Филип Дик - Мечтают ли андроиды об электроовцах
Вейкман вернулся к нему, качая головой:
— Какой энергичный ум! В нем рождалось столько идей, что мы их никак не могли охватить. Было что-то связанное с телами, бомбами, убийцами и случайностью. Он ускользнул. Но мы его вернули и еще исследуем.
— Он правильно говорит, — выдохнул Картрайт. — Мое место не здесь.
— Его стратегия и состоит в том, чтобы заставить вас так думать.
— Но это правда!
Вейкман нехотя согласился:
— Я знаю. Поэтому-то его стратегия и хороша. Мы, я полагаю, выработали качественную стратегию. Когда придет время, мы вам ее продемонстрируем.
Он вдруг энергично потряс Картрайта за плечи.
— Вам надо бы сесть. Я вам принесу выпить. Веррик оставил после себя два ящика настоящего шотландского виски.
Картрайт тихо покачал головой:
— Как хотите.
Вейкман достал платок и протер им лоб. Его руки слегка дрожали.
— Думаю, я бы выпил рюмку, если вы не против. Мне она действительно необходима после работы по перехватыванию этого потока спрессованной патологической энергии.
4
Тед Бентли стоял перед открытой кухонной дверью, вдыхая вырывавшиеся из нее запахи.
Дом Дэвиса был веселым и приятным.
Эл Дэвис, босой, сидел напротив телевизора и серьезно смотрел рекламу. Его жена, хорошенькая брюнетка Лора, готовила ужин.
— Если это протин, — сказал ей Бентли, — я вас поздравляю от всей души.
— Мы никогда не едим протина, — ответила Лора весело. — Мы пробовали им питаться в первый год нашей совместной жизни, но у него все равно остается привкус, как ни приготовь. Натуральные продукты стоят ужасно дорого, но мы думаем, что на них имеет смысл и тратить деньги. Протин хорош для инков.
— Если бы не было протина, — вмешался Эл, — инки перемерли бы с голоду еще в двадцатом веке. Ты недостаточно информирована. Хочешь знать чистую и простую правду?
— Я слушаю, — промолвила Лора.
— Протин — это не естественная водоросль. Это продукт контролируемой мутации, начатой в столовых сосудах Среднего Востока и быстро распространившейся в мягких водах.
— Я слушаю, — повторила Лора.
— Протин не является водорослью, повторяю.
— О, я знаю! Когда утром я вхожу в ванную комнату, то нахожу грязный осадок повсюду: в раковине, в трубе и даже в унитазе.
— Он выступает даже на поверхности Великих Озер, — добавил Эл.
Лора повернулась к Теду:
— Во всяком случае, сегодня вечером протина не будет: только настоящий ростбиф, настоящая молодая картошка с настоящим горошком и настоящими гренками.
— Вы живете лучше, чем жили во времена моего последнего визита. Что произошло?
— Ты не знал?
Сложный набор чувств отразился на очаровательном лице Лоры.
— Эл перепрыгнул через целый класс. Он выиграл в правительственной игре. Мы учились вместе все вечера, как только Эл приходил с работы.
— Я впервые слышу о человеке, который выиграл в игре. По телевидению это передавали?
— Да.
Лора состроила гримасу отвращения:
— Этот жуткий Сэм Остер болтал об этом в течении всей программы. Ты знаешь, этот демагог очень популярен среди инков.
— Признаться, не знаю, — ответил Бентли.
На экране сверкающие рекламные объявления утопали в море огня. Сменяя друг друга, они мелькали на экране, то уменьшаясь, то увеличиваясь в размере. Рекламные объявления были высшей формой изобразительного искусства, их готовили настоящие мастера своего дела.
В них сочетались цвет, композиция, ритм и невероятная жизнеспособность, проникающая даже в гостиную Дэвисов. Невероятные сочетания звуков вылетали из развешенных на стенах громкоговорителей хи-фи.
— Конветет, — сказал Дэвис. Он указал на экран. — Они ждут кандидатов, предлагая сенсационно большую награду.
На экране мелькнула эмблема Конветета: круговорот светящихся мушек и цветных нитей.
Калейдоскоп знаков распался на мелкие части, затем вновь образовал новый рисунок. Условные символы неистово танцевали на экране под истеричные взлеты музыки.
— Что они говорят? — спросил Бентли.
— Если хочешь, я переключу на первую программу. Там ты все точно узнаешь.
Вошла Лора и начала раскладывать на столе серебряные приборы и расставлять фарфоровую посуду.
— О! Нет, только не первую программу! Она для инков. Ее специально оставили для них, а для нас создали вот эту.
— Ты опять ошибаешься, дорогая, — серьезно объяснил Эл. — Первая программа — информационная и для технических передач, а вторая — развлекательная. Я всегда предпочитал последнюю, но…
Он сделал жест рукой. Тотчас же исчез красный поющий круговорот, уступив место благодушному лицу диктора из Вестингауза.
— Вот эта программа.
Лора поспешно вышла в кухню. В гостиной было удобно и уютно. Одна стена была прозрачной. Город, лежавший вокруг широкого конуса Холма Фарбен, чернеющего под ночным небом, простирался у их ног.
Иногда проскакивали вспышки света: это небесные автомобили, как искры, возникали в холодной темноте ночи, подобно светящимся бабочкам, привлеченным каким-нибудь космическими лампочками.
— С каких пор ты служишь у Веррика? — спросил Бентли.
Эл оторвался от телевизора, где рассказывали о новых экспериментах над реакторами С.
— Что? Я думаю, три или четыре года.
— Тебя это устраивает?
Эл оглядел гостиную.
— А кого бы это не устроило?
— Я не об этом. У меня было все это в Птица-Лира. Большая часть классифицированных там достаточно обеспечены. Я говорю о Веррике.
Эл явно не понимал, чего хочет Тед.
— Веррик? Я его никогда не вижу. До сегодняшнего дня он не выезжал из Батавии.
— Ты знаешь, что я ему присягнул?
— Ты сказал мне об этом сегодня днем. — Он посмотрел на Бентли и лучезарно и беззаботно улыбнулся: — Надеюсь, что ты останешься здесь.
— Почему?
На лице Дэвиса отразилось удивление:
— Ну потому, что мы сможем чаще видеться с тобой и с Юлией.
— Вот уже шесть месяцев, как я не живу с ней. Это теперь в прошлом. Она сейчас на Юпитере, по-моему, служит на одном из рабочих полей.
— Я не знал. Мы ведь не виделись целых два года. Я был приятно поражен, увидев твое лицо на экране инвик-приемника.
— Я прибыл сюда с Верриком и его штабом. — В голосе Бентли звучала ирония. — После того как меня уволили в Птица-Лира, я направился прямо в Батавию. Я хотел навсегда порвать с системой Холмов. Поэтому пошел непосредственно к Ризу Веррику.
— Это лучшее, что ты мог бы сделать.
