Ольга Ларионова - Лабиринт для троглодитов
- Сусанин! -крикнула Варвара еще с порога. - Евгений, у вас все живы?
- Естественно, - донеслось в ответ. - Что там с тобой?
- Со мной все хорошо... С Рамболтом плохо. Гравифобия. Надо срочно взлетать.
- Ага!.. - двухсекундная пауза показала, что он усваивает информацию как произнесенную вслух, так и подразумевающуюся. - Состояние красное или с черным?
Ничего себе медикокосмический жаргон!
- Желтое, но это ненадолго.
- Тогда успеем, мы уже на траверзе восточной башни. Остальные-то ходячие?
Варвара невольно оглянулась на Вуковуда - у того распахнутые во всю космическую черноту глазища полыхнули волчьим заревом - улыбнулся, называется. Значит, двое нас, ведьмаков.
- Вы уж извините его, Джон, он у нас изысканностью манер не отличается. - Это настолько отчетливо, что на Другом конце должно было прозвучать на весь вертолет.
- Разговорчики на вахте! - рявкнул Сусанин, и Варвара почувствовала; что у них не все благополучно. - Твоего скоча подобрать, который тут на всю окрестность иллюминацию устроил?
- Нет там никакого скоча, десинтор с нашей стороны. Сейчас разрядится, так что не теряй времени. И садись поближе к "Дункану".
- Я смотрю, ты там отоспалась и раскомандовалась...
- Вот именно. Ну, я пошла вас встречать.
Стоя плечом к плечу на пороге шлюзовой камеры - мало ли что, вдруг придется коридор защиты наводить, - Варвара с Вуковудом глядели, как на фоне кучерявого облачка все яснее проступает жужеличное брюшко вертолета, подсвеченное изнутри. Девушка перегнулась, заглядывая под опоры: тапиров не было, так и канули во тьму. Тем лучше, меньше расспросов. Замигали малиновые посадочные огни.
- Поменьше бы они мигали, - пробормотал Вуковуд, - еще примчится кто-нибудь, как на новогоднюю елку...
- Наши не примчатся, у наших кинолекторий,-хмыкнула Варвара.- А чужим с чего бы? Они тут спят, как сурки, их поднимет или домкрат, или чудо.
- В том-то и дело, что - чудо. Видали, в пещере с лестницами - бананы на огне жарятся, ешь - не хочу; так ведь не хотят. Спи - не хочу: сорок два часа. Тоже не хотят, с открытыми глазами валяются. И притом без малейших сил. Но вот происходит чудо, пусть маленькое, забавное: их старый, привычный крокодил, он же скорпион, решает отведать живой плоти какого-то незнакомого, но не слишком примечательного зверя, а зверь начинает плясать на веревочке, как будто специально им на потеху...
- Не надо, Вуки...
- А вы ведь не поняли главного. Вспоминайте, Варвара, вспоминайте, как бы ни было страшно, вы ведь сейчас не красная девица, а исследователь. Смотрите: сначала загораются глаза, потом напрягаются лицевые мышцы сначала гримасы, а затем уже мимика на грани гротеска; общая апатия сменяется повышенной возбудимостью, и только тут - не поздно ли? включается звуковое сопровождение... Что-нибудь не так?
- Чувствуется, что вы не биолог, Вуки...
- Сейчас это не существенно, да и разведка дальних планет приучает к взаимозаменяемости. Но на что это похоже? Варвара пожала плечами:
- Ну, как сказать... Например, резкое повышение содержания адреналина в крови.
- Близко! Во всяком случае, уровень явно гормональный. Чартары оживают, когда им интересно, и погружаются в полнейший транс от скуки. Свежая, яркая информация нужна им как витамин, как ультрафиолет... как вода, в конце концов.
- На Большой Земле такие гормоны найдены еще в конце двадцатого века, правда, на земные организмы они влияют раз так в тысячу слабее.
- А здесь это условие жизни. Вот для чего понастроены лабиринты - в них ИНТЕРЕСНО!
Варвара следила глазами за вертолетом, прошедшим над самой верхушкой стоявшего торчком второго корабля, и в ушах ее звучал изысканно вежливый, чуточку высокомерный голос: "Значит ли все вышесказанное, что вы имеете собственную, то есть отличающуюся от общепринятой, концепцию ноосферы Земли Тамерлана Степанищева?.." С этого вопроса, собственно говоря, и началось все то, что заканчивается здесь, в этой. ночной долине, поросшей, как стадион, короткой травкой.
Потому что сейчас Сусанин заберет всех спасенных, и - на буек, в "странноприимный дом". И она потеряет Вуковуда.
Послышался свист, потом шум, словно захлопала крыльями гигантская курица, - вертолет глушил моторы. Сел он всего шагах в двадцати, и через прозрачный колпак было видно, как заросший щетиной до самых бровей Сегура, издалека кажущийся из-за этого негром, машет руками, скрещивая их над головой, что у всех народов и на любых планетах значило: "Порядок!"
- Надо бы спуститься,-задумчиво проговорил Вуковуд.
- Еще чего!
Вылезла наконец громадная персиковая луна - которая уже по счету! - и в ее обманчивом нежарком сиянии лица людей, потянувшихся цепочкой от вертолета, казались загорелыми и совсем не утомленными. Первым шел Сусанин, угрюмый и голодный, что было на нем прямо-таки написано, и Варвара подумала, что знает его всего месяца четыре, а ведь угадывает любое его выражение; трусил Кирюша, похлопывая себя по оттопыренным карманам, неизменно восторженный и преданный Сусанину, как аполин; Ригведас, всегда и у всех бывший на побегушках, был навьючен, как скоч; Дориан шествовал небрежно и устало, он умудрялся всегда выглядеть так аристократично, что даже скафандр, кажется, ниспадал с него античными складками - иллюзия, аналогичная несуществующим каналам Марса; Сегура все время оборачивался к Грише Эболи, порываясь его поддержать; а замыкал шествие победоносно шагающий Гюрг. От усталости, недосыпа и всей этой неправдоподобной эпопеи сегодняшней бесконечной ночи у Варвары голова шла кругом, и ее нисколько не интересовало, какие же там победы одержал командор Голубого отряда.
Ее внезапно поразило простейшее открытие: а ведь все, что произошло между нею и Гюргом, уложилось всего в несколько дней... Она пристальнее вгляделась в своего бывшего командора и поправилась: все, чего НЕ произошло между нею и Гюргом, который сейчас вышагивал, как римский легионер. Но поразило-то ее совсем другое: а ведь ей и Вуковуду отпущена всего одна ночь. Бесконечная, сумасшедшая, неповторимая, но всего одна!
Да что же это за жизнь такая...
Но горевать о жизни такой было уже некогда, потому что через порог переваливались и сразу же обмякали, оседали на пол страдальцы из вертолетной группы, как бывает всегда с людьми, мечтающими только об одном - добраться до родного дома. Родным домом был пол в шлюзовой камере, и теперь каждому надо было помочь, что-то расстегнуть, расшнуровать, отвинтить и вообще вытряхнуть из скафандра, а потом подставить плечо и проводить на камбуз, а вот Гришу на свободную коечку прямо в медотсек, где, хвала черным небесам и живой Вуковудовской крови, все еще теплился желтый прямоугольник. И она нагибаясь, присаживалась на корточки, обламывала ногти, подставляла колено или спину, наливала кружки, включала тостеры, утирала салфетками, подсовывала кусочки, отбирала кости - словом, вела себя, как и подобает женщине, в дом которой после трудного похода вернулись усталые мужчины. А когда случайно подняла голову и глянула в дверной проем, то увидела через площадку Вуковуда, стоявшего, прислонясь к лифтовому люку, и глядевшего на нее так, как, наверное, смотрят на уплывающую в иллюминаторе Землю - когда лицо безразличное, а глаза остановившиеся и отчаянные...
