Александр Казанцев - Иномиры: Романы
Я видел, что Кочетков, не веря глазам, провел подо мной рукой, пытаясь нащупать невидимую опору.
Я плавно опустился между своими собеседниками.
Оля восторженно смотрела на меня.
— Вы научите меня летать? — допытывалась она.
— Об этом мы поговорим особо, — вмешался Кочетков. — Можно ли нам в нашем мире создать аппараты, которые будут летать синхронно с пульсацией вакуума? И «проникать» в ваш мир?
— При овладении основными познаниями нашего мира в вашем иномире это станет возможным.
— Именно это меня и интересовало. В состоянии ли вы подготовить должным образом наших специалистов?
— Мог бы, но… у меня иная задача — уберечь от гибели оба наших соседних мира.
— Я вижу, что ваши сведения уже могут заинтересовать нашу техническую мысль. И с вашего позволения я провожу вас с Олей до дачи, а сам отправлюсь в город.
— А Лена? — удивилась Оля.
— Вы передадите ей привет, мое восхищение ею и благодарность. Скажите, что у Юры горит почва под ногами.
— Горит почва? — удивился я. Оля рассмеялась.
На даче нас ждал сюрприз.
Весь сад был заполнен людьми с сумками через плечо. Они развязно курили (как Евлалия Николаевна!), бросая окурки под ноги, громко разговаривали и нетерпеливо смотрели в сторону калитки, где мы с Олей появились.
Кочетков, вежливо распрощавшись, уже ушел по направлению к «электричке», как здесь называли пригородный поезд.
Я различил и несколько женских фигур, некоторые из них были одеты по-мужски, только брюки у них были в обтяжку, что подчеркивало женственность фигуры.
Едва мы с Олей подошли к калитке, как нас окружили:
— Вы на самом деле пришелец?
— Как вам нравится в нашем мире?
— Можете ответить на несколько вопросов? Знаете наш язык?
Мелькали осветительные вспышки аппаратов, не особенно заметные при солнечном свете.
— Пожалуйста, вот сюда, в тень. Лучше получится. Попробуйте улыбнуться. Или вам здесь не так нравится?
— Товарищи! Товарищи! — старалась перекричать всех Оля. — Так нельзя! Я думаю, что Альсино ответит на ваши вопросы, но давайте организованно. Позвольте нам пройти на веранду.
— Браво, девочка! Она нас учит уму-разуму.
— Пожалуйста, просим вас, взойдите на крылечко, не смущайтесь перед нашими фото- и видеокамерами. Вас увидит весь свет!
На веранду вышла недовольная Евлалия Николаевна.
— Что за орда? — сердито спросила она.
— Это журналисты, бабуля. Пожалуйста, помоги…
— И как это у нас слухи распространяются! Диву даешься. — Евлалия Николаевна председательски уселась в кресло и строго обратилась ко всем: — А ну, господа хорошие! Если не хотите слыть господами, то ведите себя, как товарищи! Проведем все как положено. Слова у меня будете просить. По очереди. У нас гласность, а не голосистость.
— Мы хотим выяснить: мистификация ли это или мы имеем дело на самом деле с пришельцем? — спросил ближний бородач.
— Это я за него отвечу. Пришелец он как есть! Кто еще? В тоне Евлалии Николаевны чувствовалась такая привычка к руководству собраниями, что журналисты притихли.
Правда, из задних рядов послышалось несколько выкриков:
— Какой там у вас строй?
— А жены общие?
— Аборты разрешены? Как с проституцией? Бабушка властно заявила:
— Я вам, товарищи женщины, слова не давала, а потому на вопросы эти прошу не отвечать.
— Ну, у нас есть серьезные вопросы! — настаивал бородач.
— Ладно. Даю слово.
— Нас интересует, откуда прибыл товарищ или господин?…
— Альсино его зовут, — вставила Евлалия Николаевна.
Я рассказал о существовании на Земле, кроме того мира, где мы сейчас находимся, еще двух трехмерных миров, расположенных в иных измерениях.
— Спасибо, — сказал бородач.
— Есть ли агрессивные намерения у вашего мира? — спросил другой журналист с усиками. — Какими средствами уничтожения вы располагаете?
— Мы располагаем разумом, — ответил я. — Он сильнее всякого оружия. И разумный мир всегда гуманен.
— Это что? Намек на то, что мы неразумны?! — возмутился кто-то из толпы.
— Вовсе нет, — возразил я. — Иначе бы я не прибыл к вам. Мы надеемся на разум вашей цивилизации.
— Что у вас за иномир? Для чего вы прибыли сюда? — спросил человек в очках, протягивая в мою сторону свой аппарат (магнитофон).
— У меня одна цель, — начал я. — Убедить вас, что вы ведете свой мир к гибели, чем ставите под удар и смежный с вами наш мир.
— Ого! Не ново, но вполне современно! — послышался чей-то голос.
— Тогда что вы предлагаете? Будете ли вы применять силу, чтобы образумить нас, ваших соседей?
Я чувствовал себя несколько растерянно. Очевидно, не все учел я, находясь в каменном заключении.
— Насилие, на наш взгляд, может лишь ускорить всеобщую катастрофу, — ответил я.
— Тогда нельзя ли получить из вашего мира продовольственную помощь?
— Он может научить нас обходиться без пищи, — вместо меня ответила Оля. — Упражнения, дыхание, восприятие праны!
— Слышали мы эти сказки! — выкрикнули из задних рядов. — Нам бы колбаски прислать. И одежки какой-нибудь. Обнищали здесь по дороге к светлому будущему. К посылочкам «Христа ради» привыкли.
— Замолчите, — возмутилась бабушка, — стыдно за вас перед человеком из более высокой цивилизации. Не будьте дикарями.
— А она права, эта бабуся! — заметил молодой человек, снявший пиджак и оставшийся в майке. — Нам о наших прорехах лучше помолчать. Пусть гость нам о своих расскажет. Не может быть у них все гладко. Безработица небось!
Со стороны дорожки послышался высокий, переходящий на фальцет голос Сергея Егорыча:
— Это что тут такое? Что происходит?
— Пресс-конференция, — ответили ему.
— Какая такая пресс-конференция? С чьего разрешения? С кем согласовано? Немедленно прекратить! Оля, уведи нашего гостя в дом, а вас, товарищи, прошу немедленно разойтись. Вопрос о публикации всего вами услышанного еще будет решаться! Прошу, прошу!
И, расталкивая довольно бесцеремонно любопытствующих журналистов, он пробился к крыльцу, продолжая кричать, надсаживая голос:
— Марш, марш отсюда! Всем вон! Безобразие! Вот до чего доводит гиперболизация основ демократии и гласности. Всем покинуть мою дачу! Довольно! К черту всех! К черту! Неужели надо применять оружие?
— Да нет, что вы, дедушка! — насмешливо заявил бородач. — Мы мирно разъедемся. Только с вас парочку снимков сделаем, с современного помещика Троекурова, простите, Грачева.
