Стивен Кинг - Знаете, они классно играют
- Пожалуйста, давай выберемся отсюда, Кларк, - сказала она. Пожалуйста. - Что-то застряло у нее в горле, и она зажала руками рот, опасаясь, что вырвет. Но она лишь громко рыгнула: ей обожгло горло, словно огнем, и она почувствовала вкус пирога, который съела в "Рок-энд-Буги".
- Все будет в порядке. Успокойся, Мэри.
Дорога - теперь, когда город кончался, ее уже нельзя было считать Мейн-стрит - проходила между пожарным депо слева и школой справа (даже в том состоянии всеобъемлющего ужаса, в котором она пребывала, ей показалось несколько экзистенциалистическим названием "Грамматическая школа Рок-н-Ролл"). Трое детей стояли на игровой площадке, безразлично глядя на проносившуюся мимо "Принцессу". Выше дорога огибала холмик, на котором стоял знак в форме гитары: "ВЫ ПОКИДАЕТЕ РОК-Н-РОЛЛ-РАЙ. ДОБРОЙ НОЧИ, ДОРОГАЯ, ДОБРОЙ НОЧИ".
Кларк свернул, не сбрасывая скорость; на дальнем конце витка дорога была заблокирована большим автобусом.
Это был не обычный желтый автобус, который они видели, когда въезжали в город: этот сверкал сотнями немыслимых красок и тысячами психоделических фигур, словно громадный сувенир Лета любви. В окнах висели липучки от мух и листовки движения за мир, и даже когда Кларк закричал и отчаянно надавил на тормоза, Мэри с фаталическим равнодушием прочла слова, летящие над разрисованной стенкой автобуса, как пузатые дирижабли: "ВОЛШЕБНЫЙ АВТОБУС".
Кларк старался изо всех сил, но полностью остановить машину не смог. "Принцесса" врезалась в Волшебный Автобус со скоростью около двадцати пяти километров в час, колеса у нее забуксовали, а шины отчаянно задымились. С глухим стуком "Принцесса" ударилась в середину привязанного канатами автобуса. Мэри опять швырнуло вперед, несмотря на ремень. Автобус же слегка качнуло на рессорах, и все.
- Бежим! - крикнула она Кларку, но ее уже охватило удушающее предчувствие, что все кончено. Двигатель стучал с перебоями, из-под помятого капота вырывался пар, подобно дыханию раненного дракона. Когда Кларк переключил на реверс, машина дважды выстрелила, дернулась, как старая взмыленная собака, и застыла.
Сзади доносился вой сирены. Интересно, кто в этом городе полицейский. Не Джон же Леннго, который жил под лозунгом "Не доверяй власти", и не Лизард Кинг, который в городе явно числился криминогенным элементом. Кто? И какое это имеет значение? "Может быть, - подумала она, - им окажется Джимми Хендрикс". Это звучало глупо, но она лучше разбиралась в рок-н-ролле, чем Кларк, и где-то читала, что Хендрикс был инструктором-парашютистом в 101-1 воздушно-десантной дивизии. А разве не считается, что из военных выходят прекрасные служители закона?
"Ты сходишь с ума", - сказала она себе, затем кивнула. Конечно, сходит. Даже какое-то облегчение при этом испытываешь.
- Что теперь? - обречено спросила она Кларка.
Он открыл дверь, сильно поддав плечом, потому что дверь слегка перекосило.
- Бежим, - ответил он.
- Какой смысл?
- Ты их видела. Хочешь быть такой?
Страх немного рассеялся. Мэри отстегнула ремень и открыла дверцу. Кларк обошел вокруг "Принцессы" и взял ее за руку. Когда они обернулись к Волшебному Автобусу, он больно сжал ей руку, заметив, кто выходит оттуда, - высокий мужчина в белой рубашке с отложным воротником, темных брюках и громадных солнечных очках, густые, иссиня-черные волосы были зачесаны от висков назад, напоминая утиную гузку. Он был немыслимо, невообразимо красив - даже темные очки не могли его испортить. Полные губы приоткрылись в еле заметной, чуть ироничной улыбке.
Из-за поворота вылетел сине-белый патрульный автомобиль с надписью "ПОЛИЦИЯ РОК-Н-РОЛЛ-РАЯ" на борту и затормозил почти у самого бампера "Принцессы". Человек за рулем был черный, но совсем не похожий на Джимми Хендрикса. Мэри не была уверена, но ей показалось, что представителем закона был Отис Реддинг.
Мужчина в солнечных очках и темных джинсах теперь стоял прямо перед ними, засунув большие пальцы в петли на поясе; его бледные руки свисали, как мертвые пауки.
- Как поживаете? - Несомненно, тот самый протяжный мемфийский акцент. - Хотел бы приветствовать вас в нашем городе. Надеюсь, вы останетесь с нами на некоторое время. Городок наш небольшой, но мы гостеприимны и можем позаботиться о себе сами. - Он протянул руку, на которой сверкали три неимоверно громадных перстня. - Я мэр в здешних местах. Звать меня Элвис Пресли.
...Сумерки летнего вечера.
По дороге вы мэрию Мэри снова вспомнила концерты на которых бывала ребенком в Элмайре, и тоска по безвозвратно утраченному на мгновение пробила оболочку ужаса, окутывающую ее, так похоже... и в то же время так не похоже. Никаких детей, размахивающих бенгальскими огнями: здесь было всего с десяток мальчишек, сбившихся в кучку подальше от эстрады, настороженными бледными личиками. Были среди них и те, кого они с Кларком видели возле школы, когда пытались вырваться в горы.
И никакого эксцентричного духового оркестра, который вот-вот заиграет - а по всей эстраде (которая Мэри показалась не меньше Голливудской Чаши) рассеяны инструменты и принадлежности, видимо, самого большого в мире - и самого громкого, судя по усилителям - рок-ансамбля, апокалипсического сборища музыкантов бибопа, от звуков которого, когда оно врубит все децибелы, должны сотрясаться окна на десять километров вокруг. Она насчитала дюжину гитар и бросила. Четыре полные ударные установки... бонги... конги... ритм-группа... круглые подставки для хора... стальной лес микрофонов.
Амфитеатр был уставлен складными стульчиками - по оценке Мэри, от семисот до тысячи, но она считала, что зрителей будет самое большее человек пятьдесят. Она видела механика, теперь в чистых джинсах и шерстяной рубашке; рядом с ним сидела бледная, некогда красивая женщина, очевидно, жена. Медсестра сидела одна в середине длинного пустого ряда. Задрав голову, она рассматривала первые появляющиеся на небе звезды. Мэри отвернулась, чувствуя, что если она и дальше будет смотреть на это грустное, вытянувшееся лицо, у нее разорвется сердце.
Более знаменитые горожане пока еще не появлялись. Конечно - завершив дневные труды, они скопились за сценой, прихорашиваясь и репетируя свои реплики. Готовились к классному представлению.
Кларк молчал, пока они шли по заросшему травой центральному проходу, вечерний ветерок ерошил ему волосы, и Мэри они показались сухими, как солома. На лбу и в уголках рта у Кларка прорезались морщинки, которых она прежде не видела. Выглядел он так, словно после ленча в Окридже похудел на пятнадцать килограммов, никаких следов Нашпигованного Гормонами Мальчишки, и Мэри решила, что он исчез навсегда. И еще решила, что ей это безразлично.
