Андрей Чертков - Миры Стругацких: Время учеников, XXI век. Возвращение в Арканар
С этого момента он понял, что никогда уже не сможет быть счастлив, зная, что возможно иное, более полноценное существование, и не умея в силу своей природы достичь его. Вероятно, тогда и родилась у доктора Голема идея поставить возможности мутантов на службу человечеству, их породившему. Не генералу Пферду, не Президенту, не даже своей погрязшей в трясине ползучего тоталитаризма стране, но всему человечеству.
Образование Голема было естественно-научным. Не разбираясь ни в социологии, ни в политике, он попытался самостоятельно изучить ряд социально-экономических доктрин и пришел к выводу, что коммунизм, пусть и с оговорками, есть то, что ему нужно. Однако, вступив в коммунистическую партию, он вскоре был сильно разочарован, не обнаружив в ее программе ничего, кроме призывов к вооруженному свержению существующего политического режима и промышленному саботажу. Поэтому, формально оставаясь коммунистом, он взрастил и взлелеял свою собственную утопию, в которой было немало от Маркса, кое-что от экзистенциалистов и Библии.
Зурзмансора Голем застал на обычном месте, у диковинной машины, сочетавшей в себе компьютер и электронный микроскоп. На экране машины плавали какие-то нити с ярко выраженной ячеистой структурой. Доктор несколько минут понаблюдал за метаморфозами, происходившими с этими нитями, и вздохнул. Увы, он безнадежно отстал от современной науки, выполняя функции скорее администратора-посредника между мутантами и людьми. Слабым утешением служило то, что и другие ученые так же безнадежно отстали от Лепрозория. И не только биологи.
То ли вздох у Голема получился слишком громким, то ли исследователь просто решил обратить на него внимание.
— Добрый вечер, доктор! — сказал Зурзмансор, поворачиваясь на винтовом табурете лицом к врачу. — Вы прямо из города?
Голем пожал сухую крепкую ладонь и поспешил осесть в большое мягкое кресло в углу, предназначенное специально для него. Мутанты были равнодушны к комфорту.
— Как поживает наш друг Банев? — спросил Зурзмансор.
— Ждет не дождется, когда же вы пригласите его для вручения обещанной премии.
— Да, да, я его понимаю… Нужно обязательно его пригласить, только вот рутина заела. — Улыбка Зурзмансора была печальна. — Знаете что, доктор, а не объявить ли нам выходной день по случаю вручения премии? Пусть это будет ближайшее воскресение, правда, видит бог, нам сейчас не до праздников…
«Главный» мокрец никогда не кривил душой, и все чувства, проявляющиеся на его вытянутом смуглом лице, были подлинным отражением движений души.
— Что происходит, Зурзмансор? — спросил Голем, как всегда с натугой преодолевая спазм неловкости. Он знал, что вопрос не будет оставлен без ответа, а ответ только увеличит груз тайны, который все растет в его душе, как раковая опухоль, и рано или поздно должен будет либо вырваться на свободу, либо убить своего носителя.
— Мы скоро Выходим, доктор, — сказал Зурзмансор.
«Они не лгут, потому что ложь для них атавизм, оставшийся в человеческом прошлом», — подумал врач, глядя в темные глаза собеседника.
— Навсегда? — спросил Голем, понимая, как нелеп его вопрос.
— Да, навсегда. Хотя обстоятельства теперь неблагоприятные. Нам не хватает одного Выходящего, чтобы компенсировать энергию выброса.
— Массу можно компенсировать машинами, книгами, — предложил Голем. — Возьмите столько, сколько потребуется.
— К сожалению, доктор, инертная масса, пусть даже биологического происхождения, не в состоянии компенсировать энергию, затрачиваемую на переброску человека.
«Человека? — усмехнулся Голем. — Если бы речь шла о человеке, я бы не задумывался…»
— Ах, кабы не это идиотское похищение! — покачал головой «главный» мокрец. — Они лишили его единственной на ближайшие тридцать лет возможности Выхода, по сути, умертвили. Вы же знаете, доктор, если кто-нибудь из нас не получает регулярных инъекций, он обречен.
В голосе Зурзмансора не было гнева, лишь тихая горечь.
— Простите, но я сделал все, что возможно…
— Милый доктор. Если даже генерал нам не помог, то что могли сделать вы? Но беда даже не в том, что одного из моих братьев убили, а в том, что недостаточно компенсированная энергия выброса может повлиять на гомеостатическое равновесие.
— Возможна катастрофа?
— И мы не в состоянии даже предсказать, какая именно, не то чтобы ее предотвратить… Простите, доктор, но и мы не всесильны.
Они помолчали.
— Впрочем, — сказал Зурзмансор, — не будем говорить о том, что мы не в состоянии изменить. Давайте лучше обсудим детали церемонии вручения премии. Лауреат, вероятно, уже изнемогает от любопытства?
Он рассмеялся, и у доктора отлегло от сердца. Ответственность, конечно, никуда не исчезла, но пока ее можно было отодвинуть в сторону.
Странные записки
Номер не был чрезмерно просторным, но пыли, паутины и прочих атрибутов провинциальных гостиниц не наблюдалось. Оставалось надеяться, что клопов не обнаружится тоже. Ив тщательно вытер свои столичные щегольские туфли и прошел, утопая ими в мягком ковре, на середину комнаты. Широкая кровать, тумбочка, ночничок в изголовье, на окне приятные для глаза кремовые шторы, шкаф, старомодный, зеркальный, — все показалось Иву милым и уютным. Удивительно было, как ловко портье определил, на сколько потянет кошелек столичного гостя, чтобы оплачивать номер скромный, но не унижающий достоинства. Вспомнив о весомости своего кошелька, Ив вздохнул: полученного аванса, пожалуй, хватит на неделю беззаботной жизни. Если быть скромным и не тратиться на женщин… Ив снова вздохнул и принялся распаковывать чемодан.
Разложив и развесив свой нехитрый гардероб, Ив разделся и прошел в ванную. Там, стоя под шумной, горячей струей душа, он попытался мысленно распланировать свою дальнейшую деятельность в этом городишке.
Легко сказать, проникнуть на территорию объекта, установить экспресс-лабораторию, дождаться результата и потихонечку слинять. А как проникнуть? Кто его туда пустит? Ладно, там видно будет…
Разомлевший, в халате на голое тело, Ив вернулся в комнату и почти сразу же рухнул на неразобранную постель. Кремовые шторы уютно наливались солнечным светом. Осенняя хмарь медленно ему уступала.
«Пойти бы погулять», — лениво подумал он, но, вместо того чтобы встать, протянул руку к тумбочке, где лежала врученная барменом книжка.
Взял. Открыл наугад.
«…мы вовсе не собираемся разрушать ваш старый мир. Мы собираемся построить новый…»
