Владимир Щербаков - Фантастика 1977
Телега прогромыхала по деревенской улице и остановилась, не доезжая грузовика, у штабеля бревен, сложенных между забором и телеграфным столбом. Грузин проворно соскочил с передка и привязал лошадь к столбу. Лейтенант Круглов неловко, оберегая раненую ногу, слез с телеги и направился к дому с железной крышей.
Герман, охраняемый Бондаренко, сидел в телеге и озирался.
Внезапно раздался чей-то пронзительный крик: — Во-о-оздух!
Герман вскинул голову: вдоль улицы низко промчались два узких самолета, оглушительно ревя моторами. Расчет бросился к своей счетверенке, стволы развернулись и послали вдогонку самолетам запоздалые трассы.
Лейтенант заковылял к бревнам, но оступился и, охнув, упал. Бондаренко спрыгнул с телеги, погрозил на бегу Герману кулаком и бросился к упавшему. Герман последовал за ним.
Самолеты ложились на обратный курс.
Лейтенант сидел на земле, держась за раненую ногу, и раскачивался от боли.
— Допомогай лейтенанту, швыдче! — заорал Бондаренко, стаскивая с шеи пулемет. Герман и грузин подхватили лейтенанта и оттащили подальше за бревна, в кювет. А Бондаренко уперся плечом в столб и ударил по самолетам длинной очередью.
Немцы поливали деревню из всех бортовых пулеметов.
Лошадка, до этого лишь пугливо прижимавшая уши, вдруг забилась, оборвала привязь, но, не проскакав и десятка метров, упала замертво. Телега свалилась набок.
Бондаренко медленно сползал по столбу.
Герман выскочил из укрытия и подбежал к нему. Пулеметчик хрипел, на губах его пузырилась кровь, стекала на сукно шинели. Дымящийся пулемет лежал на припорошенной снегом земле.
Герман понял, что ничем не сможет помочь Бондаренко.
И тогда он поднял пулемет.
— Брось оружие! Ваффен хинлеген! Стрелять буду! — послышались сзади крики. Но Герман не обращал на них внимания: гитлеровцы шли в третью атаку.
Он побежал к телеге, перезаряжая на ходу оружие, воткнул сошки в задранное колесо и с этой импровизированной турели открыл огонь.
Когда-то гвардии сержант воздушно-десантных войск Майстер неплохо поражал низколетящие цели.
Он вел стволом впереди и выше по курсу летящего самолета, в расчете, что в какой-то точке вражеская машина наткнется на огненный пунктир.
На стремительно увеличивающемся силуэте истребителя вспыхнули огоньки — Герман не успел понять, были ли это попадания его пуль или то работали пулеметы самолета. Обжигающий удар в живот отшвырнул его от пулемета.
«Все, отвоевался, десантник… И ничего не успел сказать, не успел…» Немецкие самолеты улетели, оставив в холодном осеннем небе расплывающуюся струю дыма.
Герман лежал навзничь. Ему не было больно: просто в животе горел огонь, от которого сохло во рту и туманилась голова.
Над Германом склонилось бледное лицо Круглова. Сквозь вату в ушах Герман услышал его голос: — Подбил, слышишь, подбил! Да ты ранен!
— Я… не ранен. Я… убит. Лейтенант, — Герман приподнялся на локте, — запомни, — облизал сохнущие губы, — девятое мая сорок пятого…
Глаза его потухли и остановились. Левая рука, замотанная грязным, в пятнах крови, бинтом, бессильно упала. На расстегнувшемся от падения браслете прилежно тикали часы, показывая время еще не наступившей эпохи.
Лейтенант стащил с головы шапку.
Боец-грузин; стоя рядом, цокал языком.
— По своим стрелял! Аи как стрелял! Антифашист был, да. — Лейтенант протянул руку и поднял часы инженера. — Не уберег я его. Вот, только часы от человека остались.
— Носи, товарищ лейтенант, — сказал грузин, — память!
— Память, — кивнул лейтенант.
Девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года немецкая пуля вдребезги разнесла часы, срикошетировала и с визгом ушла в сторону. Гвардии майор Круглов отделался контузией в руку.
Случилось это в предместье Праги.
Ион Мынэскуртэ
МУЖЧИНЫ ВСЕЛЕННОЙ
Никогда не чувствовали они себя так странно-неуютно, как на этой планете, пробуждавшей в пришельцах неясное беспокойство.
— Надо уходить, — сказал инженер.
— Нам лучше уйти, — повторил он.
Командор поднял руку.
— Подожди…
Он отер испарину со лба, настороженно слушал тишину.
Из темной безоблачной выси с легким звоном опускались на землю незнакомые листья.
— Должно быть, ошибка, — сказал командор. — Подожди…
— О чем ты говоришь?! — насмешливо воскликнул инженер. — Какая там еще ошибка…
Командор молчал. Он пытался проглотить застрявший в горле комок, смять душевную судорогу, но справиться с собою командор не сумел, и потому голос его прозвучал непривычно: — Убежден, это ошибка. Ты понимаешь… Вспомни, как они красивы. Такие красивые…
Будто смятенные тени, на память командора наложились образы людей, какими он видел их в сумрачных подземельях.
С ветки сорвался умерший лист, и шорох едва не оглушил космонавтов.
— Давай уйдем, — не унимался инженер. — Нужно ли рисковать? Ведь нас так мало, а сколько дел впереди. Поверь, у нас нет никакого права на риск.
— Они прекрасны, инженер… Ты можешь это понять?
— Не знаю… Красивы и злы… Как можно понять такое? Во Вселенной много других планет. Спокойных и нежных, как женщины. Вспомни, командор, как ласково встречали нас они… Я доверяю планетам, чем-то похожим на женщин. Эта — Другая.
— Ладно, — устало проговорил командор, — мы уйдем. Но если честно, мне не хочется этого делать. Как бы тебе получше объяснить… Конечно, ты прав: эта планета непохожа на другие. Я ощущаю в ней мужское начало. А ведь у нас так мало мужчин, пойми меня правильно, инженер… Вселенной нужны мужчины!
Командор замолчал, вздохнул.
Инженер пожал плечами. Ему нечего было возразить.
Они посадили корабль уже в сумерках. Теперь стало совсем темно. Казалось, будто планета угадала сомненья в сердцах пришельцев и сейчас норовит укрыться от их смятенных взоров.
Командор всматривался в смутные черты ночного облика планеты. Ему до боли в сердце хотелось разгадать ее тайну, разделить и радости и беды, прийти на помощь.
С легким шорохом, мелодичным звоном продолжали падать листья. Командор склонился, подобрал один, медленно поднес к лицу и… ощутил запах родных лесов и полей.
Он изумился и улыбнулся.
Теперь командор чувствовал себя счастливым. И взгляд его стал зорче, он пронизывал им темень ночи, которая не казалась больше чужой, и вот уже командор заметил огни.
Далекие, далекие огни.
— Мы улетим… Ну да, мы, конечно, уйдем отсюда, — взволнованно проговорил командор. — Но прежде покончим с одним делом…
