Роман Злотников - Ком. В глубину
Пангрим был на месте. И в шоколаде. Потому что все те планы, которые они с Андреем строили, когда договаривались насчет чучела «черного вдовца», сработали на сто процентов. Информация о том, что столь сильную тварь завалил всего-навсего «двойка», произвела фурор во всем регионе. Немногие опытные и не потерявшие голову от восторженного шума вокруг этого происшествия люди утверждали, что не все так просто и что недаром состоявшийся Совет не стал выплачивать выскочке денег за его «секрет». Значит, и нет никакого секрета. Парню просто повезло как-то воспользоваться тем, что давно уже известно. Но их голоса тонули в хоре восторженных воплей. Ну да, повезло, и что? Значит, парня любит удача, и значит, им стоит восхищаться и подражать! Например, посещая те же самые тренировочные покои, каковые посещает и он… Что ж, на это все было и рассчитано. Вот на эту обычную реакцию человеческой массы, вне зависимости от того, кем считают себя отдельные ее представители – простыми людьми или самой что ни на есть элитой. Если образец для подражания ездит на таких-то машинах, ходит в тряпках таких-то фирм, проводит время в таких-то местах и посещает такие-то тусовки – человеческая масса изо всех сил пытается заниматься тем же. И отличие в толщине кошелька здесь только в одном – в твоих возможностях приблизиться к кумиру. Одни могут позволить себе аналогичные шарфик, кофточку или iPhone, а другие – такую же, как у кумира, машину или президентский номер в отеле, в котором он когда-то жил. А на деле – и первые, и вторые всего лишь варианты одной и той же Эллочки-людоедки[1].
Как бы там ни было, все сработало, и в тренировочные покои Пангрима потянулись желающие если не повторить путь знаменитого «Кюйзмитша», то хотя бы прикоснуться к его славе. Талулец нанял еще троих земляков, сбросил на них тех, кто не столько желал продвинуться в овладении хасса, сколько иметь возможность потом где-нибудь непременно небрежно бросить: «Я отрабатывал эту форму в том же самом тренировочном покое, в котором тренировался и Куйзмитч. Да-да, тот самый…», а сам сосредоточил все силы на тех клиентах, которых надо было действительно учить. Он собирался использовать этот период «моды» на свой тренировочный центр по полной и, кроме стрижки кредов с ломанувшейся «на славу» массы, еще и наработать себе максимально возможный авторитет как действительно серьезного центра подготовки. И это в глазах Андрея заслуживало уважения: мужик не упускает шанс, но при этом там, где это действительно важно и нужно, старается не халявить. Тем более что он действительно умел учить. Ну, судя по тому, как быстро прогрессировали Руб и Легкий…
– О, привет, Кузьмич, рад тебя видеть! – Пангрим вышел из-за стойки ресепшена и двинулся навстречу Андрею, широко раскрыв руки для объятий. – Пришел на тренировку?
– Нет, Пангрим. Сегодня не получится. Мои ребята скоро освободятся?
– Легкий вот-вот должен выйти, а Кинжальник где-то через лук. – Пангрим усмехнулся. – Руб так принялся за дело, что я было подумал, будто он действительно собирается быть бродником.
Андрей удивленно вскинул бровь.
– Что значит «действительно собирается»?
– Ну-у-у… – Пангрим расплылся в несколько добродушной улыбке, в которой, однако, мелькнуло нечто вроде сожаления и едва заметной толики угодливости, а глаза слегка вильнули. – Понимаешь, в Коме есть поверье, что если бродник перестал ходить в рейды и осел где-то в поселении, то он как бы перестал быть бродником. Независимо от того, что он там о себе думает. Сам знаешь, в вашей работе едва ли не самое главное – чутье, а оно без постоянного использования притупляется. Ну и другим умениям отсутствие долгой практики также не идет на пользу. Поэтому я, например, очень удивился, увидев в Валкере Руба Кинжальника в составе команды бродников. Он и поперву не особенно блистал в рейдах, потому-то и осел на первом горизонте.
Андрей некоторое время помолчал, переваривая новую информацию. Вот ведь черт – снова вылезает то, что он, по местным меркам, еще очень недавно в Коме и не прошел обычного пути – годами двигаясь от первого уровня владения хасса ко второму, затем к третьему и надолго задерживаясь в поселениях разных горизонтов. Потому и разбирается прилично только в реалиях первого горизонта, а что творится на всех остальных и какие тут бытуют привычки и поверья, знает только мельком и малую часть. Несмотря на то, что проторчал тучу времени чертову в Эсслельбурге. Вот только большую часть его он провел практически в изоляции – в клинике Бандоделли…
– Но сейчас он пашет?
– Сейчас – да. Я же говорю – сам удивляюсь.
В этот момент из дальней двери, ведущей в вырубленные в аккорнате тренировочные залы, буквально вывалился красный и мокрый от пота Легкий. Шатающейся походкой добредя до стоящего у самой стойки бака с чистой водой, он нацедил себе полную кружку и жадно выпил. После чего его глаза наконец-то приобрели осмысленное выражение и он заметил своего лидера.
– О-о, Кузьмич, и ты здесь? – Оба члена его команды, после долгих усилий, наконец-то научились произносить ник своего лидера практически правильно. Каждый со своим непередаваемым акцентом, конечно, поскольку они двое были с разных миров, но очень близко к русскому варианту. – Случилось чего?
– Да. Есть разговор, – кивнул Андрей, протягивая ему руку. – Сейчас Руба дождемся и двинемся в наш блок. Там и поговорим. Я специально зашел за вами, чтобы вы после тренировки по барам не разбежались.
Кинжальник из тренировочного зала просто выполз. Буквально. Открыл дверь и, не удержавшись на ногах, рухнул, так сказать, на четыре кости. Полностью подтвердив сим слова Пангрима.
– Ну, Руб, ты даешь. Пашешь в покое так, как другие трахаются! – расхохотался Легкий. – С полной самоотдачей.
– А то ты сильно другой из зала вылез, – усмехнулся Андрей.
– Я – дело другое, – заявил молодой бродник. – Я еще молодой, неопытный, – мне положено…
Как бы там ни было, к тому моменту, как они добрались до своего блока в «Белолобом красавчике», и Легкий, и Кинжальник уже немного оклемались, но есть сразу отказались. Руб сказал:
– Если я сейчас поем, тот тут же уплыву, и тогда со мной точно бесполезно будет разговаривать. Лучше я стимулятора хлебну, а поем уже потом, когда все обсудим. И сразу на боковую.
Обсуждение предложения, поступившего от Гравенка и бывших членов его команды, плавно перетекшее в обсуждение дальнейших планов, затянулось часа на четыре. Все началось с того, что Руб озвучил все опасения самого Андрея насчет еще одного центра силы в команде.
– Сейчас-то ты на коне, Кузьмич, – пояснил он, – и особенно опасаться нечего. Тем более, я тут поспрошал людей – все о Гравенке говорят хорошо. Честный, опытный, слово держит… Но, сам знаешь, не бывает так, чтобы все всегда у команды было хорошо. А как только начнутся трудности и напряги, все сразу припомнят, что Гравенк и сам довольно долго команду водил. И довольно неплохо. Это в последний блой у них черная полоса началась. Причем именно полоса. Гравенк-то все старался правильно делать, и финансовый резерв у них на команду был солидный. Просто не повезло. Ком – есть Ком. Слава Темным, хоть кто-то из команды живым остался… Так вот, когда такая полоса начнется у нас, сразу же разговоры пойдут. Всякие. В лучшем случае дело может повернуться так, что в этот момент ты просто лишишься половины или, там, трети команды. То есть все, кто придет сегодня с Гравенком, из команды разом и уйдут. Да еще потребовав свою долю из общих средств. Как тебе такой вариант? Не пугает?
