Иван Афанасьев - Последняя надежда творцов
Его собственное предназначение — спасение Вселенной — отодвинулось на задний план, так далеко, что Юрий о нем практически не вспоминал. Есть реальный мир и реальная жизнь, где тебя подстерегают тысячи и зримых, и невидимых опасностей. Вот-вот грянет война, и весь выпуск учебного центра бросят под вражеские пули. А может, это произойдет раньше: не резон держать в резерве подготовленную диверсионную группу. Если, конечно, прежде этого до Кондрахина не дотянутся холодные щупальца контрразведки. Хотя до сих пор ни одного постороннего лица в пределах учебного центра он не видел. Видимо, курсанты действительно составляли некую военную тайну, как об этом в первый день сказал майор.
Очень тяготила Юрия невозможность не только связаться, даже подать весть о себе родным. Наверное, у него растет сын. А как там родители? Не тронули их?
Учебный центр был фактически изолирован от остального мира. Курсанты покидали его только для тренировок под руководством и присмотром преподавателей. Один лишь майор ежедневно выезжал на полуторке в Красноярск за провизией и свежими газетами. Даже телефона в центре не было. Изредка начальник привозил из города письма, а после курсанты под его диктовку писали ответы своим родственникам. Только Юрий не получал писем. Это могло показаться подозрительным, тем более, что он точно не знал, числится ли он по вымышленной биографии, вложенной в запечатанный пакет, с которым прибыл в центр, сиротой.
Поколебавшись, он решился отправить письмо Лидии Ветровой, подруге Марины. Но, поскольку текст его диктовал майор, вышло оно бравурно-бессодержательным, как передовица в "Правде". Из письма следовало, что Юрий, как и его новые товарищи, работает по комсомольской путевке на строительстве крупного завода и чрезвычайно доволен своей судьбой. Такова была общая легенда.
Как бы то ни было, на родине должны были получить весть, что Кондрахин жив. Правда, на конверте значилась не его фамилия, но в тексте ему удалось упомянуть несколько знакомых имен, включая Марину. Но вот обращаться к Ветровой пришлось, как к любимой девушке, чтобы не возбудить подозрений бдительного майора. Кондрахин не мог определить, как она это восприняла, так как ответа он так и не получил.
Уже вовсю зеленела тайга, ярко высверкивая молодой листвой подлеска. Стояли солнечные теплые дни, но они не радовали Юрия. Занятия явно близились к завершению, а он все еще не знал своей дальнейшей судьбы. Завершил свою программу подготовки по взрывному делу товарищ Стеценко, но по-прежнему оставался в лесном лагере. Зато Бондиекс гонял курсантов с удвоенной энергией. Но они уже втянулись, и после занятий не было той свинцовой тяжести в теле, которая валила их в койки. Начались неизбежные вечерние разговоры о мирной жизни. Юрий притворялся спящим или уходил в медитацию.
Наконец и сам начальник центра во время очередных политзанятий намекнул, что скоро им придется показать на деле, на что они способны. Как скоро — этого он не сказал. Молодежь обрадовалась, один Кондрахин загрустил. Он никого не хотел убивать, был морально не готов к убийству как человек, когда-то сделавший прямо противоположный выбор — спасать чужие жизни. И в то же время он знал, что в боевой обстановке сделает то, чему его учили: будет взрывать, резать, стрелять. И это глубоко мучило его.
Наконец наступил день, когда курсантам выдали новую гражданскую одежду. Точнее, одежда оказалась слегка поношенной, и это означало, что задержки с отправкой их на боевую операцию не будет. Смущало то, что одежда — европейского образца, ведь с самого начала в их головы вдалбливали, что предстоят схватки с самураями. Но в ответ на недоуменные вопросы и товарищ Байгуз, и начальник центра только разводили руками.
Подняли их ночью, по тревоге. На сборы майор отвел пятнадцать минут, промчавшиеся, как скорый поезд. В последнее мгновение Юрий успел сунуть в карман свой заветный камень — брать с собой личные вещи запретили. Курсанты загрузились в кузов грузовика. На выезде, в свете фар, промелькнула знакомая фигура товарища Иванова, видимо, тот сменил на вахте одного из отбывающих курсантов.
Машина мчалась сквозь ночь, и конечный маршрут знал только сидевший за рулем майор. Полуторку подбрасывало на ухабах, потом дорога выровнялась. В конце пути она дважды останавливалась, слышались голоса, короткие военные команды. Наконец она остановилась окончательно. Майор заглушил двигатель и приказал построиться у борта. Сам же отошел к стоящей поодаль группе военных, чьи звания в ранних предрассветных сумерках не угадывались. Зато хорошо был виден контур транспортного самолета и возившиеся возле него техники.
Переговорив о чем-то с офицерами, майор вернулся.
— В самолет!
— А куда летим? — вяло поинтересовался Олег-сибиряк.
— Согласно купленным билетам, — усмехнулся майор. — Довезут, куда надо. Задание получите на месте. Ну, бойцы, не посрамите!
Недовольно ворча, диверсионная группа разместилась на боковых сиденьях в салоне самолета. Парашютов им не выдали, стало быть, прыгать не придется. Да и не учили их этому. Многие, успокоившись, задремали. Разбежавшись по взлетной полосе, воздушная машина оторвалась от земли. Иллюминаторов в салоне отсутствовали, и любоваться можно было только лицами товарищей. Юрий последовал примеру остальных и прикрыл веки.
Вернуло его к действительности чье-то мягкое прикосновение. Он мгновенно открыл глаза. Рядом с ним сидел невозмутимый Проводник, тот же самый, что доставил Кондрахина на Землю.
— Говори мысленно, — приказал он, — у нас все получится. Не беспокойся, — упредил он вопрос Юрия, — никто, кроме тебя, меня не видит. С тобой хотят встретиться Просветленные, поэтому учеба здесь кончается. К тому же задание, предназначенное группе, слишком грязное. Ну, готов?
Кондрахин протянул руку, и в тот же миг синяя воронка поглотила его.
Глава 5
Четверо старцев, все с белыми окладистыми бородами и длинными седыми волосами, полукругом расселись на ссохшейся до каменистой плотности земле, поджав под себя босые ноги. Юрий нерешительно переминался, стоя напротив. Зачем он потребовался им, да еще так спешно, что Проводнику пришлось забирать его прямо с борта летящего самолета? Вот, наверно, паника на Земле возникнет! Пропажа диверсанта из особо засекреченной группы, да еще при таких обстоятельствах!
— Вы присядьте, молодой человек, — произнес один из Просветленных, — разговор будет долгим. Вы еще помните о своем предназначении?
— Да, — кивнул Юрий, — но по-прежнему не понимаю, как я это смогу выполнить. Наставница говорила мне, что суть происходящего с нашей вселенной не понимает никто, ни в явленных, ни в сокрытых мирах.
— Это верно. Но когда Демиурги из миллиардов живых существ выбрали именно Вас, они не могли руководствоваться принципом случайности. Признаться, я пока лишь начинаю смутно догадываться о причинах их решения.
— Почему об этом не спросить у них самих? — поинтересовался Кондрахин, — А также о том, что конкретно должен делать я.
Старцы сдержанно рассмеялись.
— Вы, юноша, не представляете себе, что такое Демиурги. Это ведь не люди, с которыми можно договориться о встрече. Это — бестелесные энергетические поля, действующие по своему усмотрению. Они могут установить связь с нашим сознанием, мы с ними — нет. Все, что нам известно о них, сообщили они сами для того, чтобы указать истинный путь к дальнейшему совершенствованию. Часть этих знаний мы и должны донести до Вас. Это, как мы полагаем, поспособствует выполнению вашего предназначения.
Юрий был растерян и заинтересован одновременно. Эта гамма чувств, видимо, отразилась на его лице, еще не умеющем скрывать эмоций.
— Наш юный друг пребывает на очень ранней стадии развития, — с улыбкой произнес до сих пор молчавший Просветленный. — Давайте я попробую донести до него азы мироустройства. Демиурги, молодой человек, создают миры сокрытые, и в этом вся суть. Иногда эти миры заселяются ими же сотворенными сущностями, но чаще — выходцами из миров явленных, достигших определенной ступени духовного и телесного совершенства. По неизвестным нам причинам Демиурги почти никогда не вмешиваются в дальнейшую жизнь своих созданий, даже если она идет наперекосяк.
— Что же получается, вроде детской игры? — с сомнением спросил Юрий.
— Вовсе не игра, а сама основа нашего с вами существования. В явленных мирах люди и прочие существа живут до смешного короткий срок, уступая место новым поколениям. В сокрытых же мирах — наоборот. Вот вам, например, известно, что Проводник, доставивший вас сюда, слышал "Илиаду" в исполнении самого Гомера? И он проживет еще не один век.
— А Вы? Сколько живете Вы?
— Долго, много больше, чем может представить человеческое воображение. И все же мы смертны. Стремление к совершенству обязывает к отказу от воспроизведения рода. Вы, находясь в одном из сокрытых миров, вероятно, заметили, как мало здесь детей? И все же они появляются на свет — от родителей, только что Вступивших-на-Путь. Для их потомков ограничений не существует, и, как ни продолжительна наша жизнь, постепенно их становится все больше и больше. Когда их количество начинает превышать критическую цифру, сокрытый мир превращается в явленный, доступный вашему восприятию. И жизнь в нем развивается уже по своим законам, иногда чудовищным. И в то же время явленные миры — единственное место, где становятся на Путь. Без них не было бы и нас. Земля, кстати, тоже была сотворена как сокрытый мир и долгое время пребывала в этой сущности. Современное человечество не до конца утратило память об этих временах, называя их Золотым Веком.
