Аркадий Стругацкий - Повесть о дружбе и недружбе
— А вот взгляните-ка на этот конверт… — говорил и показывал всезнающий и доброжелательный комментатор. — А вот обратите внимание: редкая типографская ошибка в дате — 1999 вместо 1969…
Альбомы и кляссеры следовали один за другим непрерывным и неиссякаемым потоком, и вот постепенно какое-то смутное беспокойство начало овладевать Андреем.
Почему все темнее становилось вокруг и все ярче разгорался манящий круг света, в котором возникали все новые сокровища? Почему пинцет как будто бы сам собой тянулся к очередному шедевру, а лупа словно бы так и ловчилась, чтобы получше увеличить и выявить тонкий нюанс? И почему все никак не удавалось разглядеть в сгущающемся сумерке доброжелательного и всезнающего комментатора?.. И Спиридон, Спидлец, старый верный Спиха! Как это ты очутился там, на самом далеком шкафу, в самом темном углу? Что вообще происходит?
Генка!
Андрей Т. положил лупу и пинцет и рывком отодвинулся от стола вместе с креслом.
— Извините, — пробормотал он. — Я очень вам благодарен, конечно…
— Вы еще не видели самого интересного, — мягко остановил его комментатор. — Классику! Вы ведь знаете, что такое классика, не правда ли? Старая Германия, Черный пенни в листах, британские колонии…
— Все это, конечно, страшно интересно, — виновато пробормотал АндрейТ. и встал. — Но тут такое дело… Я очень спешу… И кстати, не могли бы вы мне сказать…
— Вы не понимаете, — проникновенно и внушительно произнес комментатор. — Мне следовало еще раньше объяснить вам… Это не рядовой просмотр, молодой человек. Это дарительный просмотр! Для пятидесятитысячного посетителя! Вам разрешается выбрать себе любую марку! Такое выпадает раз в жизни…
Андрей Т. впервые повернулся к нему лицом.
— Дело в том… Начал он и остановился, разинув рот.
Ну конечно же, это опять был Конь Кобылыч! Он совершенно уже усох, он сделался настоящим карликом, смуглым и черным карликом с ослепительно белой манишкой и ослепительно белыми манжетами, но это, несомненно, был тот самый Конь Кобылыч!
— По… послушайте… — заикаясь, проговорил Андрей Т. и отступил на шаг.
— Да! — нестерпимым голосом взвизгнул комментатор Конь Кобылыч. — Да, это я! Но какое это имеет значение? А это вы видели?
Рука его, сверкнув манжетой, шестиметровой молнией метнулась во тьму, выхватила из нее и грохнула на стол в круг света плоский металлический ящик с четырьмя секретными замками разных систем.
— Это вы должны увидеть, молодой человек… — сипел Конь Кобылыч, торопливо нажимая клавиши, набирая цифры на миниатюрном телефонном диске, чем-то щелкая, клацая и стрекоча. — Это мало кто видел, а вы сейчас увидите… И может быть, не только увидите… Как пятидесятитысячному посетителю… Ваше право… Конечно, придется выполнить целый ряд формальностей… Вот, прошу вас!
Крышка стального ящика откинулась. На черном бархате под плитой броневого стекла в отсветах лампы лежала она.
Единственная. Неповторимая. Уникальная. Фантастически знаменитая.
— Розовая Гвиана! — благоговейно прошептал Андрей Т.
— Она! — сверкая глазами, подтвердил Конь Кобылыч.
— Но ведь ее нет даже в британской королевской коллекции!
— А у нас есть!
— Обалдеть можно… — жалобно простонал Андрей Т.
И наступила тишина почтительного созерцания.
Нет, лучше скажем так. Указанная тишина попыталась наступить, но у нее ничего не получилось.
Вмешался забытый Спиридон. Вмешался негромко, но самым решительным образом! Он запел незамысловатую песенку, от которой у Андрея всегда почему-то бежали мурашки по спине и становилось грустно и весело одновременно. Это был песенка о веселом барабанщике, всего лишь о барабанщике, но Спиридон пел ее от души, и получалось как-то так, что дело не только в том, что веселый барабанщик в руки палочки кленовые берет. Главное, оказывается, в том, что мир огромен и сложен, и дел в этом мире у человека невпроворот, что жизнь коротка, а вселенная вечна, и смешно тратить свои лучшие годы на ерунду, а любая марка, даже самая знаменитая, есть всего-навсего кусочек раскрашенной бумаги, и стоит она никак не больше, чем пачка других раскрашенных кусочков бумаги, которую предложат за нее в распродаже…
Но вглядись — и ты увидишь Как веселый барабанщик С барабаном вдоль по улице идет… -
пел Спиридон, и Андрей, сдерживая накипающие слезы, слушал его и давал себе слово больше никогда, никогда…
Почтительное созерцание не состоялось. Даже не бросив на Розовую Гвиану прощального взгляда, Андрей Т. молча двинулся вдоль стола в самый темный угол, чтобы взять Спиху в свои хозяйские руки и прижать к своей хозяйской груди. Он уже подошел к шкафу, когда за спиной его раздался нечеловеческий, каркающий звук. Он обернулся, и в то же мгновение Конь Кобылыч выхватил из-под мышки лазерный пистолет. Ослепительный луч просек темноту на головой Андрея и вонзился прямо в грудь транзисторному менестрелю.
АндрейТ. задохнулся от ужаса, а Спиридон жалобно пискнул на полуслове и замолк. Посередине шкалы диапазонов у него тлело, остывая на глазах, раскаленное вишневое пятно.
— Это подло! — закричал Андрей Т. он сорвал Спиридона со шкафа и спрятал за спину. — За что? Что он вам сделал?
Конь Кобылыч стоял на другом конце стола и смотрел на него, выставив вперед отвратительную физиономию.
— Иди! — просипел он. — Иди и сдохни!
— Скотина вы, — сказал Андрей Т. — такой приемник загубили, такого певуна…
Ему и самому было немножко странно, что он не испытывает никакого страха перед этим фантастическим мерзавцем с фантастическим оружием. Ему было только горько за Спиху, тревожно за Генку и досадно за потерянное время. Но зато он знал теперь, куда идти: шкаф медленно повернулся на невидимой оси и открыл проход в промозглую ржавую тьму.
Место было совершенно непонятное. АндрейТ. шагал по железным решетчатым галереям и время от времени спускался по крутым железным же трапам. Решетки галерей и ступеньки трапов были ржавые и мокрые. Справа тянулась мокрая шершавая стена. Слева тянулись мокрые ржавые железные перила. За перилами была непроглядная пропасть, и, насколько хватал глаз, ничего больше не было. Сверху сквозь переплетения балочных и решетчатых конструкций, тоже, несомненно, железных, ржавых и мокрых, сочился жиденький ржавый свет. Все. Сначала Андрей Т. решил, что попал в какую-то необычную шахту, потом подумал о внутренностях старого океанского лайнера, потом представил себя в заброшенной тюрьме и в конце концов перестал думать об этом вообще.
В стене справа изредка попадались мокрые ржавые железные двери с разнообразно-однообразными надписями типа: «Пожарный выход». Или: «Выход здесь». Или: «Входа нет. Выход». Или даже: «А вот и выход». Один разок из чистого любопытства Андрей Т. приоткрыл дверь с надписью «Самый простой выход из» и полюбовался спящим дедушкой, после чего закрыл дверь поплотнее, вытер руку о штаны и пошел дальше, более не останавливаясь. Впрочем, чем дальше он шел, тем чаще стали попадаться двери либо заставленные штабелями пустых ящиков, либо просто забитые крест-накрест досками. Возможно, это свидетельствовало о том, что противник уже отказался от попыток остановить Андрея Т. путем запугивания, дезинформации и подкупа. Если это так, то теперь Андрею предстоял открытый бой.
