Пол Андерсон - Планета, с которой не возвращаются
Фридрих фон Остен спрыгнул с койки, на которой дремал.
— Liber Gott! — он схватил ружье, высвободил большой пистолет и выбежал из постройки. Другие люди высовывали головы, оторвавшись от своей работы, и торопились занять свои посты у огневых точек.
Фон Остен добежал до командного пункта и, балансируя на краю траншеи, поднес к глазам полевой бинокль. Их было… да… восемь, они неторопливо шли к лагерю. Они еще слишком далеко, чтобы рассмотреть подробности, но солнце отражалось в мералле.
Он взял микрофон интеркома и хрипло сказал:
— Всем занять свои защитные позиции. Капитан Гамильтон здесь?
— Я слушаю. Я на корме шлюпки № 1 Они похожи на… разумных… не так ли?
— Ja. Думаю, похожи.
— Отлично. Оставайтесь на месте и держите их на прицеле, но стреляйте, только когда я скажу. Это приказ. Что бы ни случилось, стрелять только по моему приказу.
— Даже если они начнут стрелять в нас?
— Да.
Сирена взревела по-новому. Сигнальные устройства! Общая тревога!
Лоренцен бросился к отведенному для него месту. Лагерь был охвачен смятением, слышались крики, топот ног, пыль кружилась в воздухе и оседала на стволах оружия. Вертолет взлетел в воздух, чтобы охватить происходящее с птичьего полете.
— Или с полета тетраптерусов? — подумал Лоренцен. — Здесь нет птиц.
Это не наш мир.
Он вошел в убежище. Здесь столпилась дюжина человек, неопытных в военном деле и собранных здесь главным образом для того, чтобы не мешали.
Круглое красное лицо Эвери оказалось перед ним; лучи Лагранжа I, проходя через окно, делали его нечеловеческим.
— Туземцы? — спросил он.
— Да… похоже. — Лоренцен прикусил губу. — Их с полдюжины, идут пешком. Какого дьявола мы испугались?
Из затененного угла выплыло длинное лицо Торнтона.
— Нам нельзя допускать неосторожности, — сказал он, — давать им шансы. Мы не знаем, какими силами располагают эти… существа. Поэтому будьте «мудры как змеи…»
— «…и кротки, как голуби», — закончил Эвери. — Но таковы ли мы? Он покачал головой. — Человек все еще ребенок. И наша реакция… детская.
Страх перед неизвестным. Со всей энергией, которой мы владеем, мы боимся.
Это неправильно.
— «Да Гама», — сухо напомнил Торнтон, — не вернулся. — Не думаю… туземцы, не знающие даже городов, не могут быть… ответственны, — сказал Эвери.
— Но кто-то ответствен, — возразил Лоренцен. Ему стало холодно. — У них может быть оружие — например, бактериологическое…
— Это детский страх, еще раз говорю вам, — голос Эвери дрожал. — Мы все когда-нибудь умрем. Надо встретить их открыто и…
— И поговорить с ними, так? — улыбнулся Торнтон. — Как ваш лагранжианский, Эвери?
Наступило молчание. Снаружи шум тоже затих, лагерь ждал.
Лоренцен взглянул на свой хронометр. Он отсчитывал минуты: одну, две, три… время ужасно замедлилось. В кабине было жарко, жарко и пыльно. Он чувствовал, как пот струйками стекает по телу.
Так прошел час. Затем послышался условный сигнал сирены:
— Все в порядке… выходите… но сохраняйте осторожность.
Лоренцен выскочил из убежища. Он оказался рядом с тем местом, где стояли чужаки.
Полукруг людей с ружьями в руках ждал приближающихся чужаков. Впереди всех, выпрямившись, неподвижно стоял Гамильтон и смотрел на чужих лишенным выражения взглядом. Они тоже смотрели на него, и прочесть выражение их лиц тоже было невозможно.
Лоренцен окинул их взглядом и принялся изучать детали. Он видел раньше фильмы о внеземных существах, и эти были не такими чуждыми, как многие из обнаруженных ранее — но все же какое потрясение — видеть их непосредственно перед собой. Он впервые по-настоящему осознал, что человек не уникален, что он не является чем-то особым в бесконечном разнообразии живых существ.
Чужаки стояли на задних конечностях — ногах, передние казались непропорционально маленькими. Тяжелый, как у кенгуру, хвост уравновешивал тело и служил, вероятно, мощным оружием ближнего боя. Руки тонкие, гуманоидные, на руках четыре пальца, один из них противопоставлен остальным; каждый палец имеет лишний сустав и заканчивается острым синим ногтем. Головы круглые, уши с кисточками, плоские черные носы, заостренные подбородки, усы над широкими ртами с черными губами и длинные золотистые глаза. Они казались млекопитающими — тело их покрыто ровной серой шерстью, приобретавшей более темный цвет и образовывавшей маску вокруг глаз. Пол, вероятно, мужской, хотя Лоренцен не был в этом уверен: они одеты. На них свободные блузы и мешковатые брюки, по-видимому, сотканные из растительного волокна. На ногах что-то типа мокасин. На всех кожаные пояса, поддерживающие разнообразные сумки, нож или топор и что-то похожее на рог с порохом, на спинах небольшие ранцы, в руках предметы с длинными стволами — похожие на гладкоствольные ружья, заряжающиеся с дула.
В первый момент все они были не отличимы друг от друга; затем Лоренцен заставил себя находить индивидуальные отличия и обнаружил, что они различаются, как люди.
Один из них заговорил — какое-то гортанное мяуканье. Когда рот его открылся, можно было разглядеть длинные синие собачьи зубы, но, как и у человека, зубы не специализированы для одного типа пищи.
Гамильтон обернулся.
— Они не похожи на военный отряд, — сказал он. Его голос и низкое гудение ветра были единственными звуками, нарушившими тишину. — Эвери, вы лингвист. Можете понять что-нибудь в их речи?
— Нет… еще… — лицо психолога было покрыто потом, голос дрожал.
Лоренцен удивился, почему это он так возбужден. — Они произносят отдельные слова.
— Черт возьми, — сказал Гуммус-луджиль. — Даже этого я не слышу. Они все для меня звучат одинаково.
Заговорил другой чужак. Напрягаясь, Лоренцен уловил паузы между фонемными группами. Он изучал в колледже курс сравнительной лингвистики, но сейчас мало что помнил из него.
— Они действуют, как… Не знаю как, — сказал Гамильтон. — Но ясно, что мы для них не великие боги, спустившиеся с неба.
— Этого нельзя было и ожидать, — Эвери покачал головой. — Если они так развились, что владеют ручным пороховым оружием, их общество должно быть достаточно сложно устроенным. Их мушкеты лучше, чем те, что были у европейцев во времена Ньютона.
— Но откуда они взялись? — воскликнул Фернандес. — Здесь нет городов, нет дорог, нет даже деревень. Я сомневаюсь, есть ли на всей планете хоть один дом!
Гамильтон пожал плечами.
— Надеюсь выяснить это. — Голос его стал резким. — Эвери, вы изучаете их язык. Фон Остен возглавляет охрану лагеря, распределите своих людей, чтобы за каждым из этих созданий внутри лагеря следил один из наших. Но никаких грубых действий, пока они не сделают что-нибудь явно подозрительное. Не удерживать их, если они захотят уйти. Остальные занимаются своими делами, но сохраняют готовность. Никто не выходит за пределы лагеря, не предупредив меня.
