Дэвид Брин - Риф яркости
А может, и нет, – предположила Ур-Джа на обнадеживающем Галактическом семь, топнув одним копытом. Возбужденная белая шерсть обрамляла ее расширившиеся урские ноздри. – Возможно, они уловили излучение Яйца. Может, если мы спрячемся быстро…
Ур– Джа смолкла, когда Лестер, человек, покачал головой -простой жест отрицания, в последнее время ставший модным во всей Общине. Среди тех, у кого есть голова.
– На таком расстоянии наши инфракрасные показатели невозможно не распознать. Их корабельная библиотека распознала нас до самого последнего подвида. Если до входа в атмосферу они о нас не знали, то теперь точно знают.
По привычке мы поверили ему на слово – люди в таких вопросах разбираются лучше всех.
– Может, они такие же беглецы, как мы! – выпалил наш мудрец квуэн, излучая надежду всеми ножными щелями. Но Вуббен не разделял его надежды.
– Вы видели, как они появились. Разве это стиль беглецов, крадущихся в страхе, таящихся от взгляда Измунути? Разве кто-то из наших предков прибывал так? С ревом по всему небу?
Приподняв передний глаз, чтобы осмотреть толпу, Вуббен призвал к спокойствию.
– Пусть никто не покидает долину праздника, чтобы их не проследили к нашим разбросанным племенам и поселкам. Но разыщите всех глейверов, которые пришли кормиться среди нас, и прогоните их, чтобы наша вина не запятнала их невинность.
А что касается Шести, которые оказались здесь, где опустилась темная тень корабля… мы все должны жить или умереть, как велит судьба.
Я/мы ощутил удовлетворение колец моего/нашего тела. Страх смешался с покорностью: все признали справедливость слов Вуббена.
– И не будем бесполезно суетиться, – продолжал он. – Ибо в свитках сказано также: Когда сорваны все покровы, не скрывайтесь больше. Ибо настал день суда. Оставайтесь на месте.
Так очевидна была его мудрость, что не возникло никаких споров. Разве мы не собрались потом племя за племенем, мои кольца? Из множества стало единство.
Наша Община повернулась к кораблю, навстречу судьбе.
Двер
Странный нур продолжал тащиться за ним, улыбаясь с ветвей деревьев, настоящий паразит.
Иногда существо с гладкой черной шерстью на время исчезало, пробуждая надежды Двера. Может, наконец устало от пыльного горного воздуха, так далеко от болот, где обычно живут нуры.
Но потом оно снова появлялось с улыбкой во всю короткую морду и смотрело с ветки, как Двер прорубает дорогу в колючем кустарнике или пробирается по перевернутым плитам древнего пути, часто наклоняясь и всматриваясь в следы сбежавшего глейвера.
Когда Двер впервые увидел этот след сразу за пределами Поляны Собраний, он был уже остывший. Брат и другие пилигримы продолжили движение на звуки веселой музыки, доносящиеся из праздничных павильонов. Но увы! Работа Двера – останавливать глейверов, у которых появилось странное обыкновение покидать уютные низины и пытаться вернуть себе прежнюю свободу. Празднику придется подождать.
Hyp лаял высоким голосом, делая вид, что помогает; его мускулистое гибкое тело легко передвигалось вверху, в то время как Дверу приходилось рубить и карабкаться. Наконец Двер убедился, что они догоняют. Теперь следы глейвера ближе друг к другу, и есть нажим на пятку. Когда ветер переменился, Двер уловил запах. Как раз вовремя, подумал он: очень скоро горы перейдут в еще один водный сток, ведущий по существу в другой мир.
Почему глейверы так поступают? По эту сторону их жизнь легче, здесь все в них души не чают. А за переходом лежит ядовитая равнина, в которой способны продержаться только самые выносливые охотники-люди.
Или туристы, подумал он, вспоминая предложение Лены Стронг за плату вести туристов на восток. Единственная цель этого путешествия – осмотр достопримечательностей. Такое выражение Двер раньше слышал только в рассказах о старой Земле.
Безумные времена, подумал он. Однако “организаторы туризма” утверждают, что получили одобрение мудрецов – на определенных условиях. Двер покачал головой. Сейчас, когда добыча прямо перед ним, ему не нужно забивать себе голову этими идиотскими идеями.
Hyp тоже проявлял признаки усталости, хотя продолжал бежать по следу глейвера, время от времени привставая на задних лапах и вглядываясь вперед черными, далеко видящими глазами. Неожиданно он гортанно заурчал и исчез в горных зарослях – и тут же Двер услышал безошибочный писк глейвера, а вслед за ним топот бегущих ног.
Ну вот, теперь он его спугнул!
Наконец Двер выбрался из подлеска на открытый участок древней дороги буйуров. Побежал по разбитым плитам дороги, на бегу сунув в ножны мачете, доставая свой складной лук и натягивая тетиву.
Из узкого бокового каньона доносились шипящие звуки противостояния. Дверу пришлось снова оставить древнюю дорогу и двигаться среди переплетенных лианами деревьев.
Наконец сразу за кустами он их увидел – два существа: одно черное, другое радужно-светлое.
Загнанный в узкую расщелину глейвер, несомненно, самка, возможно, беременная. Она долго шла и теперь тяжело дышит. Круглые глаза вращаются независимо друг от друга, один следит за черным нуром, другой отыскивает иные, еще не обнаруженные опасности.
Двер выругал их обоих – глейвера за то, что тот увлек его в не приносящее никакой выгоды преследование, в то время как он так ждал праздника, а этого нахального нура – за то, что постоянно вмешивается.
Вдвойне выругал, потому что теперь он у него в долгу. Если бы глейвер добрался до равнины за хребтом Риммера, конца бы не было неприятностям.
Казалось, ни одно существо не замечает Двера – хотя он, зная, какие острые чувства у нура, не поручился бы за это. Что делает здесь этот маленький дьявол? Что он пытается доказать?
Двер назвал его Грязнолапым, потому что коричневые пятна на лапах выделяются на фоне черной шкуры, от плоского хвоста до усов, которые дергаются на короткой морде. Черная тварь стояла неподвижно, не отрывая взгляда от пугливого глейвера, но Двер не обманывался. Ты знаешь, что я слежу за тобой, показушник. Из всех видов, которые оставили на Джиджо, улетая, древние буйуры, нуры казались Дверу самыми непонятными, а ведь мастерство охотника в том, чтобы понимать живые существа.
Он тихо опустил лук и развязал кожаную сумку, достав оттуда свернутое лассо. Терпеливо, вкрадчиво начал продвигаться вперед.
Обнажив в улыбке острые прямоугольные зубы, Грязнолапый поднялся почти до роста глейвера – примерно на уровень бедра Двера. Глейвер с рычанием отступал, пока его тело не прижалось к скале, высвободив град камней. Своим раздвоенным хвостом самка сжимала палку – ветку или ствол с оборванными листьями. Сложное орудие, показывающее, на какой стадии сейчас находятся глейверы.
