
Тарантога. Как это до сорока? Мы живем дольше…
Директор. Не может быть?! Вероятно, у вас есть какое-то более сильное средство?
Тарантога. Нет, вообще без средства. Так живем…
Директор. И долго?
Тарантога. Бывает, что и до восьмидесяти, девяноста лет…
Директор. Феноменально! Я должен распорядиться, чтобы это проверили. Так… Что там еще? Ага, средство против облысения… Увы, господа, этой проблемы мы еще не решили. После того как вы узнали о способах решения проблемы борьбы с быгонями, эморданами, грезородящими, а также о методах соблюдения гигиены летающих тарелок, вы, я надеюсь, вернетесь из этой экспедиции на родную планету совершенно удовлетворенные! Счастливого пути и до свидания!
Хыбек и Тарантога вновь оказываются на Земле, в квартире Тарантоги.
Хыбек. Сплавили нас.
Тарантога. Вы так думаете?
Хыбек. Ясно! Маневр космической бюрократии. Отделались звуком. Пфе! Пан профессор, в следующий раз это им не удастся!
Тарантога. В какой следующий раз?
Хыбек. А как же! Не можем же мы так… Располагая таким изобретением… Кроме того, я чувствую, что уже привык. Просто надо иметь больше уверенности. Не дадим себя сплавить. Наверно, у вас намечены еще какие-нибудь цели… Пан профессор…
Тарантога. Даже и не знаю… А может быть, хватит на сегодня?
Хыбек. Что вы!
Тарантога. Ну тогда… ладно. Есть тут у меня на примете небесный объект, называемый NGC 687/43 по большому звездному каталогу Мессье. Это мне сообщил профессор Тромпка, астроном. Он предполагает, что наблюдаемые изменения светимости звезды вызваны искусственно.
Хыбек. Искусственно?
Тарантога. Да. Это говорило бы о наличии столь высокоразвитой цивилизации, что ее представители по собственному желанию уменьшают или увеличивают светимость родной звезды.
Хыбек. Так, как подкручивают фитиль керосиновой лампы?
Тарантога. Вот именно.
Хыбек. Так чего же мы ждем? Профессор, вперед!
Тарантога. Ну и ну! Больше выдержки, юноша! Впрочем, в интересах науки можно попытаться. Приготовьте чистую бумагу и карандаш.
Хыбек. Я готов.
Тарантога. Прекрасно. Внимание, трогаемся.
6Звуки, феномены, проглядывают звезды, какая-то большая туманность в углу между шкафом и окном, наконец становится совершенно темно, и только слышны странные звуки. Потом на месте туманности появляется нагромождение белых абстрактных форм, которые с одной стороны напоминают извилины мозга, но разделенные, а с другой образуют как бы элементы странного огромного безглазого лица, то есть и глаза и рот могут быть пустыми местами между элементами белой композиции.
Лицо (звук исходит неизвестно откуда, голос низкий, но мягкий бас огромного рассеянного добродушного существа). Взять… шесть квинтильонов звездного порошка… одну темную туманность… половину светлой… щепотку космической пыли… смешать… раскрутить… до появления спиральной лепешки. Хм, лепешка! А хорошая? Кто ее знает? Какой «кто»? Может, я? Хо-хо, большие трудности. Я? Да, я. Где? Вероятно, везде. И, возможно, даже еще дальше. И все, и все еще я? Ничего, только я? О, что бесконечность. Хм. Слабо подходит. Может, добавить пару белых карликов?
Хыбек. Кто это?
Тарантога. Наверно, местное Существо.
Хыбек. Сам себе читает кулинарные рецепты?
Тарантога. Скорее всего космические, что-то о звездах. Тише…
Лицо. Что я говорю? Шаровое или спиральное скопление? Может быть, больше не перемешивать? Будет слишком горячо. Еще получатся комочки…
Хыбек. Профессор, кажется, он бредит…
Тарантога. Тихо, тихо же!
Лицо. Я? Это кто, это я говорю? Скверно. Говорю и сам не замечаю, что говорю. Наверно, в результате всеприсутствия. Что должно было быть теперь? Спиральная галактическая лепешка…
