Юрий Брайдер - Щепки плахи, осколки секиры. Губитель максаров
— Ну а эти… твои приятели. Они откуда?
— Они вроде как вам ровня. Одеты соответственно. Но ребята бедовые. Еще те жиганы. У некоторых даже рога имеются.
— Ясненько, — Смыков переглянулся с Зябликом. — Вооружены они?
— Было дело. Только боезапас уж весь разошелся. Если и остались патроны, то с дюжину всего.
— Чем же вы тут все занимаетесь? — сменил тему Смыков.
— Не знаю, как и объяснить толком, — похоже было, что Басурманов задумался. — Свежий человек и не поймет сразу…
— Мы уж постараемся, — заверил Смыков.
— Бегать надо, попросту говоря, прыгать, карабкаться. По команде. Вроде как блошиный цирк. Если повезет, можно и приз отхватить.
— Какой приз?
— Вот чего не знаю, того не знаю. Ни разу не видел. Просто разговоры такие идут: приз, приз.
— Кто эти бега устраивает? Кто призы выдает?
— Это не вам одним любопытно. Уж сколько времени мы догадки строим… Местные они, конечно, да только нам их узреть не дано. Не той они породы. Не нашенской… Может, и не брешут попы про ангелов небесных…
— На кой ляд ангелам блошиный цирк?
— Не могу знать… Да только сатанинские отродья в таком сиянии жить не могут, — он закатил вверх свои колючие глазки. — Хотя какая нам, горемыкам, разница, ангел тебя плетью гоняет или черт. Они здесь хозяева, а мы так… насекомые забавные.
— А как насчет этих штук летающих? Не они ли хозяева?
— Никак нет, — осклабился Басурманов. — Это так… шушера мелкая. Вроде бобиков, которые за стадом приглядывают. Они нам сигналы всякие передают. Подгоняют кой-когда. Куснуть могут при случае.
— Это мы уже заметили, — Смыков непроизвольно тронул карман, в котором лежал его искалеченный пистолет. — Так вы говорите, что нам бегать придется? Заместо блох?
— А то как же! — Басурманов осклабился еще шире, и стало видно, как велика у него недостача в зубах. — Сигнал ведь уже был. Повторять его никто не будет. Сам удивляюсь, почему вас пока не трогают.
— Хромой черт удивился, когда Иуда удавился, — буркнул Зяблик.
— Ну ладно, бежать так бежать. А куда, не подскажете? — продолжал допытываться Смыков. — И как? В блошином цирке и то свои твердые правила есть.
— Тут-то и загвоздка! — Басурманов многозначительно помахал кривым пальцем. — Бежать надо куда глаза глядят и куда случай укажет. А куда прибежишь
— неизвестно. Можешь на то же самое место. Можешь на другое, которое в тысяче верст отсюда. Можешь и в пропасть какую-нибудь сверзнуться. То, что все здесь как на ладони глядится, вы во внимание не принимайте. Это видимость одна, блазнь. По пустому идешь, а лоб расшибешь. Одним словом, окаянное место.
— Ну а как тут насчет бытовых условий? Питания, обмундирования?
— С обмундированием грех один. Не понимают хозяева, что человек без одежки вроде уже и не человек. Кто в чем сюда явился, тот то и донашивает. Бабы эти чужеземные почти совсем голые. Особенно те, что из мелюзги выросли.
— Брюки у тебя, как я погляжу, не из казенной коптерки, — многозначительно заметил Зяблик. — Клевые брюки. Да и не по росту они тебе. Снял с кого?
— Сменял, — потупился Басурманов. — На галифе шевиотовые. Совсем еще справное галифе было.
— Да вы, братец мой, еще и вор, оказывается? — деланно удивился Смыков. — Не ожидал… Ладно, рассказывайте дальше.
— А что дальше?
— Пропитание здесь какое?
— Пропитание всякое. С голодухи не помрешь, об этом хозяева как раз заботятся. Ну а ежели кто отличится, тому доппаек положен. Хоть и не приз, но тоже приятно.
Смыков задумался, формулируя следующий вопрос, и этим не замедлил воспользоваться Цыпф.
— Что-то я те ваши слова насчет живых и мертвых не понял. Вы это яснее объяснить можете?
— Дело тут, конечно, темное… Загадочное, — Басурманов понизил голос. — Я сам-то сюда живьем вскочил, точно помню. Понесли меня ноги, чтоб им пусто было, прямо на сияние неземное… Вот… А другие бедолаги, в особенности иноземцы, в мертвецком виде здесь оказались. При полном отсутствии признаков жизни. Некоторые даже и протухшие. Да только хозяева всех быстро на ноги поставили. А иначе кому же для их забавы скакать? Как говорится, кому скорбный мертвец, а кому и золотой телец.
— Где это говорится? — удивилась Верка.
— Промеж гробовщиков, — охотно объяснил Басурманов. — У меня тесть по похоронному делу работал.
— Мерзкие вы вещи, братец мой, рассказываете, — поморщился Смыков. — Не очень-то приятно с живыми мертвецами компанию водить.
— Какая разница? — было ясно, что последние слова озадачили Басурманова. — Вы про это не думайте. Жрут они, как живые, будьте спокойны… Вот только бабы у них неласковые. По доброй воле не уломать. Силой приходится…
— Ну и скотина же ты, — сказала Верка с презрением.
— Сказанули вы тоже… — покосился на нее Басурманов. — Тут, дамочка, не Париж и даже не Москва златоглавая. А Синька… место, куда покойников сплавляют, чтобы они там заместо блошек выпендривались… Учитывайте обстоятельства.
— Нда-а, задал ты мне, борода, задачу. — Зяблик разглядывал Басурманова так, словно тот был предназначенной на дрова чуркой: с какой, дескать, стороны и с какого замаха ее сподручней рубить.
— А что такое? — Под этим равнодушно-безжалостным взглядом бывший егерь стал как бы даже ниже ростом.
— Выходит, если я тебя сейчас убью, то не до самой смерти? И завтра ты опять будешь мне глаза мозолить?
— Ни-ни! — Басурманов попятился. — Зачем вам лишние хлопоты. Отпустите с Богом. Я вас теперь за версту обходить стану. И корешам своим закажу.
— Лучше бы ты, конечно, молчал про нас, — мрачно молвил Зяблик. — Да где тебе удержаться… Язык, как помело. И как только тебя в егерях терпели… Кстати, а какого рожна ты к нам сунулся? Кто тебя послал?
— Никто. Я издали приметил, что вы с места не сдвинулись. Подзадорить вас хотел.
— А тебе что, права такие даны?
— Ну, как сказать… — Басурманов замялся. — Кто тут какие права дает… Просто я привык порядок обеспечивать…
— Нет, вы посмотрите на этого засранца! — Зяблик подбоченился. — Явился сюда дуриком и права качает! Да где — в потустороннем мире с неизвестным числом измерений! Во народ! Ни Бог вам не указ, ни природа! Мы рождены, чтоб горы сделать пылью. Пустить в расход пространство и простор. Нет мил-друг, я тебе сопатку все же нынче поровняю.
— Эвона, кто к нам пожаловал! — рожа Басурманова, скукожившаяся от страха, внезапно прояснилась.
Взоры присутствующих (кроме Зяблика, который на такие фокусы был не падок и умел держать в поле зрения сразу несколько объектов) обратились в ту сторону, куда тыкал пальцем Басурманов.
